Миледи-5. Джон поддаётся женскому коварству. Фрагм

 (предыдущий 4-й фрагмент этой главы: http://www.stihi.ru/2010/04/12/8717) 

...Ей надлежало в деле безнадёжном
найти немедля действенный рычаг,
чтоб, надавив сначала осторожно,
в конце концов, победный сделать шаг.

Пред зеркалом оттачивать приёмы
актёрского святого ремесла
сейчас важней всего. Пусть ей знакомы
приёмы все давно, но не до сна

миледи, если жизнь висит на нити.
Чтоб каждый взор и неслучайный вздох
в актёрском находились бы зените,
чтоб Джон не смог застать её врасплох,

продавшаяся дьяволу миледи
в итоге превзошла себя саму.
Ей очень не хотелось  умереть и
для дьявола стать  пищей  ко всему.

С утра, как только Джон, храня молчанье,
к ней вновь пригнал солдат-бытовиков,
она была зорка необычайно,
не упуская Джона из зрачков.

Был завтрак предварён игрой в молчанку.
Она в ответ прикинулась немой.
Нет, чопорную леди англичанку
играть нелепо, за спиной – конвой!

Джон, уходя, зашлёпал уж губами,
но силой воли статус сохранил:
страдальчески лишь скрипнул раз зубами
и удалился, доблестно уныл.

Её же мощь как раз и заключалась
в игре нежнейшим голосом, когда
она, то неприкаянно печалясь,
то в пафосе  вскипая иногда,

во всём казалась искрений, душевной,
а вовсе не мегерой оглашенной.
За этим ей самой смотреть-смотреть:
и  нынче  без осечек лгать, и впредь.
                *          *          *
Миледи, как всегда наизготовку,
сидела с кротким видом у окна.
Лорд Винтер обратил визит в издёвку.
– Моя сестрица подлинно бледна.

  Комедии с трагедией на смену
  явилась меланхолия? Ну, что ж,
  всё ж лучше, чем рычать и лезть на стену.
  Я знаю, вам на  вОлю  невтерпёж.

  Вы грезите  простОрами  морскими
  и дня через четыре наяву
  вы с корабля вновь  насладИтесь  ими.
  Прощаясь с вами, я не зареву,

  от вас избавив  Англию  святую.
   Отныне вам интриг тут не плести!
Миледи, показав украдкой дулю,
сказала с чувством: – Господи, прости

    ему, как  я  за всё ему прощаю!
– Да, да  молИсь,  проклятая, но знай,
   я от твоей молитвы не растаю!
   Моё терпенье вышло через край!

Молитва стервы просверлила дрелью
мозги барона. Злобою гоним,
он мстительно с размаху хлопнул дверью.
Мадам успела зреньем боковым

мелькнувшего увидеть лейтенанта
и с живостью актёрского таланта
упала на колени: монолог
в её молитве Богу – вот залог

горячего участья офицера!
Она и протестантский фанатизм –
поистине нелепая химера,
но весь расчёт – на чей-то кретинизм.

– О, Господи, ты знаешь за какое
  я дело тут страдаю! За святое!
  Чтоб вытерпеть лишенья, дай мне сил!
  Один  лишь знаешь ты, что за сатир

  меня терзает – изверг это страшный!
  Нелёгкой моей  жИзни  день вчерашний –
  ничто, в сравненье с завтрашним! Господь,
  дай сил – дрожат от мук душа и плоть!

  Карающий Господь! Бог милосердный,
  дай сил дожить, как  сОвесть  мне велит!
  Ты  вИдишь,  как твой раб с душой ущербной
   чудовищные  зАмыслы  творит?

…У Джона снова в учащённом ритме
забилось сердце – видно, пил глинтвейн:
– О, как я рад, что в искренней молитве
   вы, леди, не жалеете колен!

Вскочив с колен, плутовка покраснела.
– С чего вы взяли, что  молИлась  я?
– Я не  помЕха  вам, молитесь смело! –
раскрытою ладонью Джон плашмя

ударил себя в грудь. – Да будь я проклят,
  посмевши помешать созданию пасть
  ниц пред Создателем! Молитвы вашей страсть
  с раскаяньем… меня не покоробят.

  Раскаянье  прилИчествует  всё ж
  виновным и поэтому священен
  преступник для меня в его общенье
  коленопреклонённом с Богом.  Вьёшь

  слова молитвы или словно рубишь
  простейшими словами – суть в другом,
  насколько ты раскаялся и любишь
  Всевышнего и мыслишь о благом.

Как будто в зале для аудиенций,
а не в тюрьме с решёткой вдоль стекла,
с укором мягким леди изрекла
с улыбкою невинного младенца:

– Виновна   я?!  Мне больно осознать
  то, что на мне висит ярлык виновной.
  ГоспОдь  лишь знает, кто посмел терзать
  меня моей  винОвностью  условной.

  Молю я вас о  пОмощи  мне.                – Зря!
  Мне не  данО  высоких полномочий.
  За вас, пусть даже дух ваш и порочен,
  от всей души  молИться  буду я.

   Я ставлю это выше чувства долга!
– Вы настоящий праведник и впрямь! –
в порыве «фанатичного восторга»
она припала к праведным стопам. –

   Позвольте мне  открЫться  перед вами!
  Здесь только  вЫ  спасёте мою честь!
– Как вашу честь с моими вдруг ногами
  нам совместить? Извольте в  крЕсло  сесть!

– Исполнить мою  прОсьбу  обещайте!
   Молю вас,  заклинАю,  лейтенант!
    Отказом, ну, хоть  вЫ  не обижайте!
– Сударыня, я вовсе не  гарант

  того, что вы связали с ожиданьем.
  Коль на себя вы навлекли позор,
   несите крест, считаясь с наказаньем.
– Эх,  знАли  б вы, какой несёте вздор!

  Не лучше ли вам  вЫслушать  меня
  чем ждать моих… позора и бесчестья!
  Вас вводят в  заблуждЕние,  храня
  от вас в секрете, кто такая   Есть я.

  Вы думаете, смерть или  тюрьма
  страшат меня как мера наказанья!?
  Есть кое-что похуже!                – Вот те на!
  Я вас не понимаю!                – Притязанья

  бесчестного  субъЕкта! Разве вы,
   Джон, не  соОбщник  графа в грязном деле?!
– На мне нет грязных дел и нет вины.
  Мне  стрАжа  роль при вас отвёл ваш деверь.

– Так значит, не  сообщник  вы?                – Клянусь
  я в этом доброй честью офицера,
  христианина! Я не отрекусь
   от убеждений – верьте мне всецело!

– Но вы же догадались, для чего
  меня тут запер граф?  Я жду позора,
  в сравнении с которым без укора
  любое наказанье учтено

   душой моей как Божье испытанье.
Джон покраснел: – Лорд Винтер на такой
поступок не способен даже втайне!
Миледи с безнадёжною тоской

заверила: – Друг подлого субъекта
   на многое способен.                – Сто чертей! –
Джон дёрнулся. – И кто же этот некто?!
   Мне   имя   назовите поскорей!

– От имени его все англичане
   кипят негодованьем. Вот и вы,
    должно быть, догадавшись, рассерчали…
– Лорд Бекингем!                – Да. Он страшней молвы,

   которая его и так не красит.
Джон взвыл: – Ах, сатанинское нутро!
   И  тУт  уж отличился! Ах, он аспид!
   Его я ненавижу, как никто!

    Вы разве с ним знакомы? Ах, бедняжка!..
«Прекрасно, наконец-то задаёт
мне первый раз вопрос. Попалась, пташка,
теперь уж я  напрАвлю  твой полёт! –

в душе миледи тайно ликовала. –
Как быстро дело ладится! Была б
не лишней с  поножОвщиною  свара,
банально из-за  нас вот, из-за баб»!

– Да, лейтенант! Я, к своему несчастью,
   знакома  близко с ним, уж ближе нет…
– Ужель сей кровосос своею пастью
   задел и вас?!                – Эх, мне б иметь стилет.

   а граф меня лишил  ножА  простого!
   Он знает, как воспользоваться я
   хочу  им…                – Ради имени Христова,
   забудьте о ноже! Моя ступня

   иначе к вам сюда не  стУпит  больше!
    Предчувствием  плохим терзаюсь я.
– Вот я у ваших  нОг  опять! О, Боже!
  Нет  вЫхода  другого у меня!

  Ну, сделайте мне что-нибудь приятно!
  Молю вас, дайте мне железный нож!
  Его под дверь просуну вам обратно
  я  сразу.                – Вам, похоже, невтерпёж.

  А знаете ли, леди, кто к  отвЕту
  предстанет в нашем замке за падёж
  средь узников?  Ножей свободных нету
  и впредь не ожидается.                – За ложь

  отчёт потом давать придётся Богу!
  Но если всё ж  вы жалости хоть кроху
   имеете ко мне – найдЁтся  нож!
На Фельтона не действовал скулёж.

Но ангельскому тембру  всЕ  подвластны
и  взОр  миледи дьявольски хорош.
ОдАрит  взором (не на  мЕдный  грош) –
Все  лейтенАнты  станут безотказны!

– Ну, ладно, я попробую  урвать
   для вас железный нож, но только ржавый.
– Меня с моею просьбой выдавать
   не  стАнете  барону?                – Нет, пожалуй…

Мужчина испытующе глядел
в молящие глаза, а сам был бледен:
– Оставьте мою кисть в  покОе,  леди!
  У щедрости моей ведь есть предел.

  Иметь защиту от врага отчизны –
  вполне достойный патриотки стиль.
  Но если вы себя лишите  жизни,
   ни я, ни Бог того вам не простим!

Миледи, как бы вдруг в изнеможенье
сползая на пол, выдавила стон:
«Он понял, он всё знает! Неужели
теперь всё перескажет  лОрду  он?!

О, Боже, я погибла! Я погибла»!..
Аскет напрягся, стал вновь молчалив.
«Похоже, он колеблется. Вот быдло!
Уж лучше б был он дерзок и шкодлив!

Естественна ли я как лицедейка?
О, Господи, ну, право, помоги»! –
подумала досадливо злодейка,
и тут они услышали шаги.

Опомнившийся Джон рванулся к двери.
Миледи прошептала в тишине:
«Надеюсь, что у нас всё на доверье?
Не скАжите  барОну обо мне"?!..

           (продолжение следует)