Похмельный синдром и преемственность поколений

По мотивам рассказа В.Шукшина

Наум Евстигнеич, хворавший с похмелья,
Свернувшись на печке, кряхтел и стонал.
В такие-то годы какое веселье:
Который десяток старик разменял.

Его квартирант восьмиклассник-мальчишка –
Из дальней деревни, своей школы нет;
А так, вообще-то, смышленый парнишка –
Готовил себе неказистый обед.

Всего-то делов, что перловая каша
Да черствого хлеба последний кусок.
А пряники те, что прислала мамаша,
Доел он вчера, удержаться не смог.

У деда же было запасов немало:
Варенье, соленье, картошка, балык.
Но все не съедал, и чего пропадало,
То скармливал свиньям. Таков был старик.

Сегодня ж, как знаем, хворал он с похмелья.
- Ой, Юрка, кажись, не дожить до утра.
Не водка, ей-богу, а чертово зелье.
Кишки так и лезут наружу с нутра.

- Чего ж вы, Наум Евстигнеич, хотели?
Сивушное масло отраву дает.
- Ага. Доучились. Совсем обалдели.
Откуда там масло? Вот дурят народ!

Чему только учат тебя в этой школе?
Совсем посходили там что ли с ума?
Нашли они  масло! И где? В алкоголе!
Ну ты меня, брат, удивляешь весьма.

Была бы охота учиться годами
Да формулы эти учить на зубок.
И ежели честно, вот так между нами,
Тебе-то какой в том особенный прок?

- Да как же какой? Это ж только начало.
Вот школу закончу – пойду в институт
И стану хирургом. В селеньях их мало.
В селеньях хирургов как милости ждут.

Старик удивлен. Жил, здоровье не хая,
И кроме похмелья болезней не знал.
- Выходит, зарплата у них неплохая,
В таком раз почете, как ты рассказал.

- Да нет, Евстигнеич, им платят немного.
Ну, может, добавит когда здравотдел.
- Тогда объясни старику, ради бога,
Чего ж ты в хирурги тогда захотел.

Подался бы лучше шофером на базу.
Уж там на калымах поднял бы деньжат.
А то, вишь, в хирурги,  разъязвить в заразу!
О мамке подумай своей, супостат!

Слова эти больно задели мальчишку.
Насупился сразу, не стал отвечать.
Достав из портфеля какую-то книжку,
Вполголоса стал монотонно читать.

- Ты глянь-посмотри, что за важная птица!
Не то воспитанье вам школа дала.
Чему научили? На стареньких злиться?
Да в водке искать, понимаешь, масла!

Пацан как не слышит. Уткнулся в учебник,
Бубнит и бубнит потихоньку под нос.
Он знает и сам, что у мамки нахлебник.
Идти же работать пока не дорос.

- Про что там читаешь, хирург-горемыка?
Пошел бы уж лучше футбол погонять.
Ей-богу, собьешь сам себя с панталыка.
Чего, говорю, там читаешь опять?

- Уроки учу. Астрономия это.
- Чего за наука? Пока не слыхал.
- Да как же!? Про космос, про звезды, планеты.
Про то, как Гагарин впервые летал.

- А что там летать-то? Зачем это надо?
Чего в пустоте поднебесной искать?
Ни бога, ни черта, ни рая, ни ада.
Там нет никого. Тишина, благодать.

- Да как никого! Может быть, на Венере
Такие же люди вот так же живут.
А время придет, этот факт и проверим.
Уверен, разумных существ там найдут.

Конечно, не будет особого сходства.
Они пострашнее, наверно, людей.
Но важен не облик, а их благородство.
Чтоб нас не прогнали с Венеры своей.

Старик поражен. Аж глаза протрезвели.
- А ежели кинутся драться тотчас?
- Да не, Евстигнеич.  Зачем в самом деле?
Они будут рады, увидевши нас.

Подумайте сами, кому это плохо?
Ведь мы же как братья по разуму. Вот!
Настанет взаимных визитов эпоха,
В науке и технике переворот.

- Глядишь, меж собой и жениться начнете, -
Наум Евстигнеич крутнул у виска. –
Уже вон и с неграми браки в почете,
Еще не хватало с Венерой пока.

Но Юрку несло в неизвестные дали,
Сарказм стариковский он не замечал.
- Наум Евстигнеич, а факты бывали
Чтоб кто-то до ста двадцати доживал?

- Какие сто двадцать! До ста не дотянешь.
До энтого срока никто не дожил.
Уже посередке, как лютик, завянешь.
А ты для чего, вообще-то, спросил?

- А то, что откроют секрет долголетья
На этой Венере, скорее всего.
И будет нам жизнь и вторая, и третья.
Такое открытие вам каково?

- А мне от него никакого веселья.
На кой мне бессмертие ваше сдалось.
Вот если бы средство нашли от похмелья,
Тогда б интереснее было, небось.

Но это ученым твоим не под силу.
Одни трепачи, и сплошной от них вред.
Вот время придет, каждый ляжет в могилу.
Бессмертия вашего попросту нет.

- Выходит, наука совсем бесполезна?
- Выходит, что так. Все трепло, как один.
А бабка нашепчет – излечит железно.
А где у нее ваш профессорский чин?

- Да как трепачи? Ну а как же холера?
А туберкулез? Безвозвратно ушли!
И это лишь два маломальских примера.
Нашли же ведь способ бороться? Нашли.

А вот академика Павлова знали?
- Да нет, не припомню такого. А что?
- Тогда объясните, с чего захворали?
- Понятное дело. Похмелие то.

- А вот и неправда. Рефлексы сплошные.
И Павлов на опытах смог доказать,
Что вы рефлекторно уже в выходные
Идете за водкой, напиться опять.

- Чего там твой Павлов в таком понимает?
Наверно, такой же зеленый пока
И жизни, сопляк, настоящей не знает.
Она вот ему еще выдаст пинка.

Пацан просиял, предвкушая победу:
- А вот вам на это такой мой ответ.
И он показал своенравному деду
Ученого Павлова фотопортрет.

Наум Евстигнеич напялил очечки:
- А ну, покажи, - и, увидев, поник. –
Разъязвить в заразу. Вот это цветочки!
Дык он же уже седовласый старик!

У Юрки дыханье зашлось от волненья.
Умыл-таки деда. Ей-богу, умыл.
И тот, осознавши свое пораженье,
Чего-то стесняясь, тихонько спросил:

- Ты, Юрка, мне вот что скажи по секрету,
Он помер уже, аль ишо среди нас?
- Да нет, Евстигнеич, давно уже нету.
А как умирал, то отдельный рассказ.

Созвал, умирая, своих он студентов
И стал диктовать умиранья процесс.
Не ради каких-нибудь там сантиментов,
А ради науки. И в том был прогресс.

 Студенты писали, а сами ревели.
А Павлов тихонечко им диктовал,
Как руки и ноги его холодели…
- Ну все, Юрка, хватит. Эх, черт бы побрал.

Заплакал старик и подался из хаты.
Вернулся, неся с собой сала кусок.
- Возьми вот, покушай. Кто чем уж богаты.
Бери, не стесняйся. Покушай, сынок.

Залез он на печку: "Вот чертово зелье!
Опять накатило. Ей-богу, помру.
Да будь оно проклято это похмелье.
Ты ежели что, глянь меня поутру".

Мальчишка испуганно глянул на деда:
- Дык может сходить за чикушкой в сельмаг?
Я сбегаю быстро, вернусь до обеда.
- Да ладно, не надо. Откатит и так.
                2010