Родительский день

Я к Вам не пришёл в этот день...
Извините меня!
Вы видите жизнь всю, как есть -
в миг любой
и везде,
всю пакость мою
и всё лучшее, волею Божьей
мне данное здесь...
Виноват я во многом
перед живыми
и мёртвыми, впрочем,
Вы знаете точно -
не отделяю давно
я одних от других,
живее живых те,
с которыми длятся
беседы,
не глядя на то,
что на свете подлунном
их нет.
Жизнь-смерть - это сфера
раздумий не быта,
но - бытия,
и в этом я преуспел:
всё, что истинно светит
и греет,
и не изменяет,
и не изменит,
руками потрогать нельзя...
В Родительский День -
суета несусветная там,
где, вроде бы, тише вести себя надо...
Мечтая о премии,
думал, поставлю ограду
другую
и памятник маме,
что возле отца,
как в жизни ходила -
по левую руку легла...
Как ходят мужчины,
готовые защитить
подругу,
спутницу жизни,
ребёнка?!
К тому же -
отец ведь не видел,
и в правой руке
была трость,
а маму над локтем
он левой рукою держал -
над правым...
Простите!
Читал вот про
Пушкина
и узнавал
в живых его действиях
те же движенья,
что очень присущи
и Мандельштаму,
и мне,
и любому поэту -
порывистость,
искренность,
неуспокоенность -
с палкой чугунной
и в феске молдавской
на голове
он в Кишинёве
на жителей местных
страха немало
нагнал,
и дама одна
так сказала:
"Когда
придёт ко мне
смерть
и не в силах преодолеть
страх смертный
одна,
я Пушкина позову -
не страшно мне
будет тогда умереть!"
А Мандельштам
с кружкой чая
носился
у гостевого стола,
читая стихи,
и не мог,
как все люди,
сесть и поесть -
так делаю я,
ведь не лезет
кусок
в то горло,
что людям
о жизни поёт
над могилой
(заранее, ведомо,
ждущей живущих)
о том, что
не хлебом
единым живёт -
в тот миг,
когда люди готовы
услышать -
о слышании
вопиющее
в вечной от
быта духовной
пустыне
нетленное слово?!
Вот так и живу,
ритуалами не утруждая
с рождения
к умиранию
приговорённого тела.
"Там будет встреча!" -
мама так говорила
и добавляла:
"От вас далеко
не уйду!"
Два года прошло,
как ушла,
но её
неподвластная зрению
здешнего измерения
сила
хранит,
как хранила
при жизни её,
рисковавшего жизнью
неоднократно -
меня.
Без водки я
Вас поминаю
и без закуски -
Гомера с Хайямом
усаживая за стол
умозрительный
рядом с отцом
и Бродским,
и мамой,
и Мандельштамом,
Росалией,
Эмили,
Анной,
Мариной,
Борисом, Арсением
и Михаилом,
и Александром,
и Пахлаваном -
не тесно
нам вместе
сидеть
и не хладом
загробным
пронизаны
песни,
которые - любим...
Простите меня,
дорогие мои,
измерений
всех
сущих
хорошие люди!..
Не повторяю
за миром слова:
"Все там
будем!"
Я мыслю
о милом -
открытой над тленом,
поющею высью
бессмертной ВСЕЛЕННОЙ:
всё духу родное -
со мною,
живое -
о нём говорю
я не "было...",
но "есть!"

И - БУДЕТ!!!