Ждет за поворотом белый хоровод

Сокращенная и адаптированная версия.
Григорий Фомич перебирал бумаги, когда раздался звонок. Он снял трубку и услышал голос секретарши.
- Через 15 минут вас просит к себе генеральный.
«Не иначе протрезвел, гаденыш», - подумал Григорий Фомич. Генеральный редко выходил из запоев. Спичечная фабрика уже давно дышала на ладан. Старое оборудование постепенно выходило из строя, а новое не закупали. Спичек производили все меньше, а на вырученные деньги покупались виллы за границей, иномарки. Рабочим платили мало и в итоге фабрика стала приютом всякого сброда, выгнанного с других предприятий.
Полгода назад, ненадолго выйдя из запоя, генеральный затребовал к себе Григория Фомича и сказал:
- Вот что, Григорий Фомич, скоро фабрике 50 лет. Так вот… Надо это дело отметить. Ты вот что… Закажи скульптуру какую-нибудь что ли к юбилею. Ну, там старый рабочий протягивает молодому коробок спичек. Дает, так сказать, прикурить. Присобачим это дело у проходной. Ну, детали ты уж сам придумай, ты лучше знаешь, что и как. Потом значит пляски там. Ну был же у нас танцевальный ансамбль. Вот пусть старушки тряхнут стариной. Ну, как готово будет, приглашения разошли руководству города, ветеранам с ветеранками. Мне всем этим голову не морочь. Дела… Фабрику надо вытаскивать. Насчет денег распоряжение дал.
Директор махнул рукой в сторону двери и на следующий день ушел в запой, не выходя из которого укатил с любовницей на Канары, где и пробыл почти полгода. Всеми делами заправлял его зам да кучка его приближенных. «Офисный планктон», как называли их на фабрике. Когда Григорий Фомич пришел  к ним обсудить  свои задумки насчет памятника, они замахали на него руками, сказав, чтобы сам все делал и не мешал им фабрику вытаскивать. Судя по кучам бутылок, что выносила из административного зданий старая Егоровна, времени у них и правда не было. Григорий Фомич сначала обиделся, а потом махнул рукой и решил все сделать так, как считал нужным. Все одно он уж давно был на пенсии. (…)
Григорий Фомич нашел в другом, еще более загнивающем городе скульптора, который, услышав замысел заказчика, начал было крутить у виска, но, услышав сумму, замолк. За полгода бронзовая скульптура высотой в пять метров была готова. Пару дней назад Григорий Фомич вместе с двумя старыми рабочими привез ее на фабрику. Ночью, с помощью крана и вечно пьяного крановщика, они выгрузили ее на небольшом пятачке перед фабрикой, установили на подготовленный постамент. В завершении все сооружение заколотили досками, чтобы до юбилея его никто не видел. А на следующий день вечером приехал директор…
Григорий Фомич вышел из кабинета и пошел к генеральному. Из окон администрации он видел разваливающиеся производственные корпуса. Он помнил, что когда-то давно они светили красным  рассветным кирпичом и, казалось, что все впереди.
Генеральный был с похмелья.
- Ну, что Григорий Фомич, рассказывай, что и как.
- Памятник готов. Все как вы говорили. Старый рабочий протягивает коробок спичек…
Генеральный перебил.
- Это понятно. А как сама церемония?
Григорий Фомич прокашлялся. Ему внезапно стало жарко.
- Да все как обычно. Ну разве что… Передовики производства вынесут гигантскую спичку с гигантским коробком. Чиркнут, поднесут пламя к белому занавесу, скрывающему скульптуру. Материал загорится и все увидят памятник. Ну, а потом, танец самодеятельности.
Генеральный через силу улыбнулся.
- Хорошо придумал. Пламя. Пожирающее и возрождающее, так сказать так. Городское руководство пригласил?
Григорий Фомич смял в потных руках листок бумаги.
- Обязательно. Все чин чинарем будет.
Григорию Фомичу не хватало воздуха.  «Мотор барахлит», - подумал он и вышел на крыльцо. Старые его друзья, так и оставшиеся рабочими, Потапыч и Иваныч, стоявшие метрах в 20, внимательно посмотрели на него. Он кивнул. Почерневшие от времени корпуса были за их спинами. Ночью Григорий Фомич освободил памятник от досок, покрыл его белой материей.
На следующий день, вместо обеда, рабочих выгнали к проходной. Приехал глава администрации города, другие чиновники. Только генерального нигде не было видно. Минут через 20, когда мэр стал нервничать, в Григорию Фомичу подошел зам генерального.
 -Давай, начинай. Наш то, видать, приболел. Придется речь мне говорить.
Григорий Фомич помнил, что зам молол что-то про интегрированную так и эдак фабрику, идущее в такое и этакое будущее, сквозь аутсорсинг и абсентеизм… Ну и так далее. Потом зам махнул рукой. Махнул рукой и Григорий Фомич. Старые рабочие Потапыч и Иваныч, облаченные по торжественному случаю в новые спецовки, вышли из-за памятника с гигантским коробком. Потом снова зашли за него и, сгибаясь от тяжести, вынесли огромную спичку. Мэр с приближенными выпучил глаза. Рабочие с трудом чиркнули ее и когда красное пламя, с трудом разгоревшись, пошло по спичке, они поднесли ее к белой материи. И буквально через минуту в огне, показались острые бронзовые уши двух лисиц, а затем лапы, со сжатыми в них коробками спичек, падающими к их пушисто-металлическим хвостам. Потапыч и Иваныч, бросили все еще тлеющую спичку, распространявшую странный запах, и старческими дрожащими голосами продекламировали:
- А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее сожгли.
На пятачке перед фабрикой наступила тишина. Работяги улыбались. Глава администрации и чиновники в ужасе выпучили глаза. Офисный планктон схватился за головы. Только зам стоял как статуя, смотрел на тлеющую спичку и его лицо бледнело с каждой секундой. Григорий Фомич знал, что он видит. Вчера вечером, оглушив пьяного директора, он с Потапычем и Иванычем, завернули его в несколько слоев толстого картона и намазали голову фосфором. И минуту назад сквозь картон стал виден синий костюм генерального. Григорий Фомич еще раз мазнул рукой из-за поворота, сквозь открытые настежь ворота, показался белый хоровод и стал медленно приближаться в памятнику. Старые работницы, завернутые в марлю, кто на костылях, кто шаркая ногами, танцевали.