Владикавказ. Хонда. Осетрина

Сколько работаю (лет двадцать), столько и удивляюсь. До чего же японцам важно все, что случается в Японии или с японцами за ее пределами. Так, например, в середине 90-х   меня безмерно  удивило, что в токийском аэропорту Нарита  есть специальный корпункт нашей газеты  и работает в нем три человека – столько же в то время было в Москве на всю Россию +  СНГ.  На мой вопрос: «А  что вы здесь делаете?» они обреченно ответили: «Ждем, когда самолет упадет».
И вот теперь – появился в  футбольной команде ЦСКА  обаятельный парнишка по фамилии Хонда и из Токио присылают одного из лучших спортивных обозревателей газеты, чтобы слетал уж заодно и во Владикавказ, посмотрел,  как там Хонда с Аланией будет расправляться.
А он, поскольку один из лучших, Хонду  знает от  и до, как младшего братика. А когда три года работал в Лондоне, то каждую неделю по два-три дня проводил в других  городах Англии,  где в это время   играли в  английских клубах  японцы.
Так что во Владикавказ  полетел с большим вдохновением, тем более, что еще одна задача перед ним  стояла. Он обожал осетрину и нигде из 80   стран мира, которые уже успел посетить (кроме, естественно, России),  не мог ее найти. 
Мы прилетели во Владикавказ  в субботу днем,  в воскресенье  матч, в понедельник – в Москву, а ему (будем звать его Отчебучка, фамилия немножко похожа) сразу же из Домодедова – в Токио.
Гостеприимные  хозяева из клуба Алания  сразу же пригласили журналистов на ужин в ресторан «Арарат».  Там собрались хорошие люди, подлинные фанаты футбола, они знали друг друга не один десяток лет. Дружили.  Новенькими за столом были только мы.  А стол был кавказский. Приятный фьюжн  осетинской и армянской кухни.  Отчебучку особенно  поразили осетинские «три  пирога» - национальное блюдо из трех огромных пирогов, один из которых олицетворял  Землю, второй – Солнце, а третий, верхний   -  Бога. Пить тоже надо было по  кавказски. То есть ориентиром  было дожить до сорок девятого тоста. Что не всем и не всегда удается. Отчебучка был самым молодым за этим столом. Бывший игрок юношеской футбольной команды, высоченный и крепкий сорокалетний мужик. И, в отличие от  абсолютного большинства японцев, он умел пить. К концу вечера он уже бодро отплясывал  кавказские  пляски под оглушительную музыку и доброжелательно откликался на предложения  записать  его  в  россияне.  Потому что японцы такими быть не могут. И не должны.
К 12 ночи  мы вернулись  в гостиницу.  Там же жила и команда ЦСКА. Часть команды стягивалась в холл, чтобы вместе посмотреть очередной  футбольный матч.  На Отчебучку, который тоже хотел посмотреть футбол, откуда не возьмись, обрушилось три достаточно пьяненьких россиянина, которые на самом деле были  офицерами (но не в форме)  и должны были охранять ЦСКА. Они, естественно, пили. И хотели знать – какой    японский джип лучше купить на 1 млн. рублей  и  что делать с «северными территориями»?  Мне пришлось участвовать в этом достаточно бессвязном разговоре до двух ночи.  Они опять пили, причем Отчебучка  успел пожаловаться, что водка «какая-то странная». По островам консенсуса они не достигли. Отчебучка говорил: «Берите острова, только дайте за них денег. И крабов».  Наши отвечали по формуле Буратино: «Зачем давать деньги и крабов за то, что и так у нас в кармане?» Тогда японец  спрашивал: « А зачем вы там все разрушили?»  И наши отвечали: «Японцы нас двести лет на Дальнем Востоке мучили. Вот мы в отместку и порушили все на фиг»  «Порушили и стали там жить?» - не понимал  Отчебучка.
Короче, на следующий день  Отчебучка был  совсем никакой. С опозданием  и большими душевными и физическими муками он выбрался  наконец из комнаты. Похмеляться не приучен. Есть-пить не может.  Приехали на стадион, где он сидел некоторое время  в ложе для прессы, опустив голову и повторяя, как заклинание: «Сделаю,  что могу».  Потом  спустился  к  выходу команд. И выяснилось – у Хонды в тот день был выходной.  Хонда сел  на  скамью запасников. «Так  я что же, водку приехал  во Владикавказ  пить?» - горько проронил Отчебучка и надолго замолчал.
А я пошла в ложу для прессы.  Там было полно мужиков, абсолютно никакого отношения к прессе не имеющих.  Но они говорили, что зато имеют отношение к другим, более важным структурам. Они переживали за Аланию. Знали, что проиграют. Я, человек от футбола абсолютно далекий и вначале, когда писала письмо на выдачу визы,  наивно полагавший, что Отчебучка приедет  писать статью о машинах «Хонда» в России,  решила их утешить и сказала, что у Алании просто денег меньше, зато за нее играют россияне, что, на мой взгляд,  более натурально.  Они посмотрели на меня, как на дурочку. На поле как  раз  выстроились команды для приветствия,  и я  увидела, что в их команде  три   совершенно безошибочно черных африканца и еще какие-то зарубежные фамилии прозвучали…
Алания,   конечно, проиграла,  но  мне все равно  их игра понравилась.  Они были активные. И были у них, как это называется, «красивые комбинации». А на последние 6 минут специально для Отчебучки   выпустили Хонду.  Хотя у него был выходной, и эти 6   минут ничего   не решали.
Осетрину Отчебучка  так и не поел,   хотя я накануне заботливо уточнила  ее наличие и степень свежести.  Суп пюре и картофельное пюре… Так рушится мечта при соприкосновении с грубой реальностью жизни.
В понедельник  мы должны были вылететь в Москву в 14.30. Прилететь в !6.45. А в !8.05 – рейс в Токио.  Я предупреждала, что это опасный финт.  Сначала все шло хорошо. Но потом, уже в самолете нам сказали, что рейс задерживается  в связи опозданием  пассажиров.  На полчаса опоздал  журналист НТВ +. Мы сразу вспомнили, как в ресторане принимающая сторона говорила, что их команду так любят в Северной Осетии, что в  случае необходимости по одному звонку могут и на два часа задержать самолет…
Мы вбежали в здание домодедовского аэропорта  в 17. 30  и помчались  к стойке  вылета JAL.   Отчебучку  зарегистрировали,  что было почти чудом, но предупредили,  что если дверь в самолет закрыта, то ничего не поделаешь.  Мы с водителем подождали, пока  самолет не вылетел. Звонка не было. Где-то ему должно было повезти.  Ей-богу,  он этого заслуживал.
Да,  и еще одно – там было не страшно.