Белкино

...Лишь в бурю, осенью, тревожно
Парк стонет громко, как больной,
Стряхнуть стараясь ужас сонный…
Старик! жить дважды невозможно.
Ты вдруг проснешься, пробужденный
Внезапно взвизгнувшей пилой!
       Валерий Брюсов, Белкино 1910 (1911?)



Пруды набухли льдом, еще не стаявшим
Ни с глаз долой, ни прочь из головы.
Здесь сумерки крадутся устрашающе,
Как кошки верят будто они львы.

Нет. Парк не спит, теперь, когда весна
Нащупывает пятой точкой русла,
Чтоб сесть на шею закусившим удила,
Замыленным и раскаленным чувствам.
Бутылка "Хортицы", возможно непаленой,
Стоит на лавке как звезда на сцене,
Но без закуски в раз наверно миллионный
Ее допьют те трое, без сомнений.

И парк не спит, как будто близорукий
Сощурился в закат микрорайон
Наукограда, где теперь науки
Отыщешь вряд ли, даже днем с огнем.
Здесь покорили атом - так казалось,
Но воздух в парке помнит и сейчас
Царей, помещиков, поэтов - не осталось,
Лишь листьев прах осыпался на нас.

Но парк не спит, как чокнутый лунатик
Бесцельно бродит в хрониках времен.
Усадьбы стены стонут: "Хватит. Хватит...
Пустите нас. Когда ж мы упадем?.."
Гранитный Пушкин смотрит за ворота
На магазины и грузинский ресторан -
Сбежать отсюда, покутить охото,
Полапать груди местных дам.

Но парк не спит, как пленный генерал
Вынашивает планы той войны,
Которую почти что проиграл,
Но нету сил признать своей вины.

Но парк не спит! Какие к черту сны?!
В апреле даже старики не спят,
И жилы веток соком вновь полны,
Готовит парк зеленый свой наряд.

Но парк не спит, предчувствия сильны,
Внизу по берегу хромает человек,
В предсмертном страхе липы ждут пилы,
Еще один, теперь последний век.

Но парк не спит...