Чудо

       Город ещё сладко дремал, устало раскинувшись на выщербленных улочках. Но  ночь уже плавно перетекала в утро.
Северное лето предполагает некую условность в определении времени суток. Зори- утренняя и вечерняя мирно соседствуют в небе, щеголяя нарядами всевозможных цветов и оттенков. День только отличается шумом, а ночь покоем, правда, весьма относительным. И так до конца июля.
       Голуби уже по-хозяйски расхаживали по прохладному асфальту и деловито клевали, невидимые невооружённому глазу, крошки. Можно было даже предположить, что выклёвывают они из асфальта мелкие камушки- хотя, вряд ли.
       Было, как раз, то тонкое состояние природы, которое отграничивает раннее утро
От того суматошного, с которым мы, обычно, имеем дело.
        Проснувшись часа в 3-4 в выходной день, вы в полной мере можете им насладиться. Но это при условии, что захотите. Ведь, согласитесь, проснуться в субботу или воскресенье так рано нужно, по крайней мере, мужество .Или везение.
         В остальные дни недели бежим, несёмся стадом вспугнутых ланей. Будто время для жизни взято нами в кредит. И, чем быстрее бежим, тем скорее рассчитаемся. И, вот тогда-то начнётся жизнь настоящая.
        Так вот, воздух раннего утра потихоньку пробирался на кухню сквозь открытое окно. Было так хорошо и хотелось чуда. Хотелось очень. К слову сказать, чудо всегда готово появиться. Другое дело, ждём ли мы его, хотим ли, И где та грань, за которой неведомое прорастает в реальность. И есть ли она вообще, грань…
……………………………………………………………………………………………..
………………………………………………………………………………………………
        За окном, в тёплых ладонях июля, нежилось лето. На небе ни облачка.. Я разглядывала клочок голубого тумана, непринуждённо повисшего метрах в пяти от меня.
Повисев так некоторое время, по каким-то только ему известным соображениям, он поплыл в сторону моего окна. Останавливался, что-то просчитывал и взвешивал, и снова продолжал свой путь. Добравшись до окна, мягко засветился, как-то распушился весь и плюхнулся мне на ладонь. Поёрзал, устраиваясь поудобнее, вроде даже посопел от удовольствия и затих.
        Удивление, восторг, радость узнавания- были почти осязаемы.Так остро захотелось прижать к себе голубой лохматый комочек, вдруг выбравший в качестве посадочной площадки мою ладонь.
        Неведомое рождало глаз. Глаз был живой и озорно поблёскивал. Туман становился плотным, словно белок варёного яйца. Невидимый скульптор ваял голубую птицу. Головка, лапки, крылья, хвост- всё было настоящее.
Я держала на ладони удивительную странную птицу…Но, вдруг, будто смытый неслышным ливнем, исчез мир. Птица замерла, как-то жалобно на меня посмотрела, и в прозрачном нежном воздухе прошелестело: ты только помни…
          Птица таяла. Тишина звенела. Мир возвращался. Проснувшийся  ветерок лениво шевелил крошечное голубое пёрышко, прилипшее к моей ладони…

                мама