The Doors - Сюита Апельсинового округа

Когда песня смолкнет ( Дж.Моррисон)

Когда песня смолкнет,
Когда песня смолкнет,
Когда песня смолкнет,
Выключи свет,
Выключи свет,
Выключи свет.

Твоя музыка – особый друг.
Ждет танцора углей круг.
Дружба с ней – весь твой актив,
Пока ты жив,
Пока ты жив,
Пока ты жив.

Свой абонемент на воскрешенье верну,
Сяду в КПЗ по собственному письму -
Там корешей полно.

Дрожь в зеркале, мутно оно.
Девчушке не выпасть в окно.
Пир друзей,
Звала: «Живей!»,
Дожидаясь
У дверей!

Во сне тону,
Но жажду слышать,
Я перед тем,
Как захлебнусь,
Визжащую бабочку.

Возвращайся
Прямо в руки мне.

Устав слоняться в пустоте,
Вотще приникли мы к земле.
Я слышу звук. Он ясен, тих,
Будто близок дальний глас,
Приглушен, едва не стих,
Грянь сегодня, грянь сейчас!

Что они сделали с этой Землей -
Нашей прекрасной сестрой?
Грабили вволю, пахали, травили.
Там, где восход, вонзили ножи,
Связали заборами, и погубили.

Тишайший звук чуть слышу я,
Припав к тебе, земля моя,
Весь мир иметь мы жаждем…
Весь мир иметь мы жаждем…
Тотчас.
- Тотчас?
- ДА!!!

Ночь в грехах, детка,
Вся в огнях, детка.
Сбереги нас!
Боже!

А, когда песня смолкнет,
Когда песня смолкнет,
Когда песня смолкнет,
Выключи свет,
Выключи свет,
Выключи свет.

Твоя музыка – особый друг.
Ждет танцора углей круг.
Дружба с ней – весь твой актив,
Пока ты жив,
Пока ты жив,
Пока ты жив!


Скоро лето пройдет (Дж.Моррисон)

Скоро лето пройдёт,
Скоро лето пройдёт,               
Скоро пройдёт,   
Да, скоро пройдёт.
Кто нас найдёт,
когда лето пройдёт?

Утро заставало нас без сил,
Волосы нам полдень золотил.
Смеясь, мы плыли по волнам –
ночным волнам.
А лето пройдёт –
что останется нам?
Где будем мы?
Где будем мы?


Скоро лето пройдёт,          
Скоро лето пройдёт.
Было счастье…
- Утекло.
Зима стучит в стекло –
Наше лето прошло.


Где прячется любовь (Дж.Моррисон)

Где прячется любовь – в местах страннейших,
И в лицах, самых распростейших.
Устанешь ждать, глядь,- вот она любовь,
По закуткам запрятанная вновь.
Ей по сердцу искателя натура,
Любовь у радуги внутри - волшебный свет,
В молекулярных спрятана структурах.
Любовь – всему ответ.


Оседлавшие бурю (Дж.Моррисон)

Оседлавшие бурю несутся,
На грозе несутся верхом.
Нас когда-то родили, вот - этот дом,
В мир швырнули на поиски доли.
Но актер, что остался без роли, -
Пес цепной, а до косточки не дотянуться.
Оседлавшие бурю несутся.

И стоит на дороге убийца,
Жабий мозг в голове кровопийцы.
В отпускной ты отправился путь,
Чтобы детки смогли отдохнуть.
Взять попутчика только посмей-ка -
Перережет он вашу семейку,
Ведь стоит на дороге - убийца.

Возлюби же, подруга, мужчину,
Тронь за руку родного мужчину,
Порастрать свой душевный запас,
Попытайся ему объяснить
То, что судьбы Вселенной зависят от вас,
Что вы вечно будете жить.
Возлюби же, подруга, мужчину.

Оседлавшие бурю несутся,
На грозе несутся верхом.
Нас когда-то родили, вот - этот дом,
В мир швырнули на поиски доли.
Но актер, что остался без роли, -
Пес цепной, а до косточки не дотянуться.
Оседлавшие бурю несутся.


Я никогда не буду вероломным (Дж.Моррисон)

Тебе я буду верным и надежным.
Как хочешь, мною ты крути.
И в баре стану я торчать всего до двух, не позже….
(двух тридцати…)

Я никогда с тобой не буду пошлым,
На склоки не растрачу пыл,
Не скрою, с кем встречался в прошлом,
и где я был.

Наставником тебе я буду добрым -
Скажи лишь, как полет любви твоей высок,
Любимым голоском промолви бодрым
Еще разок.

Так не грусти же, дорогая,
И не сбегай же от меня стремглав.
Боюсь, расстроится любая,
Столь добродетельного друга потеряв.
Я не шучу…

С тобой я буду верным, скромным.
Что хочешь, делай ты мной.
Я всю любовь (а также деньги) снесу тебе, снесу домой.

Я никогда не буду вероломным.


Отполированный черный хром (Дж.Моррисон)

Новая музыка – нового времени дочь…
Отполированная до блеска мягкая кожа туфель
Шла вдоль по лету, как черная, жидкая ночь.
Ди-джэйи по суткам крутили «музон»
И, чтоб не свалиться, глотали «колеса».
У студии кто-то признал в нем известного шоумена.
Он к нам завернул на домашнюю вечеринку,
И ставил всю ночь за пластинкой пластинку,
А утром под солнцем палящим к машине своей подошел.
Он тряпочкой белою стер со стекла обидную надпись «Х-Е-Р»
- Какие-то лодыри написали или, не знаю, кто -
И укатил, улыбнувшись на свой хладнокровный манер.
«Богатый парниша. Большое авто.»

Безукоризненный «торчок» (Дж.Моррисон)

Я вот какую новость подарю:
Нам даже вечная награда не зачтется в оправданье
За то, что мы испортили зарю.

Все раньше проще было для смущенного сознанья.
Ночной причал мне преподнес новинку:
С двумя девицами столкнулся я.
Звалась Свободою блондинка,
Другая - темненькая – Инициативой,
Мы заболтались, и узнал я об истории правдивой:
Послушайте и вы…
Я расскажу вам о биг-бите «Радио Техас»,
Что правил нами мягко, осторожно, сумасбродно,
Как новый изучаемый язык,
Что входит в головы с холодной,
внезапной яростью, как Божьей воли проводник.
Теперь послушайте: я расскажу вам о душевной боли, 
О потерявших Бога жалкой доле,
О тех, кто в безнадежной ночи бродит вечно,
Откуда, сколько ни смотри,- не видно звезд,

Мы тут торчим, как камни,–
Безупречно


Американская молитва (Дж.Моррисон)

Час на магию

Ты знаешь, что такое «тепловой прогресс» в подлунном мире?
Ты знаешь, что мы есть? Не потерял ключи от Королевства?
Ты все перетерпел и жив, живучий?
Давай-ка заново изобретем богов и мифы древности седой,
Прославим символы лесов дремучих.
[Неужто ты забыл уроки древних войн?]

Нужны нам акты половые –
Великие и золотые.

Отцы  кудахчут средь ветвей в зеленой западне,
А наша мать мертва – покоится на дне.

Ты знаешь, как спокойно адмирал на бой
нас посылает с миром?
А генералы, что заплыли жиром,
Так непристойно жаждут крови молодой.

А знаешь ты, что нами управляет теле-ящик?
И на луне - на хищнице - засохли пятна крови,
их не отстирать.
В соседнем винограднике все больше партизан,
Войной идущих на простых крестьян,
Которым остается только умирать.

Создатель бытия,
Вознагради нас часом, дабы показать свое искусство
И жизни безупречно завершить.

А мотыльки и атеисты вдвойне божественны, но умирают,
А мы живем. Чем доле, тем кошмарней наш удел.
Мрём, но и смерть не ставит этому предел.
Цепляется за жизнь цветочек нашей страсти,
За члены и влагалища в отчаянье хватает.
Последнее, что видеть нам дано,- приметы трипперной напасти.
Колумбов пах зеленой гибелью раздулся.

(И улыбнулась смерть, когда к ее бедру я прикоснулся)

Собрали нас внутри безумного и древнего театра,
Чтоб увеличить нашу к жизни страсть, 
И от расхожих знаний не пропасть.
Пусты глазницы окон. В бурю рухнул кров.
Есть лишь один, – спасенье с нами -
Кто будет танцевать насмешку божью музыки и слов,
что возбуждает темперамент.

(Когда убийцам короля позволят рыскать, где угодно,
То тысяча мессий появится - ведь это будет модно.)

Где те, обещанные нам пиры?
И где то Новое Вино? Наверно, в гроздьях умерло оно?

Хозяин усмехнулся и отмерил час на наше волшебство.
Мы – в пурпуре перчатки, в промельке скворца,
Наш шелков час, мы - поколение арабских наслаждений,
Мы – купол солнечный, мы – ночь дворца.

Даруй нам веру в Ночь ярчайших Вожделений,
Даруй нам веру в Ночь.

Даруй нам сотню разноцветьев тона,
Богатство мандалы нам дай, не мешкай,

Для твоего шелко-подушечного дома,
Где правит мудрость и постель.
Ужасный приговор: хозяйская усмешка
жизнь унесла твою отсель.

Привычка верить в добрые и старые деньки
Вошла нам в кровь.
Немного нужно для души.

Дела Добра, лукава бровь…
Забудь и разреши.

Свобода существует

Свобода существует в школьной книжке – ты не знал?
Бегут безумцы из тюряг, слыхал?
Но убегают-то в застенки -
они содержатся под стражей, в водовороте гибельном,
свободном, белокожем, протестантском.

Повисли мы вниз головою
У скуки на краю.
Нас, зачарованных свечою,
Смерть поджидает яркая у пламени в раю.
Мы страстно ищем то,
Что нас уже нашло.

Мы можем собственные Королевства создавать и
Великие пурпурные престолы – эти кресла
Той страсти и любви, что наши чресла
остались должны на проржавленных кроватях.

В стальной двери вместо замка – твой вопль; им заперт ты,
Музон дешевый распалит твои мечты.
Спесь не позволит черным раскурочить этот хлев,
Чуть балки приподняв,
Покуда суррогатных ангелов конклав
Все то, что мнимое, отправит на отсев.

Хотите стать обложкой средь журнальной пыли? -
Об стену веры надо чтоб вы лбы разбили,
И вам в тюрьме придется просыпаться,
И за такие непригодные стандарты драться…

Пока девицы, как всегда, рыдают,
Кичатся нищетой, насупившись болтают
Безумной чепухи бессвязный бред.

Ох-х, как устал я от сомнений, живя среди южан,
Всегда готовых дать уверенный ответ…

Безжалостно связав нас по рукам,
Власть захватили слуги,
Мужчины-кобели и их отвратные подруги,
Что тянут траурный покров
На головы погибших моряков.
(А ты где был в наш бедный час,
Усы макая в молока белок,
Жуя цветок?)
О, как же я устал от строгих лиц,
Что на меня уставились посредством телевышки…
Я б розы разводить хотел; врубаешься, парнишка?
Рубиновые губы, царственные дети
Должны теперь сменить
Рудиментарных «Странников в… грязи» -
Мутанты эти…
Их кровью можно напоить
растение, чьи корни взрыхлены.
И ждут они, чтоб нас забрать в тот сад, с которым мы разлучены.

Пир друзей

А знаешь, как без плана, обьявленья - мучительно бледна - 
повергнув в глубочайшее волненье,
в урочный час приходит смерть?
Она -
сверх-дружелюбная пугающая гостья,
которую ты затащил в постель.

Она, убив, чтоб ангелом стать мог ты,
дает нам крылья вместо наших плеч,
что были гладки, как вороньи когти.

И в лучшем Царстве том нас не увлечь
ни силой денег, ни прекрасных одеяний,
покуда кто-то не разоблачит
секрет кровосмесительных деяний
и добровольность подчинений
природы зову.

Нет,
пока не вышел срок,
Я буду лучше пировать с друзьями,
Чем встану в ряд с Великими.
В их ряд я не ходок.


Сюита Апельсинового округа (Дж.Моррисон)

Знавал подругу я – прекрасна, как картинка,
С оранжевыми лентами в прекрасных волосах.
Она была, как нарко-витаминка.
Придет, уйдет – какое-то кино,
Но я любил ее, как ни смешно.

А за окном текла дождя вода,
Транзистор начал барахлить.
Она могла беседовать, да-да,
И мы учились говорить.

Так год прошел.

Попыток путь был крут, неидеален.
Мы «прорывались» и балдели.
Все, что любовники имеют, мы имели,
Но все профукали.
Я не печален.

Я сумасшедший

И плохой.

И минул год второй.

Ярко-оранжевым стал мир ее теперь, и
Огонь светился и не гас.
Подружка с дочкою жила у нас.
Ломились мы в окно, стучали в двери,
Как будто телефон сразила кома,
Хотя она была и дома.

Вниманьем обойден ее папаша,
Сестра омыта золотым дождем,
С ментолом крэк смолит мамаша,
Она же засыпает за рулем.

Но помнит музыкантов из Чикаго,
(Один из них – гитарный чародей),
Траву у озера, смеющихся людей,
Разбивших ее сердце бедолаги.

Сейчас мы все живем в долине.
Отлично все. Прекрасно нам.
Работаем на ферме, что в низине,
По выходным гуляем по горам.

*   *   *

Я все еще здесь - держу себя сам,
Ты все еще там.
По-прежнему мы - популярный ансам…
бль...