Наваждение. Средь ведьм меж страхом и желаньем

           Фрагмент десятый из онегинской главы "Наваждение".

...В такое вот глухое время               
Русалочье резвится племя.               
От ожиданья передряг               
Вновь обуял героя страх,               
И с ним герой терзался немо.               
И пусть не барская проблема               
Ночами плавать, как  моряк,               
Да дев вытаскивать из плена               
Бесстрастных волн в лесных морях,             
Дрожа, гость, мокрый по колено,
Вскачь мелководье штурмовал,
Не сокращая интервал,
Между собой и Полей. Мал,
Должно быть, опыт, чтоб сиреной
Беглянку зазывать в финал.
Барчук её не обвинял
В упорстве быть с ним суверенной.
Он, обречённостью смиренной
Своё сознанье утомив,
Вздыхал: «Русалки – это миф».

В тупом бессилье от потери,
В отчаянье, по крайней мере,
Онегин, на берег ступив,
Пришёл в такое изумленье,
Что ползал, вставши на колени,
Там, где лежала б до сих пор
Сорочка, если бы не вор…
Кто ж спёр сорочку   феи   милой?
Когда б вор был лесным громилой
То обнаружил бы себя,
Но вор увёртлив, как резьба…
Гость дрогнул: «Господи, помилуй»!

«Ты не    меня    ли ищешь, милый? –
Спросила весело изба
Нежданно голосом Полины. –
Так поспеши же на смотрины».

Гость в шоке был секунды две.
Всё закружилось в голове
Юнца, но полная отключка
Сознанья в теле на траве
Не наступила… «Вот так штучка!
С кем я    связался  – муравей?!
Да кем же быть самой вдове,
Коль дочь… да обе они – ведьмы!!!
Будь ныне аутодафе,
Им на костре    вдвоём    гореть бы! 
Мне б    самому    не околеть бы:
Такой расклад не п…бень!
Не должен я, как трус иль пень,
Стоять пред ней на четвереньках.
Скорей бы наступал уж    день…   ах!
Она сама, как ясный день!
Такую только приодень…
К ней, чья краса и  ночью  броска,
Чувств не возможно не питать.
Ну,    всё    при ней! И    грудь   не плоска…
Незабываемая  стать!               
В одной сорочке и без лоска,               
Но восхитительна чертовски!               
Что нужно ведьмам, мне ль не знать!          
Клянусь в    руках    себя держать!               
Мне снились гробовые доски
И странный вне симпатий чад...               
Мертвец был юн… и мы с ним – тёзки!
И это    не    был в небе сад.       
Бежать отсюда! К    ней    бежать,
Цветком живущей при плебеях?!               
Да, чар её не избежать:               
Не важно, чёрных или белых.               
Зажат, со всех сторон зажат,
как будто бы в тисках засад,               
Водой и лесом узкий берег…               
Полина – ведьма! Значит, недруг»…
Но в безысходности варясь,               
Все чувства обострились враз.               
Как заблистало в     тупике     вдруг!               
В конце сомнительной стези,               
В далёком, чуждом, но… вблизи               
Блистало в полумраке Чудо               
С зажжённой поднятой свечой.               
               
«Я, думаешь, тебя    хочу,    да»? –               
Гость, словно рыба, подсечён               
И знает сам, что не сорвётся,               
Но здравомыслие в нём бьётся.
Себя с Полиной счёл герой               
Невероятною четой,               
Едва ль одобренною Богом.               
И с каждым шагом или вздохом,               
И с каждой новою чертой,               
С фрагментом, выхваченным оком               
Влюблённого, Приманка Рока            
(Нельзя сказать, что ненароком)               
К себе тянула напрямик               
Сильнее, чем в прошедший миг.               
               
Само собой, что в настоящем               
Казалась жизнь важней и слаще,               
Чем в день грядущий, чей туман               
Нёс тайну мук, потерь и ран.               
Сам гость не прочь бывать тут, в чаще.         
По личной прихоти. Не чаще!               
Понятно, юный паладин               
Не рвался стать своим среди               
Жертв колдовства, сидящих в жабах.            
Уж сколько их тут развелось!

Что там в душе оборвалось?!               
Барчук вдохнул полынный запах               
Сухих, расчёсанных волос
Не той Полины, что до слёз
Искал «надысь в волнах проклятых»!
Как шишки на еловых лапах,
Вопросы    в воздухе висят,
Но источает аромат
Желаний    Недомолвок   Сад…
Взглянув с юнцом на    телеса,   мы,
Как он, вращали бы глазами,
В чём наш герой поднаторел.
Глаза – в разбежку. Стройных тел
Не рассмотреть    иначе:    сами
Глаза во след за чудесами
Расходятся. Когда смотрел
Один глаз вверх, другой на сраме
Лепил свой взор. Длись так часами,
Барчук к утру бы окривел.
Он млел, не прижимаясь к даме,
Но с плоти мысленно глазами
Сорочку, словно бы объел.
А руки сами по себе,
Томимы жаждой прикасанья,
Тянулись к телу по тропе
Соблазна, импульсно пропев
Девичьим прелестям осанну,
Всегда желая сочных дев…

Вот вам издержки вожделенья:
К основам самосохраненья
Не безрассудно охладев,
Барчук отбросил все сомненья
И инквизиторский свой гнев.
Под власть блаженства отдаваясь,
На чём настаивал и фаллос,
Герой не прочь уже дерзнуть…
Не в состоянии свернуть
С пути лишь в шаге от милашки
И устремляя взор на ляжки,
Он с упоеньем тронул грудь
Сквозь лён белеющей рубашки.
Юнца направили на путь
Не просто барские замашки.
Герой вознёсся на крыльцо,
Чтоб пасть в объятья… Жар в лицо!
Высоких чувств гусар лишён.
Игра начнётся без затяжки…
В игре пока что неваляшки.
Хоть с ног не валятся с высот,
Обоих похоть душит, жмёт…