Женская Барковщина

С благодарностью к Михаилу Лезинскому придумавшего и подарившего термин ЖБ.               
       
                Помогите мне, поэты!


Я – пиит, зовуся Клава.
Раньше я была шалава
И на всё хотела срать,
Но теперь, едрёна мать,
Не могу больше плевать:
Хочу матерью я стать,
А для этого, сказали,
Надо мне кому-то дать.

Подскажите, умоляю,
Я про это знать, не знаю:
Как мне ноги расставлять,
Чтобы дитя потом рожать,
Но и честь не потерять.
Вам, поди, не привыкать,
У меня же кроме Дашки,
Таньки, Машки и Абрашки,
Васьки Жирного и Михи,
Да китайской поварихи,
Гришки, Женьки и Санька,
Кольки с братом и Митька,
Эдика, да Сивого,
И одного красивого
Не бывало никого,
Не считая одного
Спиридона моего.
Только мой-то Спиридон
В койке – конченый гондон,
Ткнёт по-бырому стручок
И валится на бочок.

Ой, забыла, было раз,
Когда Лёха – ловелас
Выпил рюмку, выпил две,
Тормоза снёс в голове,
На гостей решил насрать,
И косяк стал забивать.
Пыхнул всё в один причал,
А потом, как заторчал!
Всё сожрал, аж корм у кошки,
И герань, что на окошки.
А на сладкий на десерт,
Лёха, сукин экстраверт,
Решил жинку постебать,
И давай её искать.
А супруга по нужде,
Тихой сапой в темноте
В туалете заперлась,
Страсть на время унять всласть.
Эх, не вовремя приспичило
Этой чучеле-чумичеле.

Лёха, как лихой берет,
Ногой вышиб дверь в клозет,
И увидел, что жена,
В туалете неверна:
На толчке сидел Рашид,
Сам сидит, а член стоит,
А на нём, как на коне,
Позабывши о семье,
Жёнка прыгает и скачет,
То завоет, то заплачет
И зайдется, как дитя,
С ходоком любовь крутя.
А тот с ухмылкой барина,
Дерёт хуже татарина.

Ох, как Лёха лютовал!
Унитаз ногой сломал,
Подоконник оторвал
Все обои облевал,
А потом, видать, устал,
На пол лёг и задремал.
А Рашид неугомонный
Начал заново в уборной.
Только двери нет, как нет,
Стал прозрачным туалет,
Как в Голландии бюджет.
Клим Элемов по любви
Дал совет: «Иди, смотри».
Только я глазеть не стала,
С наблюдений толку мало.
Лишь себя разбережу
Если на хер погляжу.

Я строителей позвала,
Целый месяц им давала,
А в бригаде семь хачей,
Да начальник Моисей.
Этот вот, евроремонт
И открыл мне второй фронт,
Но ведь это же не в счёт,
Меня к чёрным не влечёт.
Я же им когда давала
Глаза сразу закрывала,
И на морду простыню,
Хоть и тошно, но терплю.
Всё сносила ради дела,
Моисея лишь хотела
Вот – мужчина! Он без матов,
Не стесняясь азиатов,
Комплименты рассыпал,
Где скажу, там и ласкал.
Намилуется, да спит,
Даже жаль, что не стоит.

Это все, кто по-трезвянке,
Я ж не помню, чо по-пьянке.
Говорят: соседи были,
Те, что раньше рядом жили,
После них сосед, что снизу
Сверху лёг, воткнул сюрпризу,
А за ним, который справа,
Не имея на то права,
Поимел, прям, как врага,
До сих пор болит манда.
Может, зря я проспала?

Потом слесарь заходил,
А с ним парочка мудил,
Ну таких же, как он сам,
От них вонь одна и гам.
Пару литров принесли,
И пошло, блин, Гой еси!
Сели, выпили, но встали,
Рукомойник обоссали,
И давай меня по кругу,
Как бесплатную подругу.
Им такое и не снилось,
Если б я не отрубилась.
Хорошо, что хоть один
Вскоре прекратил интим,
И на третьем на кругу
Лёг и боле ни гу-гу,
Побледнел, словно белила,
Дашка «Скорой» позвонила.
Час прошёл и в аккурат
Входит врач, за ним медбрат.
Откачали, накричали,
Потому, что осерчали,
Денег-то не дал никто:
Гости пьянь, а жизнь говно.
Врач и мой пощупал пульс,
И сказал, что обойдусь,
Пока слушал, да смотрел,
Вставить мне успел, пострел!
А за Скорой участковый,
Молодой и незнакомый,
Трогал целых полчаса,
Там где вьются волоса.
А потом какой-то пришлый,
Кулаком мне дал под дышло,
Он-то лез обнять игриво,
А меня, как раз стошнило.
Да ещё и Дашкин дед
Сунул мне во сне минет,
Я то подшафэ храплю,
А он, гад, зажал ноздрю.

А последней за вчера
Рота на ученье шла.
Слышит: музыка орёт,
И зашла на огонёк. 
А там я, бери уже,
Ноги врозь, вся в неглиже
Отдыхаю вдоль дивана,
Ясно видно, что устала.
Бойцы цепью вокруг встали,
Настежь рты пооткрывали,
Стали лапать, начав флирт,
На стол выставили спирт,
А как он взыграл в крови,
Захотелось им любви.

Первым бравый капитан
Начал, будто ураган,
Только кончить не успел,
Видно что-то не то съел. 
Подвёл батю, офицера,
Опустившись до предела,
Боевой его смычок
Пацифист стал, дурачок.
Прекратил тычки и драку,
На себя послал вояку,
Похудел, как червячок,
Сплюнул лёжа и молчок.
Но зато уж рота вся,
Оттянулась почём зря,
Забавлялась б до сих пор,
Не сыграй горнисты сбор,
Ну, а в армии приказ
Выполняется на раз.
Бойцы взяли папиросы,
Мои трусики без спроса,
Сахар, жиденькое мыло,
В общем, всё, что в доме было,
И свалили по тылам,
Нынче здесь, а завтра там,
По курганам по горбатым,
По рекам и перекатам,
Строем дружным, на рысях,
Чтоб в иных осесть гостях.

Я бы это и не знала,
Да мне Дашка рассказала.
Она с кресла всё видала
Но ни разу не вставала.
Никому, шваль, не дала,
Такой трезвою была,
Ей же пить нельзя никак,
Пока лечит свой триппак,

Так что я любви не знаю,
С любопытства угораю!
Умоляю вас, поэты,
Расскажите мне про это,
Где, кому и как мне дать,
Чтоб быстрей начать рожать?
Лучше лечь или нагнуться,
Чтоб с дитём не фаршмануться?