Миледи-2. В ловушке всё безнадёжно. Фрагм. романа

Громада замка, грохот волн морских,
давящее влиянье непогоды
и вовсе непонравившийся штрих –
суровый контингент морской пехоты.

Сочувствия не жди, хоть плачь, хоть вой.
Гадай, придёт ли гробовщик-замерщик.
Дверной засов, решётки, часовой…
и не заставил ждать себя тюремщик.

– Лорд Винтер, это  вы,  мой добрый брат?!
  Как рада я, что даже тут мы вместе!
  И  ктО  ж вы тут?                – Я – комендант, комбат.
   Но это – лишь для  вАс  дурные вести.

Злодейке деверь быстро дал понять,
что боком вышла ей  её поездка.
Ей сохранили весь багаж, всю кладь,
отняв шесть степеней  свободы  резко.

Ему невестка всё же дорога,
как память о его ушедшем брате.
Но пусть она готовится к расплате –
в её злодействах лорд ей не слуга!

Придётся  поскучАть  ей тут немножко.
Ей созданы удобства и к тому ж
про склонности её не понарошку
досье дополнит бывший её муж.

Да-да,  французский  муж! Мол, всё известно
про то, как при живом-то муженьке
она в постели  Винтера  бесчестно
гнездилась в родовом особняке.

Вот лондонские судьи будут рады
узнать о  самой гнусной из афёр!
Не тайна  их жестокий приговор:
поруганы церковные обряды!

Она уж  стАла  горем двух семейств
и  нЫне  её миссия ужасна –
французский муж  уж в  кУрсе  тех злодейств,
к которым она стала бы причастна.

Лорд Винтер продолжал разоблачать,
ей  палачА  французского припомнив.
Мол, на плече её лежит печать,
с которой здесь  ей будут сплошь препоны.

В её разоблаченьях шибко рьян,
свидетель её бурных интермедий,
в чудовищных намереньях миледи
прекрасно разобрался д'Apтaньян.

Ей щедро всё оставил  брат  умерший,
окрасив жизнь ей в светлые тона.
Но, в одночасье став миллионершей,
стяжательством не  брЕзгует  она.

Своей коварной инициативой
рвалась она сюда не для того ль
чтоб подло стать наследницей счастливой
вторОго  брата, будучи вдовой?

А что ей против лорда Бекингема
доверил предпринять друг кардинал?!
Уже не друг? Тогда какого хрена
о  заказном   лишь лорд сам и не знал?!

– С английским правосудием вас скоро
  Сведу я – будет день для вас горяч!
  На том плече, где нет клейма позора,
   Его вам продублирует палач.

– Ну, всё! Конец вам! – выпустивши когти,
на лорда стерва бросилась, как Смерть.
– Забыла, что силён я в апперкоте,
  как и в ударе шпагой? Не успеть

  вам,  лучше и не пробовать досрочно
  играть со смертью.  Я не поскуплюсь
  на праведный удар, а бью я точно.
   Смерть вашу суд наш  мне зачтёт как плюс.

Рыча при виде шпаги, в глубь вольера
пантера отступила, присмирев:
– Ужель достойно званья кавалера
  бить женщину? Угрозы ваши – блеф!

– Ты слышал, Джон? Входи, тебя представлю
  преступнице, чьих подвигов числа
  хватило б на огромнейшую стаю
  прославленных убийц. Исчадье зла!

  Запомните, миледи, это – Фельтон!
  На стерв он вообще забил свой болт.
  считайте, что подручный мой с приветом,
  но женщинам не взять его на понт.

  Не тратьте сил – ему ваш шарм не страшен.
  Не ждите, что проявит Фельтон Джон
  малейший интерес к уловкам вашим.
   Уж лучше вы не лезьте на рожон…

Как пребывать в депрессии ужасной
и выход всё ж найти из тупика?
Чем представляться  фУрией  опасной,
не лучше ль вновь сыграть на простака,

прикинувшись… ах, если б только  знАть кем!
В ней женщину не видит страж в упор.
Умея строить глазки всяким дядькам,
как с евнухом ей быть с шотландских гор?!

Когда б ей быть мужчиной сильным, крепким,
пришлось разворотить бы пол иль дверь.
Но комплекс силовых надежд похерь –
по силе мышц сродни она калекам.

…Никто тут не вилял пред ней хвостом.
Холодный офицер, а с ним охранник,
притаскивал ей пиршественный стол
с овсянкою и связкою баранок.

Грызи, мол, крыса, пайку и балдей.
Тебя кормить не станут уж снаружи.
Тебе тут в КПЗ жить десять дней,
а дальше, детка, будет только хуже.

Затворница пыталась бунтовать:
– Я – подданная Англии! Мне дайте
   немедля адвоката, вашу мать!
    С овсянкой вашей  сАми  голодайте!

И в обморок голодный сразу хлоп! –
умела  разыгрАть она такое.
Но Джон сказал: «Вставай иль сразу в гроб,
а в крышку – гвозди – дело-то простое!

Я раньше шпаги в руки молоток
когда-то взял и сохранил весь навык.
И по забивке крышек нет мне равных.
Я  мнОгих  схоронил – таков мой рок.

Лорд Винтер всё ж чуть-чуть засуетился,
принёс ей сыр и рыбу без костей.
– Джон, как дела? Ещё ты не влюбился?
   Глянь, как бледна. Ну, пусть поест, фиг с ней.

И оба вышли, а лохань с прибором
осталась, источая аромат.
Лаская ножик хищническим взором,
его схватив, чтоб резать всех подряд,

преступница в итоге просчиталась.
Был ножик мягким, гнущимся, увы.
Но ярость у неё в глазах осталась.
– Вот видишь, Фельтон, разве не правы

   мы в том, чтоб ей не дать   нож настоящий?
   А если б я послушал лишь тебя,
   то, очевидно, острый и разящий
   ты б поимел нож в  бОк!  На всё судьба!

   Убить тебя, потом всех  нас… – привычка,
   чуть что, так избавляться от людей…
   Глянь, нож уж занесён, и истеричка
   сейчас нас атакует без затей.

Миледи, оскорблённая издёвкой,
в момент лишилась злобы, воли сил.
Эх,  зрЯ  себя морила голодовкой!
Нож выпал, дама – в слёзы – женский стиль.

В ответ же ей – взрыв хохота.  Лорд Винтер
ржал до упаду – тоже  был в слезах.
Джон Фельтон,  неприступно деловитый,
смотрел на даму с ненавистью – крах

надежд её на чары обольщенья.
Рыдая, дама бросилась ничком
безвольно на кровать, служа мишенью
лишь для издёвок  не обиняком:

– Не верь ни в чём ей, Фельтон, ни на йоту
   и в просьбах ей отказывай  смелей!
   Направив в караул  сюда всю роту,
   меняй почаще  стрАжу  у дверей…
                *                *               *
        (продолжение следует)