Она. Запись 1

Почему она одинока?   Когда-то у нее было много друзей. Когда-то так давно, что теперь уже кажется – не в этой жизни. Когда-то тогда, когда ее мир еще не перенес непоправимых потрясений и был открыт для других миров. Когда-то, когда она была такой, какой уже никогда не станет вновь.   Когда-то… До тех пор, пока метеорит чужого равнодушия не вломился в этот ее бережно собранный, распахнутый для всех мир, и не раздробил его на кусочки, оставив после себя шаткие, едва-едва держащиеся руины.   Гроза началась неожиданно. Ворота в душу начали медленно захлопываться, и, наверное, в них еще можно было бы оставить маленькую щелочку, если бы рядом нашелся тот, кто вовремя   подложил бы под дверцу камешек.   Тот, кто заметил бы тонущую сущность несчастной жертвы   и кинул бы спасательный круг. Но это лишь утопия. Мир вокруг слишком циничен. Слишком занят собой, чтобы замечать чужие проблемы.   А тот, чья рука была так желанна, так необходима, в тот момент с упоением сжимала чужие пальцы. Она осталась одна. Нет, внешне все выглядело по-прежнему. Она тщательно подделывалась под прежний образ жизни, встречалась с теми, кого еще недавно с уверенностью звала «друзьями» и имитировала улыбку.   Вела активный образ жизни, придумывая себе все больше и больше хобби, чтобы за всей этой ненужной, по сути, ей шелухой подальше скрыть от посторонних свое истинное «я». Все эти меры были приняты   только с одной целью -   обезопасить израненную душу от копаний   острых копьев любопытных, пошлых невежд. Она была готова принять и признать стереотипы общества только для того, чтобы общество не лезло в ее мир, отныне и навсегда принадлежащий только ей. Впрочем, что-то это я.     Кому-то удалось-таки проникнуть в этот тщательно задрапированный мир и заполнить его весь собой. Кому-то, кто стал частью ее самой, и разделил все ее барьеры и преграды, всю ее ненависть и отвращение к окружающему миру. Звали этого «кого-то» музой. И с течением недолгого времени она стала полноправной хозяйкой ЕЕ мира, переделав и превратив его в иной потаенный и сакральный мир – мир творчества. ОНА нашла того, кому могла доверять всецело себя, не боясь после одобряющих улыбок и понимающих взглядов, получить плевок в спину. Не опасаясь, что рассказанные тайны и переживания будут в извращенной форме переданы чужим, посторонним ушам. Того самого благодарного, немого и внимательного слушателя, о котором, возможно, мечтала всю жизнь. Лист белой бумаги. После тяжелого рабочего дня, дежурных улыбок и наигранных переживаний, именно он оставался с ней наедине, чтобы полностью впитать в себя ее истинные мысли и чувства, излитые перемешанной со слезами синей пастой. Только он знал то, что столь тщательно и бережно скрывалось от всех остальных. Знал ее настоящей. Такой, какой она была в душе. День ото дня, неделю за неделей, он впитывал в себя все больше ее самой, становился все дороже, и все больше закрывал от людей. Я наблюдаю за ней уже давно. Вижу, как утром она появляется на работе. Сгорбившись, сидит за столиком, словно желая стать незаметной для окружающих, и нарочито широко улыбается, когда кто-то из коллег подходит поздороваться и пожелать доброго утра. Я вижу ее взгляд, постоянно задумчивый и отрешенный, словно она находится в другой реальности. Не здесь. Не на Земле. И горько и обидно становится от этого зрелища. Она стоит на краю пропасти, сама не замечая этого. Стоит с улыбкой, упиваясь тем, что смогла оградить себя от боли, укрывшись в своем крохотном, но светлом мирке, и перекрыв всем остальным туда доступ.   Стоит, считая, что обхитрила жизнь, и не зная, что жизнь день ото дня все больше засасывает ее в пучину ада. Она оградила себя не от боли и страданий, как, возможно, ей хочется думать.   Она оградила себя от самого ценного, что может быть на свете. Лист белой бумаги, это, конечно, хорошо. Он не задаст глупых вопросов, не станет переубеждать от принятия решений, будет нем и покладист. Но он никогда не заменит теплых прикосновений и дружеских объятий, в те моменты, когда действительно наступает отчаяние. Он не схватит за руку, в момент падения в пропасть, а лишь равнодушно останется белеть. Немой и покладистый. Ей нужно срочно пересмотреть приоритеты. Отрыть захлопнувшиеся в душу ворота избранному кругу людей, и снова начать жить. Жить, а не существовать, как она это делает сейчас. Жить, и наслаждаться жизнью в полной мере, не боясь боли   или страданий. Жить помня, что плохое обязательно чередуется с хорошим. Жить, помня, что есть на свете доверие, и оно должно быть и в ее мире! Если она этого не сделает, - что ж…ее выбор. Она по прежнему будет существовать со своим белым листком бумаги и, велика вероятность, что однажды, через много лет, скончается в одиночестве, на своем диване, около белого листка бумаги, не оставив на этом свете ничего, кроме исписанного дневника, который уже никому не будет нужен.