Криво

Я Вам расскажу историю одну, случилась где-то и когда-то. Его я видел сотню, раз он в клуб захаживал не раз. Мы не общались долго, но видел я, что он один и с болью и с грустью своею на один. Он тихо в уголке сидел, когда и пиво пил, когда и с коньяком дружил. А люди проходили мимо усмешками взирали на него, когда пошутят, когда и вовсе не заметят. А он сидел, не видел никого вокруг, всегда он утро поджидал, вставал, расплачивался, чаевые отдавал и уходил, не проголосив не слова. А к вечеру все то же самое и как всегда все тоже место и там он, и опять он до утра. Весь персонал уж узнавал его фигуру в полутемках, охранник руку пожимал, официанткам улыбался. Так распирало любопытство кто он, этот странный человек и почему всегда в тени и с ночью дружит и почему всегда один. Однажды, взяв с собой бутылку коньяка, подсел, подсел и молча, не сказав ни слова, разлил его я по фужерам, один ему я протянул, другой в руке своей держу. «Ну что за жизнь» - промолвил он не громко, «за жизнь» - ответил удивленно. Ты здесь всегда один сидишь и молча выпиваешь, иль нет друзей, иль нет семьи, иль просто горе ты свое бутылкой заливаешь? Он посмотрел, нахмурил брови, потом стремительно поднялся «Нам две бутылки коньяка»- на клуб весь, громкий голос вдруг его раздался. Затем он тихо опустился на место прежнее свое, достал платок и вытер слезы, и тут пронзило вдруг меня, не просто так он одинок, не просто так наполнены глаза слезой, не просто так рука изнеможенно вытирает след сырой. «Ты успокойся, что с тобой?» - спросил в пол голоса его, ты расскажи, как есть и чем смогу я помогу. «Нет, помощь твоя мне не нужна, ведь ты не Бог и не сила тут нужна твоя» – и замолчал. Сидели мы еще так час, не доставал его я, и он молчал, лишь содержимое бокалов обновлял. Не мог я больше так сидеть, просил его мне рассказать, чем траур сей, был ознаменован. Он не ответил ничего, он просто встал и тихо-тихо удалился. Тем вечером был просто потрясен, узнать хотелось мне до боли, что же случилось у него и почему глаза наполнены неистощимой болью. Допил коньяк я в этот вечер, совсем один и для себя решил, не отступлю, и завтра в это время он будет тут, я знаю, буду тут и я. Настало утро, день прошел и вечер вот уже скрывает солнце, а я уж в клубе том и жду, когда наступит дежавю. Да, он пришел, он подошел и сел и, не сказав ни слова, опять коньяк он заказал, опять разлил, вот только пить не стал, минуты три он помолчал, и все как есть, все было, как и будет, рассказал. А было так, он был женат, жена прекрасней солнца и дочь была как летний ветерок, как капелька росы, нежна и так любима и были счастливы они. Делились всем, чем лишь могли и счастьем делились, делились они и горем. Под небеса смотрели высоко и видели, что их на свете трое. Пять лет прошло как сон цветной, такой прекрасный, бесподобный. Есть вспоминать, что и хвалиться есть чем, но постучалось в окна горе. Оно пришло и не готовы были, и не нашли альтернативы, как вместе быть и сохранить тепло и страсть, любовь и нежность, семью свою как сохранить.
Он заболел, болезнь пришла, волхва накрыла его тело. Болезнь не излечима !!! диагноз, словно гром и тучами заволокло все небо. Он понял быстро все и виден был уже конец, конец семьи, конец любви, всему конец и счастью и огню. Она действительно ушла, сказав, глазами не смотря в глаза «Я молода и жизнь моя не остановится на этом и дочь моя должна иметь отца, а не больное твое тело». Слезы капали из глаз, сдержать их нету мочи все понимаю я, но как же мне дожить оставшееся время, как я могу не видеть дочь, как без тебя смогу заснуть, как я могу вздохнуть ведь твоего дыханья рядом, нету. Как губы мне твои нужны, твои глаза и тело. В чем смысл жизни мне найти, когда все изменить уж, времени то нету. Упал он на колени перед ней, обнял руками ноги «Ты жизнь моя, любовь моя, ведь ты и дочь все, чем живу, все, чем дышу и дорожу». Она, слезами истекая, промолвила чуть слышно в тишине, я знаю и еще люблю тебя, да только жизни уж больше нету у тебя. Прости, хотя я не имею права, ты не прощай, а просто тихо забывай, что были мы и дочь не трогай, пусть живет и пусть другого папой назовет. Она еще мала, забудет и не вспомнит и избежит твою потерю, ей она и не нужна, ведь она еще мала. Он много так часов сидел в прихожей на коленях, она ушла, и дочь из сада забрала и увела. Проходят дни и месяцы сменяются друг с другом, а он как белое пятно, как тень живет и не живет, он просто тихо умирает. С утра лишь только луч коснется его глаз, он вскакивает с постели, ведь дома нету никого, и он бежит от селя. Стоит часами он в кустах на дочь любуется тихонько, пока гуляет та в яслях, пока резвится мило. Он чувствует ее, и каждый вздох, и каждое движенье видит, он любит больше жизни собственной ее, но из кустов не выйдет. Она его и не его смотри, вон кто-то забирает, бежит на встречу не ему, кому-то руки распростирает. Руками обнимает чью-то шею и по щеке щекой своей ведет, он видит это и ревет, но что он может сделать. Тихонечко, украдкой до подъезда, за ними сзади он идет, глазами смотрит как его создание, как кровь его и плоть так рядом и без него растет.
Рассказ не смог он дальше продолжать, да и платок уже намочен, нет силы слезы вытирать, переживать нет мочи. Он встал, тут встал и я, остановил рукою, я помню, я не Бог и не могу управлять судьбою, но знай, прожил ты жизнь не зря, а придет то время, что знаю - расскажу я людям про тебя. Запомни ты не тень и не пятно, советовать не стану, живи, пока есть силы у тебя, живи, пока не оборвалась судьба твоя и дочь пусть о тебе узнает. Он руку мне пожал, сказал: «Ты знаешь, я счастлив, что ты узнал меня, что рассказал тебе я, мне легче стало от чего, не понимаю. Ты хочешь написать об этом что-то, я думаю, не стоит усугублять и заморачивать не стоит. Пусть все останется, как есть и дочь пусть не узнает, сегодня есть я, завтра нет и это факт, других же фактов нет». Затем ушел он в темноту и испарился вовсе, поверить до сих пор я не могу в судьбу, что нас так искушает, она дает нам все и все же забирает. Я понимаю, не всегда такое происходит, но что же делать в этот раз и как же с этим спорить.
Мы виделись еще не раз и выпивали часто, друзьями стали мы в тот раз и друга помню как сейчас, ведь умер он уже как квартал. Его не стало больше года, с момента как ушла жена, я написал, как обещал, пусть получилось криво, но по сравнению его судьба еще кривее вышла и вот совета я прошу у Вас прошу совета.
Должна ли дочь его узнать всю суть, должна ли прочитать или оставить, пусть, пусть живет, не зная правды, и пусть не вспомнит никогда, кто был отец, и кому всего дороже была она ?