Нет Достоевского
полненькой арбузихе. Очень ему понравилась ее фигура и задорная
кудряшка ее прически.
И она его полюбила: веселый, коренастенький... Прям
рвалась под венец, и аж скрыпела от этих неудержимых порывов...
В белой фате она подошла к ЗАГСу. Его не было. Она
ждала-ждала и плакала. На ее доброе лицо садились мухи и ели ее
слезы.
Она вернулась домой. Зачем-то завела остановившийся
будильник. Вечером пришла к ней соседка, долго мялась и
наконец, со скрыпом, сказала ей, что он -- попал под комбайн...
Нет Федора Михалыча, чтобы описать ее душевные муки и
терзания. Но они длились недолго.
В одно безоблачное, ласковое утро, кто-то большой,
наклонив над ней недоброе конопатое лицо, сдавил ее девичий
стан до хруста. Лицо это заулыбалось подлой улыбкой
сладострастия и... ее куда-то понесли, а потом положили в
прохладный тенек под кусты пастушьей шпоры.
Молния сверкнула над нею и острым лезвием пронзила ее
неопытное сердце.
...Она уже не слышала, как кто-то произносит над ней свое
бесчувственное, плотоядное "хру-п-п... хррупп"!
Свидетельство о публикации №110040502820