Ласточка

Первые лучи солнца нежно погладили ее по щеке, а ветерок задорно потрепал волосы. Она лениво потянулась и медленно открыла глаза - голубые, бездонные как небо. Она ходила по небу, она переворачивала все вверх дном, я звал ее «Ласточка» и я ее любил.
Она звала меня «Маркиз» раньше, когда мы были вместе. Мы были счастливы простым счастьем, смеялись и ссорились, брали и отдавали, ничего особенного, никаких излишеств, все как у всех. Но это было раньше, а сейчас я был слезой в ее глазах, ветром в ее волосах, мягким песком под ее ногами – всем, что окружало ее и всем, что могло доставить ей радость, а иногда, к сожалению, и грусть. Сейчас я был портретом в черной рамке на столе.
Ласточка выбралась из постели, заварила себе кофе и села на пороге дома, греясь в лучах утреннего солнца. А Маркиз стоял рядом и отгонял от нее назойливых мошек.
- Доброе утро, Маркиз, - тихо проговорила Ласточка, глядя на облака.
- Доброе утро, - ответил ей.. не Маркиз, а проходящий мимо мальчик, продающий молоко, - Не хотите свежего молока? Ваше кофе будет намного вкуснее!
- Спасибо, Петь, - Ласточка протянула ему купюру и приняла из его рук полулитровую бутылку молока. Ее раздражало, когда кто-то употреблял слово «кофе» в среднем роде.
Маркиз с грустью наблюдал, как зажигались ее глаза при взгляде на облака и снова тухли, когда ее мысли прерывало что-то земное, что-то из ЭТОЙ жизни.
Теплый летний день, деревенский домик, запах леса, не надо бежать на работу – не жизнь, а сплошное блаженство! В такие дни мы подолгу лежали на кровати и разговаривали о всяких глупостях, играли в города или просто обнимались и молчали. Не то, что в рабочие дни: носились туда-сюда, пытаясь опередить друг друга на каждом этапе утренней рутины, спорили, кричали друг на друга… Теперь это все такой мелочью казалось. И ему, и ей.
Покончив с утренним кофе, Ласточка взяла книгу и вышла в сад. Она села на качели и стала читать, а Маркиз стоял рядом и легонько ее раскачивал. Совсем чуть-чуть, ведь чтение в тряске может испортить зрение. Минуты бежали очень тихо, слегка шурша переворачивающимися страницами. Ласточка забылась в выдуманном мире и выглядела счастливой. Она была ослепительно красива, когда улыбалась, а когда плакала, становилась чуть ли не уродливой. Может, именно поэтому если уж ссора доводила Ласточку до слез, всякая жалость у Маркиза испарялась как вода в пустыне. Впрочем, такое происходило отнюдь не часто, чаще он слышал звонкий смех – Ласточка любила смеяться, могла увидеть смешное в любой мелочи, даже если за минуту до этого была серьезной.
- Ласточка, ты Машку мою не видела? – крикнула из-за забора соседка, - Час назад должна была прийти, а ее все нет, я места себе не нахожу, уже у всех ее друзей была – никто не видел!
- Нет, Раиса, не видела. Может, помочь тебе ее искать? - Маркиз прочел в глазах Ласточки тревогу. Его поражало, насколько она умела принимать чужие проблемы близко к сердцу. И как она не уставала от этого? Его эта Ласточкина способность иногда даже раздражала – своих трудностей пруд пруди, а она бежит чужим людям помогать. Сейчас это тоже мелочью казалось.
- Спасибо, да я сама поищу. Заигралась где-то, наверное. Если увидишь, напомни ей, что мать волнуется.
- Хорошо, не переживай, не ночь же на дворе, ничего с ней не случится!
Ласточка снова опустила глаза в книгу, но ей явно было тяжело сосредоточиться на содержании. А Маркиз поднялся повыше, чтобы поискать потерявшуюся девочку. У него теперь было очень чуткое сердце, оно видело лучше глаз, и он почувствовал девочку совсем недалеко…
- За сараем, - шепнул он, и Ласточка, отложив книгу, встала с качелей. Уверенным шагом она направилась к сараю: что-то ей подсказало, что надо искать там. Все-таки женская интуиция – это, видимо, не миф. За сараем действительно сидела Машка, обдирала ромашки и размазывала по лицу слезы и сопли.
- Что случилось, Машенька? – спросила Ласточка, присев на корточки рядом с девочкой.
- Собака укусила, - всхлипнула Маша.
- А ну-ка покажи, где? А что ж ты к маме не идешь? Это же может быть опасно.
Ласточка осмотрела место укуса. Укус оказался неглубоким, но достаточным для того, чтобы получить заражение.
- Она ругаться будет, что я собак незнакомых трогаю, не говорите ей, пожалуйста!
Машка заревела еще сильнее, и Ласточка обняла ее.
А ведь мы так и не успели завести детей. Мы оба хотели, но все откладывали, не хотели торопиться. Мне хотелось состояться в жизни, нынешнее положение казалось зыбким, хотелось добиться большего прежде, чем становиться ответственным еще за одну жизнь. А Ласточка боялась, что наши отношения не прошли  каких-то великих испытаний, боялась, что мы можем разойтись в любой момент, и ребенок будет расти в неполной семье. Милая Ласточка, неужели ты думала, что я смог бы бросить тебя, тем более с нашим ребенком? Я же и сейчас не могу тебя бросить. А если бы все сложилось по-другому, если бы мы не боялись, сейчас бы наш ребенок все равно рос в неполной семье, но отнюдь не потому, что я ушел. То есть ушел, но не по своей воле. Зато частичка меня, осязаемая частичка, осталась бы с тобой навсегда. Зато наша любовь не прошла бы так бесследно, словно ее и не было, мы были бы с тобой едины в нашем ребенке, ведь только о единении мечтают все любящие. Стать андрогином, одним человеком с одной душой, наши дети – те самые андрогины из греческих мифов. 
- Нет, Машунь, маме твоей надо рассказать, потому что тебе могла в ранку попасть какая-нибудь бяка. Ну-ну, не реви, я сама с ней поговорю, и она не будет тебя ругать.
Ласточка взяла Машку за руку и они пошли искать Раису. На этот раз Маркиз не последовал за ней. Он сел на качели и стал листать книгу, которую читала Ласточка. Он поднес книгу к лицу и вдохнул ее запах. Странно, у него изменились все чувства, кроме обоняния. И видел, и чувствовал он совсем по-другому, только запахи напоминали ему о его прежней жизни. Эту книгу он ей подарил на прошлое восьмое марта. Книгу и букет мимоз. От запаха мимоз Маркиза воротило, но, такая традиция… Хотя теперь он понял, что и Ласточку воротило от их запаха, только она ничего не говорила, чтобы его не обидеть. Выбрасывала цветы при первой возможности, говоря, что они завяли. А иногда и подсыпала им в воду что-нибудь  или «забывала» доливать воду. Маркиз удивлялся, что ж они так быстро сохнут? Когда все понял, смеялся до упада. Жаль, что было уже поздно что-то изменить. Он бы принес домой несколько букетов, и они бы вместе торжественно от них избавились каким-нибудь жестоким образом. Ласточка очень любила торжественные и показательные жесты. Правда, возможно, она пожалела бы несчастные цветы…
Тем временем Ласточка зашла в дом к Раисе, попросив Машку подождать ее на улице. Она поговорила с соседкой, попросила ее не ругать дочь и с чистым сердцем пошла домой. Теперь уже не полежишь и не поленишься с книжкой в руках, ведь пора ехать в город. Ласточка уже год ходила на танцы. Родители настояли на том, чтобы она чем-то занялась, нашла себе хобби, отвлечение от тяжелой потери. Все родители одинаковые, подумала Ласточка, от них раньше ни одного доброго слова о Маркизе было не дождаться, только сейчас они сменили гнев на милость, но что толку? Ласточка вошла в свой дом, переоделась и собрала нужные вещи.
- Пойдем, Маркиз? – предложила Ласточка, взяла его за руку и шагнула за порог. Маркиз остался стоять, рука Ласточки прошла сквозь его руку, и девушка стала отдаляться, все еще сжимая воображаемую ладонь любимого в своей.
Солнце палило нещадно, но Ласточка сидела в вагоне на солнечной стороне. Колеса стучали, Ласточка напевала им в такт. С любимыми не расставайтесь. На глаза навернулись слезы,  она их смахнула резким жестом.
- Не плакать, - прошептали они с Маркизом хором.
Ласточка терпеть не могла грустить, она наотрез отказывалась думать о чем-то грустном, а поскольку сейчас ей сложно было думать о чем-то, кроме Маркиза, она научилась просто забываться. Она забывалась при взгляде на небо, при просмотре фильмов, при чтении книг – но больше всего она забывалась в танце. Чем громче музыка, тем тише собственные чувства, и Ласточка порхала по залу, забыв обо всем, обо всех, иногда одна, но чаще вместе с ним. Они летели вместе, не в силах смириться, не в силах забыть, так близко, что Ласточка почти ощущала на лице дыхание Маркиза. Он чувствовал ее запах, он вдыхал ее волосы, а она смеялась, и глаза ее светились счастьем. Люди привыкли к этому и не крутили больше пальцем у виска, тем более что танцевала она превосходно, да и при общении не производила впечатления сумасшедшей. Просто она переворачивала все вверх дном и ходила по небу, бездонному, как ее глаза. Я знал, что еще жив только благодаря ней.

Маркиз и Ласточка возвращались вместе с танцев по пыльной улице. После чистого деревенского воздуха было очень тяжело дышать в городе. Раньше мы планировали со временем совсем переселиться жить загород. Казалось, что этого времени еще полно: и на карьеру, и на свадьбу, и на детей. А надо было, наверное, все, что можно, брать здесь и сейчас, не откладывая настоящую жизнь на потом. Все то, что нам мешало, казалось теперь только отговорками, страхом перед переменами и недостатком доверия между нами. Разве ж это справедливо, что на жизнь дается всего одна попытка и нельзя перемотать назад и изменить то, что сделано было по глупости, незнанию, неподготовленности? Перед жизнью всем стоило бы посещать вводный теоретический курс этой самой жизни.
- Маркиз! – раздался крик за их плечами. Маркиз и Ласточка синхронно вздрогнули.
- Маркиз, кис-кис-кис, - кричала не по годам модно разодетая женщина, размахивая поводком, блестящим на солнце стразами.
 - Кот мой из окна выпрыгнул и бродит где-то, - пояснила она Ласточке, заметив ее недоумевающий взгляд. А кот Маркиз через пару улиц отсюда обнюхивал блохастую дворовую кошечку, которая была старше него на пять лет и была уже матерью десяти котят. И что ему было до своей родословной, до выставок и премий?…

- Ты живешь благодаря ней, ее памяти, ее любви и веры в тебя. Отпусти ее – и ты просто исчезнешь, ведь ты только память.
- Я исчезну, но она-то сможет жить дальше? Не памятью обо мне, а настоящей жизнью?
- Может быть, если захочет.
- Но как внушить ей то, что я только сейчас понял? Со мной она жила ожиданием будущего, без меня – памятью о прошлом. Но это ведь не жизнь вовсе, она тратит свою единственную попытку и поймет это только потом, если останется в чьей-то памяти!
- Она услышит тебя, если только захочет. Но учти, ты тогда исчезнешь. Без следа. Навсегда.

Мы кружились вместе в последнем танго. Ласточка была легка как перышко, мне казалось, что она даже легче меня, чистого духа. Мы летели, утопая в глазах друг друга. Да, она смотрела мне прямо в глаза, хоть и не видела их. Поворот, шаг в сторону. Я не успел взять ее за руку, и она улетела в другой конец зала, обернулась ко мне, но вместо меня возник другой, живой, из плоти и крови. Он галантно и уверенно перехватил ее руку и повел ее по кругу. Они вращались вокруг меня, а я стоял посреди зала, безвольный, одинокий. После смерти становишься еще более одиноким, потому что уже некому и не в кого верить, не на что надеяться и нечего ждать, все старые вопросы остаются без ответа, но к ним прибавляются еще сотни новых. Единственное, что понимаешь – это то, что ты недостаточно ценил жизнь.
Ласточка забылась, легкомысленная, воздушная, счастливая. Я не мог не улыбаться, смотря на них, ведь этот красивый мужчина был великолепным танцором. Мое чуткое сердце увидело его насквозь, нашло в нем спасение для любимой моей, глупенькой Ласточки. Если только она захочет это спасение принять.
- Милая Ласточка, отпусти прошлое и начни ЖИТЬ. Ведь он именно этого хочет, - сказал я устами красивого танцора.
Она посмотрела на меня, потом на него и улыбнулась.
2009