Бобёр

Жил был в лесу Бобёр один.
Себе он сам был господин.
Он сладко ел, он сладко пил,
С соседкой изредка  шалил.
Трудился, пел и жизнь любил.
Звёзд с неба, правда, не хватал.
Притом и не был он нахал.
И пенсий  стал его финал.
Года прошли, он старым стал
И пенсей стал его финал.
132 рэ получал
И горя, в общем, то, не знал.
Но вот пришли лихие времена
Вдруг занедужила лесная сторона.
В лесу враз стало всё дурней
И голодней, и холодней.
Тем  мех на многих потускнел,
А кое-кто и похудел.
И сократился ареал
Где зверь лесной всегда бывал.
Да, сильно численность упала
И среди тех, кого хватало.
А теперь, поди же, ждут,
Что в красну книгу занесут.
Бобёр не курит и не пьёт.
Концов, однако ж, не сведёт.
И вот, однажды по утру,
Забравшись в дальнюю нору,
Стал "репу" лапою чесать,
Ответ в извилинах искать
Как дальше жить, с чего начать
И слух сильнее напрягать
Чтоб побыстрее разузнать
Кто, как и почему
Смогли порушить сторону.
И как былое возвратить,
Чтобы зверью лесному быть.
Благо небо, лес, вода
Слухом полнятся всегда.
Но, прислушавшись, понял,
Что кричал то ведь нахал.
Тот, что курит, тот, что пьёт,
Без отдачи в долг берёт.
Оболгал друзей, родню
И родную сторону.
А теперь кричит о чести,
О свободе, тёплом месте.
Демократ, однако, стал.
К своим лапам всё прибрал.
Звали все Бобра  "лопух",
Но его звериный нюх
Подсказал ему в конец,
Что оратор сей подлец.
Может наша сторона
На таланты всё ж бедна,
 Коль не может так сказать,
Слово с истиной связать?
Так подумал наш Бобёр
Обратя пытливый взор
На суровый дальний лес,
Что виднелся средь небес.
Там живёт зверьё крупней
И вольнее, и умней.
Одеваются по моде,
Жрут и пьют все на природе.
С придыханием ревут.
Нет у них моральных пут.
Под столицу все косят
Вроде правду говорят.
Бобёр надежды возлагал
На районный  сей  кагал.
Но с ними раз  поговорил
Своих надежд умерил пыл.
Пред ним один кабан бывал
Он всех зверей  лесных ругал.
Будто он один хорош,
Остальных, не ставя в грош.
Сам же курит,  водку пьёт.
День-деньской баклуши бьёт.
Одевается безвкусно,
Напомажен слишком густо.
Матерится невпопад
Обожает только блат.
Изо рта его ж несёт.
Видно слишком много жрёт.
Отрыгнул, затем икнул,
Смачно плюнул и сморкнул,
И почмокав, хрюкнул так,
Дескать, мир сплошной бардак.
И  лишь это состоянье
И годно для  процветанья.
Мол, кто думает иначе,
Не заслуживает,  тем  паче,
Ни какого уваженья,
Лишь одно зверей  презренье.
Но как доходит до речей,
Сам течёт он как ручей.
Извиваяся  журчит,
Перед прессою юлит.
Что, о чем он говорит,
Даже близкие и то
Не поймут его ни кто.
Окруженье ж, как  он,
Живет, не тужит.
Воду льёт и лепит чушь
Ни как не хуже.
Прав кабан как вижу я.
Ну, на то  он и свинья.
Понял это всё Бобёр,
В лес дремучий он попёр.
Чтоб у тамошних зверей
Разузнать всё поточней.
Долго правду он искал.
Много видел, многих знал.
Ну, а правды не сыскал.
Только сам суровей стал.
А в итоге понял так,
Что во всём лесу бардак.
Правят лесом кабаны,
Хоть не больно и видны.
Все имеют разный вид,
"Вес", а значит "габарит".
Суть у всех у них одна -
Поросячья она.
На лесное положенье
Ноль вниманья,
Лишь презренье.
Эта истина была
Для Бобра ну как война.
Грохнул шапкой он об оземь.
В жизни раз решил сморозить.
В ресторан сходить большой
И напившись стать свиньёй.
Чем я хуже, почему
Жить прилично не могу?
Если в трезвом я уме
Не осилил бе и ме,
Может с пьяного угара,
Наподдав побольше жара,
Я до правды доберусь
В ней как надо разберусь.
Посчитав, что было грошей
Он решил осилить сможет
Пусть обед хоть не большой,
Но зато такой хмельной,
Что позволит пьяным стать
Поросячью жизнь понять.

Официанты молодые
Гуси-лебеди  лихие
Вмиг клиента окружили
И за столик усадили,
Полагая, у бобра,
Есть богатая казна.
Потому клиент иной
В ресторан сей не ногой.
Быстро приняли  заказ
И отправились тот час
Приготовить небольшой
Пир с белужьею  икрой.
Бобёр разинув рот сидит
Вокруг себя во всю глядит
Дивится роскоши, богатству
Словам, походкам, жестам братства.
Здесь всё модерн,
Всё высший класс.
Здесь апельсины, ананас.
Весь мир представлен всем, что есть,
Хоть не возможно им всё съесть.
Здесь всё для них,
Нахальных, грузных, разбитных,
Неряшливо одетых и безвкусно,
Но как ведут себя искусно.
Походкой вялой, тусклый взгляд,
Слова сквозь зубы лишь цедят.
"Валят"  сюда, чтоб  осчастливить"быдло",
Кому сей харч видать обрыдло,
Поскольку смак в экзотике не знают
И мест  сиих не посещают.
Харчует здесь "элита", "напрягаясь",
Довольствуясь, что есть, не раздражаясь.
Устав от изобилия такого
Нет сил протестом вымолвить хоть слово.
Бобёр оценку  так же дал искусству поваров
И "Шардане" он оценил без лишних слов.
Когда ж отведал, под грибочки, он её,
А под  лимоны, запрокинувши  ещё,
То стало трудно ожидать,
Что будет, что-то понимать.
И закружилась голова Бобра.
Ушли тревоги словно сон,
Бобёр весёл и умилён.
Казаться все милее стали во сто крат,
Сам чёрт теперь ему не брат.
Шальное чувство вдруг проснулось
И похоть прошлым встрепенулась.
Забыв про седину, про боль в ногах,
Про социальные проблемы,
Вдруг заслонили всё собой
Любви не сложные дилеммы.
И понеслась душа Бобра,
Как говорится, в Рай.
Коньяк, омары, Франция, Китай.
Мелькают блюда, страны, континенты,
Чем  ловит он души прекрасные моменты.
Вот так  и кинулся Бобёр в объятья страсти,
Облапав спьяну мех пантеры чёрной масти.
Он ритма музыки давно не замечает,
Поскольку в неге её томных глаз
Давно и безнадёжно утопает.
Он с чувством  гладит шёлк её волос,
Вдыхает аромат её желёз.
В его мечтах,
Прекрасней пары не было, и нет.
Готов он с нею покорить весь белый свет.
За стол сажает, пьют на брудершафт
И клятву верности даёт
Навек любить, примерным быть
И род продолжить, «бабками» сорить.
Слезами умоляет, принять подарок дорогой,
Кулон алмазный на цепочке золотой.
То память предков, то символ  рода,
Доселе так гласит молва его народа
Она с охотой дар прекрасный принимает,
Сославшись же на женскую «нужду»,
Тихонько, незаметно исчезает.
На то вниманья он  не обратил,
Для флирта не осталось боле сил.
Родную  речь стал плохо понимать
Ему бы в пору встать и  убежать.
Коль потерял в застолье чувство меры,
Не жди добра, беда спешит в твои  пределы.
Тоска, печаль нахлынули волной
И затопили душу с  головой.
И наступила вдруг икота,
Вот и хрюкать уж охота.
Как та вон жирная свинья
Окороками, что трясла,
Стала вдруг милей бобрихи
И стройнее той чувихи,
Что кумою вслух зовётся
И к медведю с жаром жмётся.
Тихо музыка играла,
А Бобра аж  подмывало
С кем нибудь поговорить
Кому б душу всю излить.
Пить и есть уж не охота
И осталась лишь забота
Не сомкнуть бы  пьяных  глаз,
Как случилось в прошлый раз
На пиру у дяди Миши.
Хватанул вина сверх крыши
Меры кто в вине не знал
Физий с тем в салат попал.
За столом Бобёр сидит
И с тоской вокруг глядит,
Но заметить не сумел
Когда Лис к нему подсел.
Средних лет, навеселе,
Курит трубку и в пенсне.
Ногу за ногу закинув,
От себя всё отодвинув,
Кольцо дыма вверх послал
И такую речь сказал: