В церквушке старенькой...

В церквушке старенькой за городским кварталом
В окошках маленьких и днем и ночью свет
Все беды века буйного она воспринимала
Под звон неспешный и крестом спасала всех.

Фундамент. Стены. Все воздвигли при царизме.
Всем миром строили. И знать и бедняки.
Потом безбожный мир назвали коммунизмом
И в церкви клуб устроили большевики.

В сороковом случилось только крест поставить.
Внесли иконы и святые письмена.
Молиться много шло людей и Бога славить,
Но, как на грех, пришла опять беда - война.

Безусым дьяком был тогда и несмышленым
Наш батюшка, что будто лунь сейчас седой.
С уставшим взглядом необыкновенно теплым.
С густой и белой, поверх рясы, бородой.

Он помнит, как сейчас, лихие годы.
Расстреливали духовенство у церквей.
Лепили тогда всем почти: - Ты враг народа!
И гнали миллионами людей за Енисей.

Не хороводил дружбу он ни с красным и ни с белым.
Он говорил лишь, что пред Богом все равны.
За равенство ему в ЧК пришили дело
И той же ночью заковали в кандалы.

В "телятниках" везли их по России.
В них корку хлебную делили на троих.
Мороз и голод забирал у них все силы.
И понял он, что здесь - при помощи своих.

Кто чином выше - оказался на свободе.
Продали совесть - угодили всем вождям.
Запомнил он арест при всем народе.
Его судьбу скрошили будто булку голубям.

За десять лет жизнь поменялась снова
И он обязан был врагов своих простить.
Держал он в сердце, обожженном зоной
Закон: - Не верь! Не бойся! Не проси!

У заколоченных дверей родного храма
Вздохнул он тяжко и пугая голубей,
Крестясь, вошел во внутрь - и в сердце рана
За осквернивших этот божий дом, людей.

Сам дни и ночи восстанавливал он стены.
Иконостас по-новой создавал.
Трудился так, что повздувались вены.
Обидно только, что никто не помогал.

Сбылась мечта и Бог его услышал.
И люди стали в церковь приходить.
Звон колокольный стал в округе слышен.
Венчать людей он стал. Лечить их и крестить.

Учил людей жить с миром, с добротою.
Не опускаться в грех и честью дорожить.
Прощать ошибки, что случаются порою
И то, что в прошлом - никогда не ворошить.

Ушла эпоха и состарилась церквушка.
Страна давно уже по-новому живет.
Но до сих пор не может видеть, как горбушку
Бросает по ноги, погрязший в грех, народ.

Пред Богом грех - бросаться хлебом на дорогу.
Такой же грех - вытаптывать жнивье.
Но рвет и продает цветы торгаш - пройдоха,
Считая, что вокруг - его все! И - ничье!

За молодежь и стариков ему обидно.
Не подошли они системе по нутру.
Пытаются существовать, да только видно,
Что обещают им помочь, но только врут.

Власть и обман гуляют не стыдясь ни грамма
И власть церковную с собою стали звать.
Грех развели и стали в стенах храмов
Крестами, тряпками и образами торговать.

Он с грустью говорит, что из Синода
Пошли комиссии, одна другой умней.
И говорят, что он все врет народу,
Поэтому и ересь в людях все сильней.

В Синоде - там все ясно. Там скандалы.
И с каждым годом яростней и злей.
Глаза и языки у всех там, как кинжалы.
Прошу защиты Господа от тех людей.

Болит душа и просится на волю
Пожить в тиши, как старцы все - в скитах.
Читать молитвы. Славить Господа за долю
И быть с Ним рядом в безмятежных снах.

И днем и ночью в этой церкви свечи
Горят. Их огонек не затушить.
В молитве батюшка стоит, ссутулив плечи
И просит Господа людей за все простить.

Прошу и я Господь! Когда наступит время
Ты его душу к первым Ангелам возьми.
За Веру, позабытую почти, что всеми.
За его подвиг пред Тобою и людьми!

     26.09.2008.