Тени забытых предков...

Пушкинский мороз.
       Теней ярко-контрастных
ослепленье снежное. Горячий
воздух от электропечки рябью дразнит
эту книжную страницу. Зрячий,
видимый, упрямый, ненасытный,
       затхлый и колючий (относимо
с форточкой и дверью) он как мытарь
медяки вытягивает...

     Мимо –
     звук трембит.  И коломыек опереттных
     ножки смуглые и стройные вбивают
     по-гуцульски в пыль траву.  И предков
     позабытых тени оживают.
     Наиграй, Иоахим, на вербной
     дудочке о том, как плачут мавки...

В холод сломанную «молнию» примерно
замещает старая булавка.
В холод греешься не  пухом, а участьем
тополей – к теням, а солнца – к снегу.
Греешься душевностью (нечастой)
неба к обшлагам и пОлам. 
Пегим
горбунком несется длинноухий
«Почему-у?»...

     На струнах заэкранных
     малоросской льется медовухой
     «Слепеньким пода-а-айтэ...», – как  подранок,
     голосом высоким и осипшим
     бандурист слепой затянет думу
     над морозом, солнцем, над притихшим
     днем,  по-пушкински чудесным...
    
И на тумбе
прочитав афишку, ты на солнце
тихо взвоешь о впустую проходящем
житии...  А диск – канатоходцем...
Нет... – как лыжник –
исчезает в хвойной чаще...
8.02.03