О, господи, как жаль...

               ***
О, господи, как жаль, что я не слеп,
что из утробы я не переехал в склеп,
что различаю, где дерьмо, где - хлеб,
что на бессонные приговорен был ночи.
Я плыл на льдине б, да не трогается лед.
И знаю я, что штиль меня убьет.
А звать на помощь значит лишь, что тот,
кто услыхал, придет с бутылкой скотча.
Но это, если очень попросить.
А не просить - тогда притащит спирт.
И оба знаем все, но каждый будет пить.
И уж не сбудется того, чтоб пили молча.
И можно было бы навек закрыть глаза,
да только в уши влезет табором базар.
И будет важно ли все то, что я сказал
тогда, когда меня приставят к стенке?
Из дней, что мною прожиты зазря,
сложил б я двадцать два календаря.
За столько раз от января до января
так и не смог я ни на чем поставить метки.
Один лишь голос есть, чей безупречный шелк
дает понять, что кто-то мне не волк.
Да только есть ли хоть какой-то прок
в тех незнакомых, что хотят сдружиться?
И мыслей гадких выстроился полк,
загадив даже белый потолок.
Меня, когда сдержаться я не смог,
их безобразная уносит колесница.
И вновь я этим хаосом пленен.
Но как поверить был ли я рожден,
когда лишь знамя смерти день за днем
от колыбели я несу к своей могиле?
И тут уже нельзя закрыть глаза.
И в уши влезет диким табором базар.
даже не спросят - против или за? -
когда тебя уже похоронили.
И сколь не бейся, да не трогается лед.
И штиль меня, конечно же, убьет.
И на пороге снова возникает тот,
с кем - все же спирт -  вчера мы неизбывно пили.