Совхозные будни

 

      Жила - была тетя Зебра. Обычная доперестроечная Зебра из распавшегося цирка, рожденная в неволе - еще в Советском зоопарке, но!.. в связи со своими  врожденными волевыми качествами, сумевшая стать почти главной тягловой силой в захудалом раритетном совхозе „Закат Коммунизма”.
       Честолюбивая Зебра работала из всех зебриных сил и была весьма уважаема за недюжинные профессиональные качества  в... порядком ослабленном, порой некомпетентном из-за постоянной утечки мозгов, после перестроечном коллективе государственного извоза.
    В свое время тетя выбилась в небольшие начальники - на более высокий пост ее не ставили - и вот почему: без узды она могла подмять под себя  кого угодно... и это не давало ни ей, ни окружавшим ее сослуживцам покоя.
       Под началом у тети Зебры было три тяжеловоза, молодой Кулан, аристократическая Лама, романтичная Лошадь Прживальского и старый Осел. Все они терпели норовистый характер Зебры пять дней в неделю,  кроме выходных и праздников, и воленс - неволенс, целыми днями совместно с нею прожевывали вечернюю жвачку из газеты «Предполагаемая Правда». Они кивали и поддакивали когда надо, тяжко вздыхая; молча выполняли свою работу, нервно подрагивая гноящейся кожей, искусанной брыкливой начальницей и слепнями из ближайшей помойки .
       Тетя Зебра была уникум: наряду с ее смекалкой и огоньком в работе, не давало несчастной мира в душе ущемленное самолюбие. Оно зародилось еще в цирке, когда ей - свободолюбивому молоденькому жеребенку, нужно было выделывать лишенные смысла пируэты   по команде строгого дрессировщика, и теперь Зебра просто мстила за свою бестолково ушедшую юность, полную воспоминаний о  границах, загонах, об ударах хлыстом и запретах есть сено перед выступлением. Месть выражалось в том, что все входящие и выходящие посетители совхоза, которых  едва знала, после недолгой беседы, по ее мнению, окончательно и бесповоротно оказывались дураками, бездельниками, или хотя бы безнравственными и некрасивыми, конечно же, не такими, как она. Что думали посетители в тот момент, вряд ли ее интересовало, потому что во всей зебрячей незамысловатой однообразно скучной внешности между полустертых временем полос  гордо звучал девиз: «Я самая зебрИстая Зебра на земле, и нет мне равных!» Иногда, после скандала с  посетителями или взбучки подчиненным, Зебра забывалась, и удовлетворенно пытаясь взять ноту «ля» огрубевшим (не от сигарет, т.к. была не курящей) от окриков голосом,  запевала песню времен комсомольской строй отрядной молодости, и обесточенный ею коллектив был благодарен за такое минутное затишье в их рабской, огражденной колючей проволокой, жизни.  Тетя  Зебра скрипела свою песню, каждый думал о своем, но заткнуть уши плеером решался один лишь Кулан, которому (по молодости) пока многое сходило с рук.  Оказавшись на месте дрессировщика,  бедная тетушка вообще ничего положительного, как будто не замечала в людях, чтобы не сомневаться в своей безграничной власти на вверенном ей, хоть и небольшом участке.
       Хотя и не положено инструкцией, но между делом, весь коллектив молча мечтал о своем индивидуальном светлом свободном будущем, к которому так долго вели картонные -  подмоченные, как детские кубики, партии и правительства-однодневки с постоянно меняющейся дрессурой. В глубине лабиринтов густо полосатого настроения, мечтала о будущем и строптивая Зебра.
       Но, без светлого настоящего нет светлого будущего, и все же очарованные мечтами коллеги, ни смотря ни на что, упрямо верили каждый в свое придуманное счастье.
       Так, к трем тяжеловозам пришла долгожданная пенсия, а тетя Зебра взбрыкнула и, наконец-то, ушла в частную конюшню на более жирные пастбища, забрав с собой молодого Кулана, вместе с плеером в его аккуратных ушках. Он послушно протопал за патронессой своими адидасовскими кроссовками китайского производства, под слышимую лишь ему одному музыку молодежной тусовки 21 века. Вскоре ускакала и Лама (аристократка, видимо, в первом поколении), элегантно прихватив инвентарную сбрую и часть фуража коллектива, остававшегося в почти разоренном совхозе.
    А жизнелюбивый упрямец Осел, который никогда не верил ни в пенсию, ни в Коммунизм, ни в старческие болезни, - остался заниматься любимой работой в паре с романтичной Лошадью Прживальского, которую одни романсы (в затянувшийся период смены эпох) прокормить, увы, не могли.
    Так, все благополучно дождались светлого настоящего, неуклонно ведущего в не менее светлое будущее, которое, К СЧАСТЬЮ, никогда не кончается, как сказка... конец которой является началом новой прекрасной сказки с неизвестным концом, потому что будущая перемена это само условие отведенной нам бесконечной, и потому за-а-а-мечательной Жизни!