Ода Грише Перельману

                Когда вся вздорность бытия
                Сгибает плечи легким пухом,
                Задумаюсь о Грише я
                И как бы обновленным слухом
                Внимаю звукам бытия.

 
Этот текст написан бывшим математиком для математиков настоящих.
 
Конечно, такое начало, отчасти, обязывает. Но и защищает. Его цель - отбить заранее стрелы критики профанов.

А разве математики не такие же люди, как все остальные? И разве есть беллитристика , не говоря о специальной математической литературе, конечно, которая существует только для математиков?

Судите сами. Один из патриархов петербуржской математической школы, Григорий Михайлович Фихтенгольц, говорил: "Людям физического труда для восстановления своих сил нужен 7-8 часовой ночной сон. Людям умственного труда нужно спать часов 9-10. Ну, а математиков будить нельзя вообще!"

Ну, а как вам доказательство того, что генеральная линия партии - прямая линия? Любой грамотный математик, к тому же обязательно изучавший в университете курс истории партии,  сразу оценит его изюминку: "Генеральная линия партии прямая, потому что в каждой точке имеет перегиб."

Или такая простенькая шутка -- "Кесарю кесарево, а Дедекинду - дедекиндово (*)" -- может быть понятна только знакомым с Дедекиндовой теорией реальных чисел, основанной на понятии сечений Дедекинда.

Tенденция уберечь истину от критики профанов была свойственна математикам издревле.

Древние пифагорейцы не случайно образовывали полузакрытую секту. Они вначале исходили из убеждения, что для описания всех математических фактов достаточно манипуляций с рациональными числами. Обнаружив, что длина гипотенузы квадрата не может быть выражена в виде рационального выражения от его стороны, они были в таком шоке, что решили засекретить этот факт от древнегреческой общественности. Они опасались что профаны разрушат авторитет пифагорейцев критикой уязвимых основ мировозрения последних.

Демократия демократией, решили пифагорейцы, но надо знать границы даже и для древнегреческой демократии!

Потребовалось около двух тысяч лет, чтобы дождаться когда, наконец, Дедекинд и Кантор предложaт свои теории вещественных чисел, которые разрешили принципиальные философские проблемы, которые пифагорейцам были не по зубам.

Математикам свойственно подвергать критическому анализу любое утверждение, кажущееся остальным очевидным.

Пользуясь этим, академик Линник, когда его стали настойчиво зазывать в партию, нашел блестящую отговорку: "Я не могу: ведь я математик, а математики - профессиональные ревизионисты."

Для пояснения молодым: ревизионизм -- это один из идеологических ярлыков негативного свойства марксистско-ленинской философии. 

В то время секретные работы по автоматической криптографии, выполненные по заданию партии и правительства, в которые значительный вклад внесла и школа Линника, были уже успешно завершены.

Так что, скрепя сердце, партийные бонзы как бы вслух признавали: "Нет, нет, никто не сомневается, несите, академик,  и дальше свою вынужденную жертву ревизионизма. Партия пока обойдется без вас."

Про себя, при этом,  они конечно же думали: "Ну, сука, и ловко же ускользнул! Но мы-то, почему должны страдать?" И, давясь крокодиловыми слезами и черной икрой из закрытого распределителя, они на чем свет кляли свое горе подчиненности ленинскому демократическому централизму.

Всевозможными структурами, устанавливающими правила игры, определяющими кнут и пряник для простого народа, полны все страны, все социально экономические системы. Были они при социализме, есть и при капитализме.

В стране могучей этим занималась партия. При этом, что характерно, устанавливая правила для народа, ее бонзы, начиная с определенного уровня, уже получали право самим не жить по этим правилам.

Есть подобные структуры и у науки. И, в частности, у математики. В отличии от партийных бонз они, конечно, пользуются авторитетом у простого научного люда. В отличии от партийного руководства, кнут там не хлещет, но пряники дают. А за большие удачи - дают пряники совсем и не малые.

И до сих пор, весь люд был согласен, что эти правила должны работать как моральный кодекс: вот они те высоты, к которым должны стремиться все.  А достигнув этих высот, простой научный червь в одночасье получает почести, деньги, награды, а также право безнаказанно говорить глупости, обращаясь как журналистам и политикам, так и к своим коллегам.

Забавно, но для некоторых ученых право говорить глупости важнее всех остальных почестей и наград. Однако, при этом можно показаться смешным.

Классический пример этого типа - академик Фоменко с его квази-революционными историческими воззрениями. Злые языки говорят, что не достигнув истинных высот в математике, академик в ней разочаровался и решил достигнуть дешевой популярности системой вздорно-парадоксальных исторических утверждений.  Тоже ведь ревизионист, как и Линник! Благо аудитория широка: профаны, не понимающие ничего в математике, с легкостью и удовольствием читают про историю, считая, что уж в истории-то все мы эксперты.

И все профаны уши-тo на Фоменковы теории поразвесили, только лапшу снимай: ведь не кто-нибудь говорит, а академик!

И тут пришел Гриша Перельман.

Вот уж кто математик от Бога. И, само собою, тоже ревизионист. И, чудо, весь мир замер в ожидании: как поступит Гриша? А Гриша уже сделал самый главный поступок в своей жизни.

Нет, конечно, я не говорю о математике. Если Гриша захочет, то вероятно там еще такого натворит, что математический мир снова восторженно ахнет.

Но показать всему нематематическому миру, что у личности могут и должны быть критерии выше тех, которые устанавливают бюрократы - это, да!

Напомню, что сама суть коллизии вокруг Гриши состоит в том, может ли конформист достичь высокой цели, обязуясь играть по общим правилам, или для достижения высокой цели,  следует эти правила ломать?

В Гришиной истории прослеживаются три нон-конформистких поступка.

Во-первых, он на несколько лет отказался от публикаций мелких промежуточных результатов ради достижения окончательного. Однако, институт Математики, где он работал, обязан отчитываться публикациями. Кто прав, Гриша или система?

Во-вторых, Гриша отказался ехать на математический конгресс за медалью Филдса. А это, между прочим, хотя в денежном выражении и не премия Института Клея, по престижу - как Нобелевка. Мол де, зачем мне это суета, она не делает меня лучше.

В-третьих, получив окочательный результат, Гриша отказался заниматься мутотенью с журнальной публикацией: вот он результат, я его вывесил в Сети, а если ваши правила требуют для установления моего приоритета какой-то вздорной суеты, то я по ним играть не буду, у меня есть дела поважнее.

Тут действо перешло в новую фазу.

Дело в том, что Гриша лишь наметил доказательство, опуская доказательства "легко восстанавливаемых деталей". Ему-то с высоты орлиного полета итак все было ясно. Но грызунам, бегающим по земле, эти детали не представлялись очевидными.

Гришины проверяльщики, а было их минимум три группы из разных стран, проверили все и подтвердили: да, Гриша все доказал правильно. 

Тут действо перешло в фарс: проверяльщики из Китая решили, что их проверка имеет самостоятельную математическую ценность и они достойны, по меньшей мере, соавторства с Гришей. Действительно, ведь они, в отличии от Гриши, выполнили формальное требования Института Клея и опубликовали первыми в официальных математических журналах результаты по доказательству гипотезы Пуанкаре, вместе с восстановленными деталями.

И представьте себе, Институт Клея отступил. Bердикт: гипотеза Пуанкаре доказана, а единственный автор доказательства - Гриша! Правда, Институт поразмышлял четыре года.

Анализируя Гришин выбор на каждом шагу этой истории, нельзя скидывать со счетов то, что Гриша не принц Монако: он ведет супераскетический образ жизни.

И вот сейчас мир снова в ожидании: возьмет или нет Гриша премию?

Скажу вам по секрету, это совершенно не важно. Как и не важно кто и что скажет (**) по поводу Гришиного решения: oн итак уже имеет право ходить по воде.

Браво, Гриша! "Не оставляйте стараний, маэстро!"


* - Автор этой шутки мой однокурсник Юра Курас. Кстати, тоже нон-конформист. Он хорошо учился на матмехе ЛГУ, но после третьего курса вдруг потерял интерес к математике,  ушел из университета и вернулся в свою Черноголовку, где несколько лет назад умер.

** - А желающих высказаться по этому поводу и так или иначе заработать на Грише - хоть отбавляй! Начиная с вашего покорного слуги, который не без интереса обнаружил, что данная заметка нашла больше читателей, чем что либо еще на странице, где она размещена. Да что я, даже нац. лидер не удержался и наговорил глупостей, ставя Гришу, как пример бескорыстия, в пример тем ученым, которые требуют гос. поддержки на научные разработки.

Коментируя эти глупости, не надо забывать, что феномен Гриши конечно уникален, но он не мог возникнуть на пустом месте. Он возник на прекрасно возделанной почве ленинградской-перербуржской системы воспитания талантливых ребят. История этой системы - математических кружков, школ, университетских ученых-энтузиастов, работающих с детьми - тянется с 30-х годов прошлого столетия. И сейчас она хиреет также безнадежно, как и все, что связано с наукой: люди, выпестовывавшие настоящие таланты, теперь ищут средства выживания другими способами. Гришино поколение в юности еще не испытало этих проблем. А вот какой катастрофой скажется сегодняшнее недофинансирование науки и образования на будущих поколениях - об этом нац.лидер делает вид, что не догадывается. Лукавит.