Ирина и Павел. Глава 4

Глава  4

  4.1.

«Я зачат финикийской монетой в лучах
Золотых кладовых фараонов,
Я был выношен в битвах на римских мечах,
И рожден в караванных счетах при свечах
Под фарфора китайского звоны.
Я – телец, вожделение, я – капитал,
Мне верны мои дети повсюду,
Я, спеленутый в вексель портовых менял,
Вскормлен грудями банковской ссуды;
Я безумие, алчность, мечта, беспредел,
Власть и слава, рулетка и карта,
Я Колумбу поднял паруса каравелл,
Я в лакеях держал Бонапарта.
Мне неведома совесть и чужда печаль,
Состраданье не вносится в опись,
Я вселик – я и нефть, и пшеница, и сталь,
И Сорбонна, и скрипка на Сотбис.
Я кроил государства жилетке под стать,
Мир земной, чтобы множить доходы,
Мерил в унциях войн – но дешевле скупать
Оказалось и труд, и народы.
Я сильнее правительств, иной президент
Предо мною в белье стоит нижнем,
Я в барыш обращаю риск, время, процент,
Сотворив электронную биржу.
В черной зависти, в сплетнях, в скандалах харизм,
В махинациях – не обессудьте,
В гольф играет планетою капитализм –
Воплощенье самой моей сути».


                4.2.

Этот монстр сожрал уже всех королей,
Кто в поместьях пытался его запереть,
Он сорвал поводок утопичных идей,
Он, как жизнь, вездесущ и удачлив, как смерть;
Его кровью пульсируют курсы валют,
И к наживе его агрессирует ген,
От пластов нефтяных его слюни текут,
Жиром прибыли пухнут под шерстью из цен,
Он за взятки снимает намордник-закон,
Он о горле истории тешит мечту,
И отары народов в свой гонит загон,
И мочу подаяния льет в нищету,
Абсолютен, един, без границ и преград,
Миллиардноголов, но бестел и безног,
Он из жалкой пыли иммигрантских зарплат
Небоскребы возводит и стрелы дорог,
Он скупает секунды, успехи, мозги,
Голоса, настроения, грезы и блуд,
Бедняков и банкротов он рвет на куски,
Вши нуворишей дарят ему сладкий зуд,
Морем пива идя из бесхлебных равнин,
Весь в подпалинах теленеонных реклам
Изрыгает он выхлоп бессчетных машин
На зеленой природы поруганный храм.
В ореоле из волн телефонных звонков,
В рое спутников, в нитях Всемирной Сети
Он сверкает оскалом ракетных клыков
И не может не быть, не желать, не расти.


                4.3.

Ну что ж, картина живописна,
И признаки наперечет,
Но под лежачий камень присно
Вода, известно, не течет.
Я не лежал – я красил дачи,
Долбил, месил, сверлил, вбивал,
Шагал рекламою ходячей,
Гробы в машины загружал,
В квартирах мебельные стенки
Я собирал, газоны брил,
С тремя рабами Лукашенко
На базе овощной как жил
Недели две – не спал, не мылся,
Деля и хлеб, и грязь на всех,
Потом с таджиками прибился
К отставнику в столярный цех;
Все ладно шло, но месяц минул,
Без денег начал гаснуть пыл,
Хозяин (русский) таджей кинул,
Мне, правда, честно заплатил,
Потом по фирмам и конторам,
По адресам и наугад
Я кочевал – вот в раз который
Мне предлагает босс оклад
Такой, что я иду в атаку
И замечаю в кураже,
Что только на свою собаку
Он в месяц тратит столько же.
Другой впрягал меня открыто
С зари работать до зари
За цену зеркала от джипа,
А сам имел их, джипов, три…
Тогда я вспомнил про знакомых
(Диплом я все же не купил) –
Директорам и прочим оным
Банкирам – даже не звонил,
Своей худющей образиной
От важных дел не отрывал;
Другие – кто преподавал,
Кто от ларька до магазина
Прошел свой путь и утверждал
Себя на поприще обвеса
(Да будь им мягко в мерседесах),
Кто подался за океан,
Кто чин имел и сыт, и пьян,
А кто по самым скромным меркам
Бел неудачным мелким клерком,
Тянул старуху-мать и дочь –
Но все пытались мне помочь,
И я им боле благодарен,
Что ими был не разбазарен
Дух братства – что, его храня,
Они не бросили меня.

4.4.

Да надо что-нибудь придумать,
Без денег кисло куковать,
Иль за границу резко сдунуть,
А может… запатентовать
Какое новшество лихое,
Снимать процент и в ус не дуть,
Так, так ну что бы мне такое
Между извилин провернуть,
Так, что же взять, ну ,что, ну…пиво,
С ним неразлучен наш народ,
Употребляет не лениво
И день-деньской и круглый год,
Что если на бутылку чтиво
Наклеить: свежий анекдот,
Футбола новости со света,
Прогноз, программку, древний миф,
Наклейки будут как газеты,
Два бизнеса соединив,
И обновлять их ежедневно
С утра пораньше непременно,
А коль вкатать туда кроссворд,
А коли с водкой натюрморт…
Иль взять, к примеру, автошины:
Шипов их зимних высоту,
Как, впрочем, и узор резины,
Менять нажатьем на ходу
Педали тормоза – давленье
По пневмотрубками подавать
Под каждый шип, чтобы сцепленье
Машины с трассой изменять
Когтям подобно, и в пути
Жизнь не одну от бед спасти...
Нет, надо проще  - надо главы
Моей рифмованной забавы
(Точнее площади тех глав)
Отдать рекламе в силу прав
Моих, как автора, на это.
И пусть в поэму без сюжета
Ворвется времени струя –
Читатель стерпит, как терпя
Он фильм, газету, стену зреет,
И хоть при этом он звереет,
Но зрит в поднятье головы –
Вот так: а что а мы а вы.
Поставлю номер, многоточье,
Капиталист любой воочью
Удостоверится пусть сам
В моей открытости делам.
 
4.5…….4.14

4.15.

Свердловской слойкой пообедав,
           // Вкушая сдобу пастью бойкой,
           Так и поймешь с глотком слюны,
           Что красный вождь всего лишь слойкой
           Остался в памяти страны.//
Я в сэконд-хэнде выбирал
Датчан и разных прочих шведов
Себе обноски; повстречал
На Невском Павла и Ирину
И, так как было по пути,
Решил за ними я пройти
Квартал, другой. Но час уж минул,
А я все шел, как ротозей,
В зоологический музей
Нашедший случаем дорогу –
Зверей и птиц здесь было много
На зданьях дивом разных стран:
Вот соболь, дале пеликан,
За пеликаном саламандра,
Потом верблюд; друг Ихтиандра
Дельфин (?) на крыше надо львом;
Семейка чудищ за мостом;
Орлы и совы из гранита;
От площади, что знаменита
Своими башнями, чуть вбок –
Баран. «Спасибо за намек», -
Шутя Сабиров заявляет
И нежно Иру обнимает,
Целует раз, потом другой –
По-моему мне пора домой.

4.16.

Замечу Павлу не в обиду,
Что он «не очень» город знал,
Ему была Ирина гидом,
И он частенько умолкал,
Когда она перечисляла
Известных зодчих на весь мир
И для проверки вопрошала
Где классицизм, а где ампир…
Я шел домой, и перед взглядом
Моим за долги времена
История Петрова града
Была в домах воплощена:
Лепные вензели Растрелли
Дворцов при Росси присмирели,
Шаг отступив от них, Лидваль
Открыл модерна магистраль,
За ней в своем уродстве рьяны
Шли пятилеток истуканы,
За ними с кухонками с гроб
Квартиры жалкие хрущоб,
Коммунии горячи цели
Кирпич сменили на панели
(Притом партийный генерал,
Как класс, деревья вырубал).
За ними спальные районы,
Теснимы трубами промзоны,
Ж.д. объездный полукруг
И все – уже не Петербург
Там был изыскан, строг и вечен,
А так – уездный Невореченск.

4.17.

Спустя два дня уж я матросом
Экскурсионные суда
Крепил к кнехтам швартовым тросом
И бывший боцман иногда,
Как высший знак расположенья,
Мне доверял судовожденье.
Десятый час еще не минул,
Народ уже у касс стоял,
Когда с Сабировым Ирину
Я возле трапа увидал.
Они ничто не замечали
Вокруг и, за руки держась,
Во сне как будто бы летали,
Утратив с этим миром связь.
Но я про связь как раз и вспомнил
И, чтоб паденье упредить,
За талию Ирину обнял,
На сходнях проявляя прыть,
Затем прохладой небывалой
Я пассажиров напугал
И саморучно одеяло
На бедрах Иры расправлял,
Как и на (тьфу, б-ээ) прочих бедрах,
Но водомет под кОрмой бодро
Взвыл, пеной волны расцвели,
И мы, отдав концы, пошли.
И поплыла архитектура,
Как бы в замедленном кино,
И в микрофон за кадром гуру
Вещал, недавно и давно
Что в этих зданьях совершалось,
Построил кто, а кто купил,
И, видно, подразумевалось,
Что сам Геронт их сохранил,
А реставратор без уловки
Был безымянен, как в массовке.
Меж тем ковчег наш поднырнул
Под мост, нас в темень окунул,
И гид умолк, но рядом кто-то
Заговорил о конях Клодта –
Что аллегории сей суть
Давно пора перевернуть,
Что от чернобыльского века,
Дух справедливости храня,
Сама природа человека
Вскорь обуздает, как коня…
Затем пред куполом собора,
За цепенеющим мостом
Явились банк и бюст помора,
И прессы языкастой дом,
А дале в легкой укоризне
Театр драмы наплывал,
Где я в какой-то прошлой жизни
Спектакли Мастера застал.

4.18……..4.19

4.20.

Жил режиссер. С актеров горсткой
Создал театр, ему служил
И в век свободы бутафорской
Лжи на поклон не выходил.

Провидец слов, избранник меры,
Трудом отточенный кристалл,
Чья биография – премьеры,
А смысл жизни – полный зал.

В тисках цензуры краснолицей,
Порой над пропастью вися,
Без пауз жил, без репетиций,
На совесть грим не нанося.

Актеров звездная обитель,
Ролей и славы пантеон,
И я его был верный зритель,
И я к счастливцам причислен.

В своей жестокой ипостаси
И возносил он, и судил,
Ему с почтеньем бронзы классик
Театра имя уступил.

И новых лет живое племя
На сцене плачет и бурлит,
Таланты выбирает время,
Но гений сам его творит.

4.21.

Уже скамейки опустели
На пристань публика сошла,
А Ира с Павлом все сидели,
Накидка их с колен сползла,
И нежный их язык объятий
Был только им двоим понятен.
Вновь мои лапы были рады
Обнять гармонию за бок,
Но Павел очень ясным взглядом
Мои намеренья пресек,
Сам подал руку ей, Ирина
Вспорхнула с палубы к нему,
И мне смотреть с лицом кретина
Им вслед осталось посему.
А время к полдню приближалось,
Сигналом пушка заряжалась,
Река в конвое берегов
Ступала, мякиш облаков
Крошили чайки над волнами,
Над иностранными судами
Стрелами кранов двигал порт,
Дворцов тянулся строй когорт,
И град стоял красою вольной,
И, волн смиряя темный вал,
Смычок злаченый колокольни
На струнах солнечных играл.

4.22.

Нам юность бременем досуга
Запоминается порой:
Гуляй себе с любой подругой,
Всерьез над мудростью земной
Не изводи свой ум поспешный,
Живи легко, на мир глазей,
Но, искупая возраст грешный,
Хотя бы раз сходи в музей…
Пока в семействе Одинцовых
Дух благодушия царил,
И разворот реформ суровых
Ее отца не погубил,
Ирина часто с ним ходила
В собранье редкостных картин,
Творенья разные любила,
Поскольку мастер ни один
Других не нравился ей боле,
Хотя отец к голландской школе
В ней любопытство развивал
И сам детально Халса знал…
И я люблю сюда случайно
Зайти и в сумерках бродить,
В холстах невидимые тайны
Искать; нежданно находить
Мною забытые портреты;
Вступать с самим собою в спор,
Кистям достойным не в укор,
Шутя, дописывать сюжеты,
А то и мненьям поперек
Ругать и тени, и мазок.
Люблю, прости меня, Всевышний,
От чар гармонии устав,
Красот наевшись, как удав,
(Хоть красоты и нету лишней),
Смотреть на площадь из окон,
На длинноногих дев разгон,
Что мчат на роликах по кругу,
Дав руку ангелу, как другу;
Или тайком из-за портьеры
Встречать крутой зимы премьеры,
Когда лед кроет водный мир,
И бьет канал в Неве буксир,
И льдины рвутся, как хлопушки,
…Но уж смотрители-старушки
Бегут и гонят от окна
Меня, как в прежни времена.

4.23…….4.24

4.25

Я тут же власти уступаю,
Иду прочь в скрипе половиц,
Себе героев выбираю
Среди случайных встречных лиц.
Что натюрморты или виды
Лугов весеннею порой,
Мои Джоконды и Давиды
Вживую здесь передо мной.
Как взгляды женственны и скромны,
Как гаммы пальцев сочтены,
Мужей достойных лбы огромны
Ума могучего полны;
Осанки, царственные шеи,
Движенье гордой головой,
Соблазны бедер, плечи феи,
Лик добродетели самой,
Случайно сказанное слово –
Уж я лечу мечтой в астрал,
Модель Ирины Одинцовой
Я здесь же, кстати, повстречал…
Она спиной ко мне стояла
Перед картиной Писсарро,
В ее пропорциях сияло
Адама легкое ребро,
Прическа русою волною
Томилась, собранна в кольцо,
Ничто не видя пред собою,
Ей заглянуть стремясь в лицо,
Я ограждения отметку
Завороженный перешел
И, надо ж, бронзы статуэтку,
Задев локтем, свалил на пол.
Что началось тут: прибежали
Тотчас охранники толпой,
Шарфом директорским связали
Мне крепко руки за спиной,
В чулан какой-то затащили,
Двенадцать обыскали раз,
Рентгеном кишки просветили
Не проглотил ли я алмаз
Какой блистающий с витрины,
Иль подменил на кураже
Свои на ….Фаберже –
Модель ту в образе Ирины
В поэме я и поместил,
Хотя ее и след простыл.

4.26.

Не то что в скуке неразменной
Поверх картин был обращен
Взгляд Павла – нет, он откровенно
Был лишь Ириной поглощен,
И чувства новые, и думы,
И близость женщины такой,
И грезы свежего парфюма
Накрыли парня с головой,
И хоть его и привлекала
Триста шестнадцатая зала,
Он соглашался с ней во всем
И был почти дитя дитем.

Прощай, музей. Через детектор
Мои герои без обид
Сошли на вод речных гранит,
Прощай, великий архитектор,
Что был заказчиком забыт.
Пройдя мостов гирлянду арок,
Они в кафешку забрели,
Съев на двоих судак орли,
По кофе выпив лучших марок,
Опять по улицам без цели
Гуляли, в сквериках сидели,
И сквозь трамвая резкий звон
Вдруг ахнул близкий стадион.

4.27.

Уж чаша вся игрой дышала
И ног, и горл не берегла,
То счастьем близким ввысь взлетала,
То обреченно замирала
И жадно зрелищем жила.
Уж наши давят, «банка» зреет,
Пошли удары из штрафной,
Толпа кипит, толпа шалеет,
Перед финтом благоговеет
И вскакивает с мест волной.
Пестреют майки, вьются флаги,
Речевок зычные слова,
Дым, искры, ленты из бумаги,
Фанаты в дерзостной отваге
И водочка из рукава...
Вот принял мяч спиной к воротам
Любимец публики на грудь;
Защитник виснет; корпус чуть
Обманно вправо дал – и с лета
Бьет в верхний угол обводящим
Ударом сильным и крутящим,
Вратарь в прыжке – но жалок он,
И гром извергнул стадион.
И облака на миг померкли,
Птиц в небе бросило назад,
Колокола недальней церкви
Аж загудели невпопад,
Все тут же начали брататься,
Махать шарфами, обниматься,
А сектор прибывших гостей
Как проглотил мешок костей.
 
4.28……..4.29

4.30.

Я по натуре не артельщик –
Отшельник образов живых –
Я очень сдержанный болельщик,
Когда болею за своих.
Украдкой, походя, случайно
Смотрю на трек или на корт,
И хоть я с виду камень – тайно
Болею за российский спорт.
Люблю я в странах, что далеки
Иль ходят в лидерах самих,
Свой флаг увидеть на флагштоке
Превыше флагов остальных,
Приятно имя чемпиона
По-русски ясно повторить,
Когда его по стадиону
Успеет диктор исказить.
В рекордах, мчащихся стремниной,
В противоборстве разных стран
Желанно мне семьей единой
Увидеть всех цветных землян.
Вот поприще достойно века,
Труда, амбиций и мечты,
Вот осознанье человека
Как совершенства красоты,
Пусть буйство силы, жажду славы,
Триумф побед, гордыни спор
Из войн кровавого анклава
Вберет в себя отныне спорт,
Пусть род наш, время разумея,
Неся свой дух сквозь звезды вдаль,
Перед грядущим склонит шею,
Лишь подставляя под медаль…

4.31.

Еще у Павла оставался
Деньжат просчитанный запас
На путь обратный в поздний час
Для Иры, но им повстречался
Центр развлечений – в трубках газ
Цветной рекламой проносился,
Взвивался, пенился, дробился,
Бежал спиралью вдоль перил
И затащить внутрь норовил.
Амбал на входе с плоской стрижкой
С двумя пельменями ушей
На них взглянул, держа под мышкой
Прибор для поиска ножей,
И басом с ленью пополам
Им промычал: «Пожалте к нам».
Минуя боулинга дорожки
И барных рюмок карнавал,
И опоздав совсем немножко,
Они вбежали в кинозал.
Зал пребывал уже в гипнозе,
Вкушая атомную смесь:
На бензопилах мафиози
Дерется с киборгом за честь
Китайской девушки – она же,
Не ставя Дао на продажу,
Ложится, как бы трупом, в морг
И тем спасает весь Нью-Йорк,
Ну и так далее, но все же
Мороз прошелся раз по коже,
Когда скуластый супермен,
Сдаваться не желая в плен,
В паденье, из гранатомета,
С двадцать второго этажа
Стреляет вниз в винт вертолета
И, жилкой малой не дрожа,
В глубокий падает бассейн
Меж лезвий острых лопастей.

4.32.

Уж коль отбросить пену споров,
То триллер, скажем без витийств,
Есть состязанье режиссеров
В изобретении убийств.
 «А я всех в фарш сенокосилкой,
А я под воду самолет,
Нет, нужно тоньше – в сердце вилкой.
А шпагой? – Зритель не пойдет…»
Когда наручники закрылись,
И киллер получил свой срок,
Ирина с Павлом вниз спустились,
Чтоб в тихом баре выпить сок.
Но тишины уж не бывало,
Два этажа и все кругом
В такт музыкально громыхало
И исходило ходуном.
Смешались лица, джинсы, кеды,
Колени, пирсинг, тушь ресниц,
Как улья, пролетали  дреды,
Татуировки поясниц
И рук мультяшками мелькали,
Прожектора зрачки вращали,
И в ритмах собственный запил
Диджей на дисках выводил.
Вот на плечах волчком вращаясь,
Ногами пола не касаясь,
Танцует парень,
Вот он встал,
Весь на шарнирах через зал
Прошелся лунною дорожкой
Где роботом, где дикой кошкой,
Вдруг растворил в прыжке свой вес
И в круге зрителей исчез…
Все танцевали кто как может,
Кто, в такт кривляясь, лез из кожи,
А кто мешком с песком стоял
И ноги еле поднимал.
Ирина с Павлом обнимались,
В движеньях медленных вращались,
И ни толпа, ни звук, ни зал
Никто им в мире не мешал.
(Раз только двое малолеток
Им для веселия таблеток
Продать хотели втихаря,
Но потеряли время зря)…
А композиции сменяли
Друг друга, ярко зажигали
Хиты знакомые и нет,
И вдруг диджей на божий свет
(точнее слух) извлек забытый
Трек группы, прежде знаменитой,
Чье совершенство и успех
Теперь понятны не для всех.

 
4.33……..4.34

4.35.

Век скор. Винил смещен кассетой,
Кассету диск опередил,
Но с юных лет я группе этой
В своей любви не изменил.
Я был подросток, дух скабрезный
Режим, сдыхая, источал,
И рок  сквозь занавес железный
С той стороны мне пел и звал;
И я, запутан в красны флаги
И ложью красной развращен,
Шептал в младенческой отваге,
Что мир еще не обречен,
Что есть иная часть планеты,
Есть Курокава, Сэлинджер
И есть Миро в свободе цвета –
Когда звучала группа эта,
Я предавал СССР.
Мощнее ''Beatles'', ''Rammstein'' лиричней,
Быстрей ''Bomfunk ''  , изящней '' Gun^s… '',
''Queen'' превзойдя своим величьем,
И сделав Баху реверанс,
Она мелодий изверженьем
Запечатлела века час,
И звезд полуночное бденье,
И рев моторов с автотрасс;
Средь бури яростных гармоний
Я, грезя, видел наяву
Поклоны чайных церемоний,
Младенца древнего в хлеву,
Угли недавних революций,
Природы неподкупный суд –
Мне космос был размером с блюдце,
Мне Кант был ярмарочный шут.
Теченье лет какой-то тайной
Моей любви благоволит,
Радиостанций гость случайный
Она звучит во мне, звучит.



4.36.

Когда луны пустой осколок
Толкнется крыш, и ночь легка
Под сумерек прозрачный полог
Сберет ушедшие века,
И зданий темные махины
Раздавят стенами канал,
И яхтам тросов пуповины
Обрежет дремлющий причал,
И шлюпка алая заката
На веслах  шпилей  по волне
Уйдет, меж тучами зажата,
Неслышно гаснуть в тишине –
Вздохнут устало постаменты,
Меж лезвий сомкнутых часов
Растают эха голосов,
Застывшие аплодисменты
Ладоней поднятых мостов
Не потревожат сон скульптуры
На крыше пышного дворца,
И, словно в шахматах фигуры
Иль наши судьбы, дух Творца
Ее начнет легко не всуе
Перстом своим переставлять
И всех влюбленных поцелуи                На небе в звезды обращать –
Ирины с Павлом шаг неспешный
Я обращу опять к реке,
И в тьме спустившейся кромешной
Вдвоем стоять рука в руке
Оставлю в шепоте биений
Волны о тяжкий парапет  -
Из бездны питерских видений
Открою им один секрет,
Что лишь недавно поселился
На наших невских берегах,
И мне нечаянно явился
В полубреду-полустихах.

4.37.

Лишь на невские просторы
Ночь ступить благоволит,
Шум спадет, замрут моторы,
И церквей златые горы
В свечи тьма преобразит –
Ангел с звонницы собора
Над рекой к Петру летит.
Крепок, дерзок всадник Медный,
Конь смирен под властью шпор,
Государь рукой победной
Утверждает своей простор,
Грозно скачет реформатор,
Корабел, стратег, кузнец,
Наипервый император
И отечества отец,
Кто посмел в лета глухие
Сбросить лень и дремы грусть,
От Московии к России
Повернул кто древню Русь…
Тихо ангел подлетает,
Свет струится от крыла,
Гром очей Петра стихает,
Хмель викторий исчезает
Вмиг с державного чела.
С тяжким вздохом, словно в муке,
Грузно спешившись, идет,
За спиной сомкнувши руки,
Петр по глади темных вод
Вслед за ангелом, и дума
Опускает его взор.
Вот пред ним встает угрюмо
Крепость, ров, тюремный двор,


4.38…….4.39

4.40.

Стены, затхлые темницы,
Караул непогрешим,
Петр на бронзы стул садится,
Вжат в сиденье, перед ним
Свет лампад в глуби собора
Виден в сумраке едва,
Облаков промчалась свора,
Слышит Петр пробило два,
Слышит крики смертным гласом,
Хруст суставов, звон цепей,
Сталь смердит паленым мясом
Сквозь шипение ноздрей,
Дыбы скрип в подъеме труден,
Битых спин узор суров,
Плах дрожит кровавый студень
Средь катящихся голов,
Веселится виселица,
Меч гуляет, кнут сечет,
Тавром прожженные лица,
Тьма пожизненных работ,
Устрашенья, назиданья,
Поиск призрачных врагов,
Женщин бой и истязанье,
Клочья кожи с батогов.
Вот он царь предмет витийства –
Бес, антихрист, кат, тиран,
Сына искренний убийца,
Черный сидень-истукан.
Рабства позднего хранитель,
Кум доносу, слежке сват,
Веры прежней истребитель,
Упоенный бюрократ…
Дух царевича витает
За окном соборных стен,
Петр бронзой набухает,
Душу всю ему терзает
Еле слышное «Зачем?»

4.41.

Но опять в извечном мире
Свет из мрака восстает,
Крики молкнут, бьет четыре,
Петр встает, к реке идет,
По  воде назад ступает,
Мост над ним смыкает створ,
Вот он плечи расправляет,
Пламенеет грозный взор,
Вновь легко в седло садится,
Снова мощь в его руке,
Ангел шпиля золотится,
Где-то в верхнем далеке.

День гудит, потомков стаи
Топят памятник в цветах,
Благодушно забывая
О погубленных рабах,
И не всем под солнцем виден
Разноликий властелин:
Медный всадник – черный сидень,
Как история, един.

4.42

Удача поиском зовется,
И надо попросту искать,
В тот раз работу в садоводстве –
Поставить баню три на пять –
Нашел я, сразу же собрался,
Сухой поры ловя момент,
И «зайцем» в поезде помчался,
Взяв свой нехитрый инструмент.
Из электрички на платформу
Сойдя, я аж качнулся чуть,
Когда втек воздух благотворный
В мою прокашленную грудь,
Когда всех звуков примиренье
Вдруг обратилось тишиной,
И золотым благоговеньем
Открылась осень предо мной.

Стоял сентябрь уже печальный
В покое белых облаков,
На тихом празднике прощальном
Желтели травы средь лугов,
Стена хвои темна, угрюма
Сгорала порохом берез,
Моста недвижимые думы
Вниз уносил зеркальный плес,
Проворной стайкой убегали
Кусты вдоль сумрачных канав,
Студеной синью плыли дали,
Спал ветер, рощицу обняв,
И ночь горела печью звездной,
И слышался с болота всхлип,
И холод палочкой морозной,
Как колокольчик, трогал гриб.

4.43……4.44

4.45.

Всю местность кругом занимало
Плечо пологого холма,
А на макушке (и немало)
Стояли старые дома
Селян; за ними, то есть ниже,
Поля лежали, выпас, лес
А в самой сыри к речке ближе,
И по весне все в черной жиже,
Дома простые без чудес.
И было время поначалу
Пятнадцать лет тому назад,
Когда со страхом власть давала
Народу землю и был рад
Песку, болоту, неудобью,
Пенсионер и садовод,
Лачугу ставил и с любовью
Работал, отирая пот.
Потом лачуги стали выше,
В кирпич оделись, а затем
Класть стали ондулин на крыши,
А рубероид исчез совсем,
Потом и с дамбою собрались,
Канал прорыли отводной,
Но кое-где еще остались
И пустыри, и недострой…
Гроздей рябиновых орнамент
Участок с домом обрамлял,
Залит был ленточный фундамент,
Брус, в штабель сложенный, лежал,
Хозяин сильно торопился,
Легко подвинулся в цене,
Но, чтоб я в пьянство не пустился,
Задаток не оставил мне,
Уехал в радостной истоме,
Вернуться вскоре обещал…
Через дорогу скромный домик
Татьяны Дмитриевны стоял.


4.46.

Я жил, как бомж, кровать не мучил,
Спал под крыльцом, грибы варил,
Хозяин так, на всякий случай,
Ключи от дома позабыл
Оставить мне, но я не злился,
Знай на венец крепил венец
И вскоре в ватнике ложился
Спать в банно-прачечный дворец.
Сияла ночь крылом парящим,
Путь Млечный звездами искрил
И яркий спутник работящий
Летал меж будущих стропил.
Ирина с Павлом рядом жили,
Но наблюдать их недосуг
Мне было – знаю в лес ходили,
Копали грядки, слышал звук
Ведра, пилы ручной, корыта,
А становилось чуть темно,
За старой яблонею скрыто,
Их гасло тихое окно.
Раз я их встретил в магазине,
Раз неожиданно застал
Их в поцелуе посредине
Дороги; мимо прошагал,
Не беспокоя, сам смущенный
И после вспоминал во тьме
Дни восхитительные те,
Когда и я ходил влюбленный.
Но,
но потом похолодало,
И хоть я стройку завершал,
Невесело мне как-то стало;
Ирины с Павлом не встречал
Ни разу больше; размышлял
Я в сумерках перед закатом
О том, как жил я сам когда-то,
И думал, лежа на спине,
О жизни, о большой стране,
Что нами родиной зовется
И, согревая, больно жжется.