ДЕД - 7

«Пора! Пора, уж  заалел восток.
Товарищи! Рассвет! Пора в дорогу.
Негоже нам пытаться всё объять,
Борьбу за Русь и за её тревогу
Мы будем неустанно продолжать.
Сказали мы не мало, что хотели,
Не теша тем себя, что говорим,
Мы в душах пламя предков пробуждали
И в том огне своим огнём горим.
Не вечны  мы и в памяти людской,
Уйдём в забвенье их  не беспокоя,
Но каждый год, весеннею порой,
Мы возродимся  цветом и травою.
Зазеленеют рощи и поля,
Украсит разнотравье первоцветом
Тем запоёт родимая земля
О нас кто был тогда на свете этом.
В порыве ветра, шорохе дождя,
Наш шелест, чист душою кто, услышит
И капля первого весеннего дождя,
Слезой упавшей, нас увековечит.
Не унывайте, воины Отчизны!
Измену разве вам впервое знать?
В истории таких их было столько,
Дивлюсь я их паскудству выживать.
Они не вздрогнут, отвращением паденья
И не зальются краскою стыда.
Зато, как должное,
Воздаст им Русь с  призреньем,
Анафеме, придаст их имена.
Люд представляем честных, сильных  духом.
Кто не святой, но меру знал всему
И потому, добра житейскую науку
Всяк почитал, как на святом духу.
А нам пора в дорогу собираться.
Грядёт, что было, вновь того узреть
И тяжкой долей, горькой  мукой,
Обиду, боль за нашу Русь терпеть.
Ну, а пока, что командир ты скажешь?
Какою здравицей итог наш подведёшь
И что в дорогу взводу ты прикажешь,
Каким путём ты дальше сам пойдёшь»?

Тяжкою думой пленёны сидят,
Зная по жизни, о чём говорят,
Те, кто в прошедшей кровавой беде
Союз защищали в жестокой войне.
Годы промчались, века пролетят,
Что было, то помнят, о том говорят.
Дом кто покинул, назад не вернулся,
Памятью вечной в живых обернулся.
Только порой, на привале таком,
С грустью, тоскою, припомнив свой дом,
Слез, не роняя, вздохнут тяжело,
Думой, умчавшись в былого окно.

«И вижу я, как дед легко поднялся,
Шагну во свет костра как молодой.
Я в жизни, ни когда не удивлялся,
Но тут, я удивился, дед, какой!
Преобразился взглядом и в движеньях,
Во взоре пламя прошлого зажглось
И голоса, ушедших лихолетий,
В его словах услышать довелось».

«Товарищи, друзья, мои родные!
Судьбою эта встреча суждена,
Ведь то,  что сотворило зло войною
Тревожит наши души как всегда.
Не зарубцует время ран утраты,
Печаль не сгладить в памяти родных.
Ушедших в вечность в той войне, ребята,
Преобразует время в памяти живых.
Предстанем мы такими же, как были.
Уставшими, не бриты, с ППШа,
Крутя, устало самокрутку, чуть сердиты,
Не знавши, что окончилась война.
А на просторах, средь полей и рощиц,
В сторонке, на обочине дорог,
Стоят, чтоб видели потомки, обелиски,
Какой  звездой украшен  «бугорок».
Ушли  они, покинув дом младыми,
Не долюбив, не догуляв.
Остались вечно молодыми,
Витая в памяти  селян.
Не все тогда вернулись и седыми,
Не все тогда  калеками пришли,
Не все лежат, по братски, и в могиле,
А кое-где,  в болотах иль в пыли. 
Травой, бурьяном поросло то  место.
Над ним березы,  распластавши ветви-рук,
Шепча листвой, по матерински, нежно,
Молитвой освящают их  приют.
Тем в вечности полнится хор печальный,
С годами, прирастая тем, кто пал.
Кто, ран своих на теле не считая,
Союз трудом усердным создавал.
Мечты подстать величию Победы
Стремились воплотить в суровый быт.
Трудились мы, как завещали деды,
Как требовал страны избитый лик.
Порою бывало очень трудно.
Хоть волком от бессилья вой
И всё ж упорство и смекалка
Нас выручала в час такой.
Но!
Но, беда, как известно, одна не приходит.
Разруху и голод  зло вскоре находит
Угрозы такой люд во веке не знал.
На камне коль свет жертв абрис начертал.
Тем  мир ужаснулся! Исхода есть два.
Свобода и воля, раба ли судьба.
И вновь, не до жиру, вновь туже ремень,
Вновь жизнь на пределе! И так по сей день.
Случилось, однако, что с курса мы сбились.
В тенетах у ворога  вдруг очутились.
Вкруг мрак словоблудья, не видно в нём зги.
Предатели всюду, средь них и враги.
А там встрепенулось и племя чужое,
Что было у нас, как у всех, на постое.
Ведь Кормчий почил! И соратники пали,
А лживы пророки, их всех оболгали.
И стал монолит государства слабеть,
Взжелала «элита» зараз всё иметь»!

Вздохнул оратор тяжело,
Стоит понуро, взор потупя.
Виденьем  прошлое ожгло,
Рванула боль, как в прошлом пуля.

 «Много пришлося в войну потрудится,
Оружье ковать и с врагами сразится.
Вот и случилось, что видно  устали.
Силы, здоровье своё подорвали.
Мир нам казался тогда таким милым,
Честным, открытым, немного спесивым.
В годы войны мы по миру скучали,
Пушки умолкли, вновь молоды стали.
Но мыслю всё же я,
Россия вновь идёт сквозь тернии,
Сквозь унижения, предательства, бардак.
Коль вера в Бога -  совесть поколений,
Сменилась верой в злато и разврат».

«И тут, усталость, бденья ночи,
 Сморили в краткий сон меня.
Очнулся я и что есть мочи
Стремлюсь понять, в чём суть моя
Внимая речи ветеранов,
Живым правдивый всем  укор,
И как понять тех ветеранов
Ведёт кто с властью льстивый  «спор».

«…и вот, прорвалась мразь,
К вершинам царской власти,
Дурман величия  паскудством проявив,
Она себя не мыслит не во власти,
Поскольку  выше Бога себя  мнит.
Её коварству  нет предела,
Плетёт она законов сеть.
Фальшиво всё, что так умело
Сумела  власть на Русь  «надеть».
Спешит, торопится она,
 Страшась того, коль рус очнётся,
Наступит  злу  конец тогда.
Ведь год 17-й вернётся.
Предъявит власти русич  счёт.
Безмерна тяжесть обвиненья!
Вся Русь  в свидетели  пойдёт,
В том злу она не даст  прощенья.
Творя   разруху, геноцид,
Прикрывшись ложью, словоблудьем,
С призреньем  власть  на то глядит
Не озаботившись  раздумьем.
Одну мечту  при том  лелеет,
Одним желанием горит
И в предвкушенье счастьем млеет,
Себя средь мира сильных мнит.
Мол,  Русь её  не оценила,
На «прозябанье» обрекла.
А право  власти, жить счастливо!
В достатке злата, серебра.
А нас «Златой», мол, миллион
В экстазе слиться мог бы он
С всемирным  миллиардом жриц
Кто пред мамоной пал уж  ниц.
Притом  ни «быдло», ни «совки»,
Посметь не смели, от тоски,
Роптать на вымиранье, горечь мук,
Коль раньше деда умер внук…»

«И вновь  дремота, вновь борьба,
Сознанье вновь куда-то пало.
Виденья хоть я  не терял,
Частично  речи всё ж не внял».

«…исчезло в нас,  чем всяк гордится.
В том  предков дух торжествовал.
В годину бед, коль зло ярится,
Гордясь,  люд  руссом себя звал.
Другой татарином назвался,
А тот мордвин, чуваш, еврей,
Цыганом тот, китайцем звался.
Да мало ль в мире есть людей
Быть безымянным не желал кто,
Ведь этим званьем  дорожат,
Главу пред ворогом не склонят,
Умрут, но своё имя  сохранят.
Теперь, уж нет средь  нас  такого.
Давно  Рус духом  ослабел.
Померкла в нём  Руси основа,
Беду в том Русич   проглядел.
Во след тому, мы вымираем,
Мы деградируем во всём.
Создав, что раньше, разрушаем.
Обиды сносим, не поём.
Уныло смотрим в даль. Что будет?
Покорны мы тому, что есть.
Мы предков дух безвольем губим,
А в нас душа ведь всё же есть!
И верю я! Тому порукой
Веков прошедших череда.
Потомкам  там, в них есть наука,
Побед пленительна звезда.
И вот тогда!  Рус и Россия…»

«Опять сном тяжесть навалилась.
Не слышу  деда говорок.
Когда ж очнулся, прояснилось,
Вновь вижу, слышу   монолог».

«…но кто возьмёт
Бразды правления Россией?!
Ведь тот, кто мог,
Того давно  уж  нет.
А те, кто продолжают его дело
Надежд не подают,
Пока их видно нет.
Я коммунистом был, я есть, я им и буду!
И потому одно хочу сказать,
Всё то, что делали Советы
История всё ж будет продолжать.
С годами все умолкнут шавки,
Как динозавры вымрут господа,
Кто доживёт до той поры прекрасной
Ушедших в вечность вспомнит иногда.
Нам всем тогда воздастся  по заслугам,
Обиду в том не в праве мы иметь,
Коль заслужил один хвалу потомков,
Другой возможно историческую плеть.
Мы все в крови предстанем перед ними,
Таков закон борьбы за власть.
Одни опившись чужой крови,
Те, власть, своею, напоивши в сласть.
Нам с исстари известно то, что кровью,
Творит история свои дела.
Не трудно догадаться, то, что ею
Движенья добивается она.
Пора! Пора понять уже сегодня,
Что кровь есть смазка бытия
И помнить то, что кровь людская,
Всё ж не водица из ручья.
А те, кто ей безмерно плещет,
Кто почесть ей не воздаёт,
В угоду коростных амбиций
Её как воду в землю льёт,
Кто в ней не видит тока жизни,
Презревши святость бытия,
Тому напрасны уговоры,
Должна тому  …..»

«Тут  тяжесть век смежило очи
Нет сил, дремоту превозмочь.
Виденья этой чудной ночи
Исчезли враз, умчавшись прочь.
Сознанье тут же  затопило,
Неясно чем, неясно как,
Валюсь в беспамятство, где  тиной,
Меня принял в объятья мрак.
И тишина! Ни зги не видно.
Покой беспечный. Благодать.

Но лишь покинул сон  меня,
Вновь вижу час,  начало дня.

Всё так же чуть костёр пылает.
В походном кресле восседает
Со мною рядом дед родной
Укрытый пледом в час ночной.
Вкруг тает тьма. Стал виден лес.
А тишина и вид небес
Ласкают  взор и слух собой,
Природы вечной красой.
Рассвет покуда не спешит.
Пока и зверь и птица спит.
Роса  обильная  легла.
А дуновенье ветерка
Прохладой освежив слегка
Былым сознанье воскресило.
Но Боже мой! Какая сила,
Какое чувство из глубин
В душе подняло. Вместе с ним
Ночи видение  мелькнуло.
В душе такой пожар раздуло!
Подобным каждого из нас,
Жизнь наделить способна раз.
Всё что веками совершалось,
Весельем, горем что позналось,
В характер то людей вплеталось,
Явилось чувством, расплескалось.
Стремясь удвоить восхищенье,
Чудесным видимым явленьем,
Окликнул деда, а в ответ,
Лишь тишина. Ответа нет.
Когда ж руки его коснулся,
Тем ощущеньем ужаснулся.
Она холодная была!
Чуток поникла голова,
Прикрыты очи. Будто спит.
Суровый вид лица хранит
Таинство. Вечности приход!

И вот уже, который год,
В моём сознание живёт
Печальный миг - судьбы итог!
Что смыслом жизни в душу лёг.

Круча речная – корабль забвения,
Будто по морю, туманом плывёт.
Дали заречья ширь бесконечная,
Волнами прошлого память встаёт.
Это былое, временем скрытое,
Сквозь лихолетье на встречу спеша,
Прошлого раны доселе саднящие,
Нежно омыла и, схлынув, ушла!
Вмиг растворились печали и радости,
Образы тех, поспешил кто уйти.
Кто покидать этот мир не торопится,
Молоды  чьи и нетвёрды шаги.
А в завершенье, милый, сакральный
Из глубины, в даль умчавшихся лет,
Образ явит, улыбкой  печальной,
Свой материнский прощальный привет.
Так завершается, что начиналося,
Жизнью зовясь на грешной земле,
Взором любящим,  так нарождаются,
С ним  исчезают, в неведомой  мгле.
Так ли, иначе всё происходит,
Трудно судить обо всех и всегда,
Но не бесследно из жизни  уходят,
Дети, друзья остаются всегда.
В них продолжаются делом и чувствами,
В том бесконечности суть бытия,
Тем остаются  в вечности сущности,
В том назначенье духовного «Я».