Вновь надо мною сияет луна...

Вновь надо мною сияет луна.
Полная, светлая, яркая, верная,
Предана я лишь тебе. Я одна.
Солнце – звезда, без сомнения, скверная!
Ясное небо, о, вечная гладь,
Глазу просторами дай насладиться,
Звёзд и комет чудесами упиться,
Холод позволь всей душою объять,
Твой, беспримерный. Я радуюсь свету –
Льётся навстречу при полной луне.
Пью за тебя. Это слёзы поэта.
Чаша страданий, ниспосланных мне.
Пью горьковато-солёную воду
Боли, что искренно льётся с души.
Пью за тебя я, кляня несвободу.
Свечи ты всех ритуалов туши,
Нам ни к чему эти проводы славы.
Только, пожалуй, скажу я вослед
Ангелам всем и любви, коей нет:
Знаете, милые, всё же, вы правы.
Таръя свободы ведь не заслужила.
Хоть и от боли стонала – манила,
Кровью пылала – улыбку носила.
Знаешь, судьба, ты меня утомила.
Крест на тебе! Я бессмертна, я знаю.
Больно с тем жить. Я всегда умираю,
Зная, что завтра восстану опять.
Прокляла б всё. Но к чему проклинать?..
Стих не пронизан душевною болью,
Лишь отраженье её. Я – чиста,
Словно алмаз, я крепка, но пуста,
Свыкнуться только бы с вечною ролью...
В меру прозрачна, как он. Пустоцвет.
Светлая, в снах... Только это – вуаль.
Всё ж, ты уносишь в родимую даль...
Но соглашайся со мною, поэт:
Яркости лунной нельзя превозмочь.
Стих поглотит и объемлет мой ночь.
Знай, я пишу тебе, тем и живу,
Тем и держусь я пока на плаву,
Сильная, крепкая... Только пустая.
Эти пробелы стихом заполняю.
Кровь изольётся в мечтах и во сне.
Пусть же навек, посвящённая мне,
В небе луна под покровом сияет,
И во спасение плоть умирает
Вновь на кресте.
Всё – на белом листе.
Прошлое – полностью стёрто. Забыто.
Грядущее – в рунах традиций раскрыто.