Бессмертие. поэма

               
                Павлу Стрижаку –
                Герою    Советского  Союза,
                Павшему смертью храбрых в
                Отечественной войне 1941-1945 г.г.
   
Я возвращаюсь в юность снова,
Чтобы начав издалека,
Сказать своё стихами слово,
Про парня скромного, простого,
Про друга Павла Стрижака.
Привыкли мы делами мерить,
Канувший в Лету жизни след,
Но как в бессмертие поверить
И чем дела его измерить,
Когда мальчишке двадцать лет ?

Есть ритуал в уставе где-то,
Когда проходит службы день,
А вечер бледным лунным светом
Отбросит от казармы тень,
Подразделение построив,
Перед отбоем старшина,
Читает громко перед строем
Солдат по списку имена.
И каждый воин отвечает
Своим, особым личным «Я »,
Что в ритуале означает
-Я на посту, страна моя !
-Я на посту и днём, и ночью,
В жару и в снежную пургу,
Я труд крестьянский и рабочий
Своей Отчизны берегу !

Но есть в тетрадке этой, сверху
Иные в списках имена,
И на торжественной поверке
Их называет старшина.
То имена людей отваги,
Тех,  кто пожертвовав собой,
Остался преданным Присяге
И был навек зачислен в строй.

И ротный старшина безусый,
Он называет имя так:
Герой Советского Союза,
Товарищ капитан Стрижак !
И в том строю,  высок собою,
Правофланговый здоровяк,
Москвич, а может сибиряк,
Ответит: - капитан Стрижак
Геройски пал на поле боя !
И растревожатся сердца,
Затихнут вдруг однополчане
И память павшего бойца
Почтут минутою молчанья.

Для тех солдат, ещё «зелёных»,
Мой Павел только лишь Герой,
В боях суровых закалённый,
Красивый, стройный, молодой,
Какой-то может быть иконный…
А для меня он тот, кого
Я вспомнить не могу без боли,
Товарищ детства моего,
С которым я учился в школе,
С которым вместе  я делил
Свои надежды и тревоги,
С которым в юности ходил
Одною жизненной дорогой…

Средь довоенных мирных буден,
К нам долетал из дальних стран
Набат, сердца будивший людям:
« Но пассаран! Но пассаран!»
И гордый боевой завет,
К нам долетавший из сражений :
«Чем жить когда-то на коленях,
То лучше стоя умереть !»,
Мы принимали без сомнений,
Тогда, в свои пятнадцать лет.

И по путёвке комсомола,
В те, полные тревоги дни,
Мы добровольно шли в спецшколы
Себя готовить для войны.
Не для разбойничьих походов,
Не ради славы боевой,
А чтобы братские народы,
Их честь, их волю и свободу,
Своею защищать рукой.

В тех школах нам бывало жарко,
От напряженья детских сил,
Не здесь ли первую закалку
Стрижак в те годы получил ?
Когда на дальние походы,
Мальчишечья ходила рать,
Не здесь ли первые невзгоды
Стрижак учился презирать ?
С друзьями в этих школьных стенах
Он жил, учился, ел и спал,
Не здесь мужской ли дружбы цену,
Впервые Павел осознал?

Я помню, часто на привале,
В походе школьном, по весне,
Мы песни хором распевали,
О нашей милой стороне,
Где меж ярами, у долины,
Ждут, не дождутся паренька,
О ветре, чтоб на Украину
Он заглянул издалека,
О скромной и простой девчонке,
О милом доме и о том,
За что родимую сторонку
Мы нежно Родиной зовём.

И всё, что в песнях слышно было,
Словами  я не передам,
Звучали в них с огромной силой,
Любовь ребят к Отчизне милой
И ненависть к её врагам.
Не этих песен ли мотивы,
Что в сердце с детства залегли,
Души прекрасные порывы
В солдатский подвиг возвели ?


Через сердца, как через поле,
Год сорок первый проложил
Межу, которой разделил
Всю нашу жизнь на «до» и «после».
И знали все мальчишки наши,
Что  «после» станет не для всех,
Что очень многих в списки павших,
Запишет времени разбег.
Но не было в сердцах унынья,
В Победу вера в них жила,
И нас, мальчишек с Украины,
Она по жизни повела.

Я этот год, событий полный,
Забыть наверно не смогу,
И всё, что видел и запомнил
Навечно в сердце сберегу.
Мне не забыть июньской пыли
И пёстрый беженцев поток ,
Когда с боями отходили
Солдаты наши на восток,
Когда войсками оставлялись
За городами, города,
И болью в сердце отзывалась
Тревожных сводок череда.

И помнит Золочев, наверно,
Как в тех местах, где Павел жил,
Мальчишки рыли в сорок первом
Там  обороны рубежи,
Как от нелёгкой их работы
И рук, с мозолями в крови,
Лицом к врагу вставали ДОТы,
Рубеж надёжный для пехоты,
Противотанковые рвы.

В тот год страна в огне горела,
Тяжёлый испытав урон,
А мы, мальчишки, то и дело,
За общее, болея дело,
Удрать старались все на фронт.
Но нас повсюду возвращали
Со всех прифронтовых дорог
И, по приказу, отправляли
Войны резервом, на восток.

Среди других мальчишек наших,
Кому семнадцатый пошёл,
Стрижак  немного был постарше,
И всё же в армию ушёл.
Не здесь характера ли сила,
Что в глубине души жила,
Себя впервые проявила
И дальше в жизни повела,
К вершинам мужества Павла ?

Я в Казахстане знал посёлок,
Куда от фронтовых невзгод,
Забросил Харьковскую школу,
Тяжёлый сорок первый год.
Туда, в заснеженные дали,
Из фронтового далека,
Не часто вести долетали,
Про друга Павла Стрижака.
Ещё мы в наших школьных стенах
Зубрили скучный интеграл,
А он в училище военном
Уже науки постигал.

Ещё учёбы год размерный
Нас теоремами давил,
А он уже свой орден первый
Под Сталинградом получил.
И мы, друзья его по школе,
В глубоком фронтовом тылу,
За это мужество и волю
Горели завистью к Павлу.

Среди других мальчишек класса,
С кем в нашей школе я дружил,
Стрижак ничем не выделялся,
Хотя и был он, прост и мил.
Быть может скромностью заметней
Он был среди других парней,
Ещё несовершеннолетних
В той жизни, довоенных дней.
Мы все и радости, и беды
Мальчишечьи делили с ним,
И дружбе школьной он был предан,
И был, ребятами любим.

Но где ж душа порыв скрывала,
И где таил запас он сил,
Который, с самого начала,
В себе до подвига носил ?
В чём зёрна мужества и воли,
Проявленные в том бою,
Где он взрастил их ? в комсомоле,
А может быть, в любимой школе,
А может быть, в родном краю ?
А может, славное наследство
Ему досталось от родни,
А может, всё впиталось с детства
В селе, где жил он до войны ?

Под Харьковом ещё и ныне
Есть милый сердцу уголок,
Сады, цветущие в долине,
Заросший вербами ставок.
Здесь вишни, возле белых хаток,
В тумане розовом плывут,
И полевые ароматы
В медовых облаках живут.
Здесь хлеборобы благодатно,
Живут давно среди полей,
И сердцу доброму приятно,
За благоденствие людей.

Но есть ещё в деревне хатки,
Построенные до войны,
В которых старые солдатки
Тоскливо коротают дни.
Здесь в этих хатках, от порожка,
До невысокого окна,
Лежит узорная дорожка,
Из рукодельного рядна,
А на простенке, из багета,
В старинной рамке, под стеклом,
Висят поблекшие портреты,
Украшенные рушником.

И это всё, что сохранило
Скупое время от солдат,
Которых жёны проводили,
Давно на фронт, из этих хат.
Ещё и памятник за школой,
Хранит, те  в камне имена
Односельчан, с лихою долей,
Которых унесла война.
Наверное, на Украине,
Немало есть похожих мест,
И вдов войны ещё и ныне
В достатке сыщется окрест.
Но эта милая деревня,
Уж тем для сердца дорога,
Что на земле, на этой древней,
Остались корни Стрижака.

Когда Полтавские герои,
По повелению Петра,
Шагали этой стороною
В свои, на отдых, лагеря,
Здесь доблестью военной славен,
Происхождением казак,
На поселение оставлен,
Был старый бомбардир Стрижак.
Не он ли Стрижака, был предок,
И по наследству передал
Ту волю воина к Победе,
Которой Павел обладал ?

А может быть другие корни,
Лежат в роду у Стрижака,
И та любовь к Отчизне вольной,
От самого Кармелюка ?
А может быть судьбой крестьянской
Спаяли волю Стрижаки,
Которые ушли в Гражданской,
В красноармейские полки ?
А может быть семейным строем
Ему привито здесь в селе,
Всё то, что делает героев –
Любовь и преданность земле ?
 
В родном селе, в любимой школе,
Среди родни, я всё искал
Истоки мужества и воли,
Которые в боях тяжёлых,
Стрижак на фронте проявлял.
Я не увидел, несомненно,
А может, не сумел найти
Ни в воспитании, ни в генах,
Того особого пути,
Который моего героя
Смог, в час ответственного боя,
К бессмертной славе привести.
И я подумывал не раз,
Не время наше ли такое,
Оно себе в любом из нас,
Когда приходит грозный час,
Способно сотворить Героя !

Я слышу от друзей порою,
Что в людях меркнет красота,
Что в жизни больше нет героев,
И молодёжь теперь не та,
Что нет, к примеру, посиделок
Теперь в деревне Стрижака,
Что скука душит от безделья,
Что не танцуют «гопака»,
А рок теперь с подмостков глушит,
Что с молодыми маята,
Что так легко черствеют души,
Что в общем молодость не «та» !

Но должен я, друзья, признаться,
Не разделяя этот сказ,
Что суть не в том, какие танцы
Танцует кто нибудь из нас,
Не в том, чем можно увлекаться,
В часы досуга всякий раз,
А в том, каким ты смог остаться,
В критический для жизни час !
Хотя сказать могу, что песни,
Которые нам « рок » поёт,
Коль говорить об этом честно,
На подвиг юных не зовёт.

И всё же, многие «афганцы»,
Кто службу трудную прошёл,
Не «гопака» трясут на танцах,
А пляшут громкий «рок-н-рол».
Сегодня время необычно
И нам ли это не понять,
Всё то, что было нам привычно,
Теперь приходится менять.
Так почему же молодёжи,
Привычки, вросшие в века,
Те, что сегодня ей негожи,
Не поменять теперь слегка ?
Но память, память - не привычка,
Её нельзя, ни поменять,
Ни модным танцем обезличить,
Ни из грядущего изгнать !

Лишь мудрой памяти нетленность,
Открыть, способна для людей,
Среди текучки наших дней,
Всей современной жизни ценность.
И Стрижака последний бой,
Который до сих пор мне снится,
Крупицей памяти такой
Пускай в сердца живых ложится !

На полках, где нибудь, архивных,
Лежат фамилии солдат,
Тогда ещё живых и сильных,
С кем в бой ходил Стрижак комбат.
Но я фамилий тех не знаю,
Не воевал по тем местам,
Простит ли память фронтовая,
Что я о них стихи слагая,
В своей поэме называю
Их, лишь по штатным должностям.

А в батарее штат изрядный,
Пехоте нашей не в пример,
В нём был наводчик и снарядный,
И командир у пушек штатный,
И старшина, и повар знатный,
И в каждом взводе офицер.
Они все вместе составляли
Ту батарейную семью,
Где вместе ели, вместе спали,
Где вместе честно воевали
И только порознь умирали,
От ран полученных в бою.

В тот штат военная дорога,
Свела на трудную войну,
Юнцов от школьного порога,
Отцов, заботливых и строгих,
И озорную недотрогу,
Девчонку юную одну.
Я знаю, у войны коварной
Совсем не женское лицо,
Но вижу с сумкой санитарной,
С улыбкой милой лучезарной,
А то и грустной и печальной,
Её всегда среди бойцов.

Из - под солдатской серой шапки
Повыбивалася вразброс,
Чуть рыжеватая охапка,
Кудрявых девичьих волос,
А стан так тонок и так хрупок,
Что офицерский ремешок,
Перетянувший полушубок,
Свернулся в маленький клубок.
Чуть вздёрнут нос, полуоткрытый,
Всегда в улыбке, круглый рот –
Такой живой и не убитой,
Она передо мной встаёт.

Ей где нибудь, с любимым парнем,
Крутить любовь бы у плетня,
Она же с сумкой санитарной,
Всегда на линии огня.
Ей где нибудь под старым вязом,
С парнишкою встречать рассвет,
Она же раны перевяжет
И тащит парня в лазарет.
Такою яркою картиной,
Встаёт молва о той поре,
О той девчонке с Украины,
Сердечной и простой дивчине,
Чёрнорабочей медицины -
Военной ласковой сестре.

Я не хочу её ославить,
Какой-то пошленькой строкой,
Но не могу себе представить,
Чтоб мимо девушки такой,
Пройти и не залюбоваться,
Её улыбкой и красой,
Чтоб равнодушным оставаться,
Вблизи от  нежности самой !
Да и она, наверно тоже,
На грани смерти находясь,
Мечтала о любви, быть может,
О друге верном всякий раз.

И как нам знать, кто был достойным
Таких её сердечных тайн,
Быть может молодой и стройный,
Сам батарейный капитан ?
Возможно, он её приметил,
Но, как с другими, был с ней строг
И как комбат, он чувства эти
Открыто проявлять не мог.
Ничто о чувствах этих сложных
Не донесла до нас  молва,
И я не знаю нужно ль, можно ль,
Всё это выразить в словах ?
Нет, я девчонку не ославлю,
В поэме ни одной строкой,
Хотя, как друг, желал бы Павлу
Подруги именно такой.

О командире батареи
В моих стихах особый сказ,
Не потому, что мой рассказ
Весомей станет и острее,
Не потому, что лучше всех,
И видеть должен он, и слышать,
И боя каждого успех,
Во многом от него зависит.
Больших задач ложится ряд
К нему, на должностные плечи,
И каждый день, и каждый вечер,
Решать обязан их комбат.
Здесь боевое слово «надо»,
Нельзя на завтра отложить,
Идёт война, а не парады
И  «завтра» может и не быть !

Какие ж трудные задачи
Комбат обязан был решать,
Чтоб к бою новому, удача
Его могла сопровождать ?
Пополнить должен он снаряды,
Погибших всех похоронить,
Представить доблестных к награде,
Направить письма павшим, на дом,
И бодрость духа сохранить.
Знать постоянно обстановку,
Наладить техники ремонт,
И не забыв, что рядом фронт,
Стрельбу готовить со сноровкой.
Ещё ведь надо и матчасть,
Умело привести в порядок,
И это всё, лишь только часть,
Всего того, что сделать надо.

Ещё разведку постоянно
Он должен точную вести,
Создать надёжную охрану,
Готовить к выезду пути.
И обеспечить всем солдатам
Еду солдатскую и кров,
Так, где уж тут, заметить рядом,
Скупую девичью любовь ? 
Заметить дивные закаты,
Услышать сердца близкий стук,
И уловить, что у комбата,
Быть может, рядом, близкий друг !

И пусть простят меня подруги,
Что я о фронтовой любви,
Пишу, используя не слухи,
А впечатления свои.
Мне самому немного грустно,
Что без взаимности она,
Ведь той любви военной, чувства
Могла бы выразить искусно,
Поэма эта у меня.
И я бы строчками любви,
Той фронтовой, святой и чистой,
Стихи б украсил, но, увы,
Не погрешу я против истин.

Ведь, не сложилась та любовь,
Там, где за ней шагали рядом,
Огонь, увечья, смерть и кровь,
Где жизнь сама считалась адом.
Да, и ответственности груз,
Лежавший на плечах солдата,
Не допускал любовных уз,
До сердца славного комбата.

А самому комбату надо,
О близком бое не забыть,
И новый боевой порядок
Землёй надёжною укрыть.
Есть на войне закон жестокий,
Где стал на час - копай окопы,
Пусть даже лень копать не даст,
Копай, на это есть приказ !
А он не любит оговорок,
Что тут низина, там пригорок,
А там и глина, и гранит,
Копай, коль так приказ велит !

Из вырытых тобой окопов,
Не каждый, но какой нибудь,
Спасёт твою от пули грудь,
А то и жизнь не даст ухлопать.
Такое дело на кого-то
На фронте не переложить,
Коль хочешь лишний день прожить,
Копай окопы, как пехота !
И создавались в батарее,
Как говорили, «как штыки»,
Для боевых расчётов  щели
И для орудий аппарели,
И для снарядов погребки.

Наверно многие слыхали,
Что в прошлом лидеры страны,
Артиллеристов называли -
Богами мировой войны.
И той возвышенной оценки,
Звучавшей у вождей в устах,
Отлично понимали цену
Такие парни, как Стрижак.
И, как и все, гордясь по праву,
Такой оценкою вождей,
Приумножать старались славу
Всей артиллерии своей.

Они крушили ДОТы, ДЗОТы
Огнём бесстрашных батарей,
Уничтожали пулемёты
И расчищали путь пехоте –
Царице фронтовых полей.
А вражьи танки ? Кто поможет,
Пехоте нашей, чем-нибудь,
Не артиллерия, так кто же,
Броню стальную уничтожит,
Закрыв огнём для танков путь.

И твёрдо верили солдаты -
Артиллерист, пока он жив,
Он до последнего снаряда,
До остающейся гранаты,
И до патрона в автомате,
Свои удержит рубежи.
И город Броды был свидетель,
Что тем традициям верны,
Со Стрижаком ушли в бессмертье,
Отчизны верные сыны.


Покрасив утренние дали
В молочносерый зимний цвет,
Туманы за окопом встали,
Как ранней оттепели след.
Идёт рассвет свинцовохмурый,
Закрыв туманом горизонт,
И, словно ветер перед бурей,
Затих тревожно близкий фронт.
На фронте всякое бывало
В такие серые деньки:
Свои внезапные броски
Пехота скрытно совершала,
Разведка, в поиске блуждала,
А то и брала языки.
О близком вражеском соседстве,
В такие дни не забывай,
И тишине не доверяй,
Её  ли здесь на фронте место !

И подтверждая справедливость
Тревожных дум фронтовика,
Вдруг  рассекают воздух взрывы,
На батарее Стрижака.
Такой налёт врага летучий,
Всегда солдату говорит,
Что нет друзей, окопа лучше,
Когда он вовремя отрыт !
Но вот, как призрак из тумана,
Стрельбою оглашая степь,
На батарею капитана
Выходит вражеская цепь.

Такой манёвр в бою – не новость,
И для таких на фронте встреч,
На батарее стрижаковой,
Давно к сражению готовой,
Всегда имеется картечь.
Огонь !  И словно разметало
По снегу вражеских солдат,
Огонь ! И силою металла,
Врагов с лица земли сметало,
И таял их, за рядом ряд.

Но снова, после артналёта,
Под хмелем, грозная вполне,
Серо-зеленая пехота,
Пошла по снежной целине.
И вновь расчёты у орудий,
Те, кто от взрывов уцелел,
Встречают цепь огнём и грудью,
За целью, поражая цель.
И снова в поле у воронок
Лежать осталось на снегу,
До сотни их, серо-зеленых,
Как залежавшихся копёнок
На летнем скошенном лугу. 

И вновь затишье небольшое,
И вновь нагнать пытаясь страх,
Напрасно жертвуя собою,
Бросается в атаку враг.
Теперь на острие атаки,
Бронёю, пробивая путь,
В тумане вражеские танки,
С крестами жёлтыми ползут.
-К орудиям !-команда реет,
По танкам ! Угломер…Прицел…!
И начинает батарея
Свою смертельную дуэль.

Есть фронтовые пересуды,
Они ещё живут порой,
Кому в бою труднее будет,
Артиллеристам у орудий,
Или танкистам за бронёй ?
Те, кто бои Победой мерит,
Наверно всё же знать должны,
В таком бою несут потери
Большие - обе стороны.
А побеждает в нём упорство
И чувство личной правоты,
Как раз те самые черты,
Чем измеряем мы геройство.

И вот он бой…Жестокий, зримый,
Где сила духа всё крушит,
Где сталь горит неотвратимо,
Перед окопами чужими,
У бронированных машин.
Они прошли по всей Европе
Границ, не зная и преград,
А здесь, у русского окопа,
Остановились и горят !

Но батарейные утраты
В сраженье тоже не малы,
И остаются у комбата
С одним орудием солдаты,
Да у живых ещё гранаты,
Да автоматные стволы.
И пушка эта не смолкает,
И танк, ещё один, застыв,
Перед позицией, пылает,
Собою видимость закрыв.
Но… вот ещё один разрыв,
Расчёт последний поражает.

Убит наводчик, пал замковый,
Ещё кому-то не везёт,
А за подбитым танком, новый,
Как ящер призрачный, ползёт.
Молчит орудие недолго,
Есть в артиллерии закон :
-Кто жив ещё, веди огонь,
Во славу воинского долга !


Так, кто же это у прицела,
Кто жив ещё, остался тут,
Кто заряжает пушку смело,
И кто, и точно, и умело
Закрыл огнём, для танков путь ?
То сам Стрижак у этой пушки,
Да уцелевшая, при нём,
Та рыжеватая девчушка,
Встречают новый танк огнём.
Комбат, понятно, у прицела
И это ощущает враг,
Но, что в бою девчонке делать,
Зачем с тобой она, Стрижак ?

Холодной сталью обжигая
Ладони нежных женских рук,
При взрывах маму поминая,
Девчонка пушку заряжает,
Как боевой и верный друг.
Снаряд !  И в ствол снаряд влетает,
Огонь ! - Комбат себе кричит,
Огонь !  И новый танк пылает,
Огонь !  Ещё один горит !
Снаряд !  Давай скорее, ну же -
Комбат девчонку подгонял,
И бронебойный, неуклюжий,
Из непривычных рук, к тому же,
Снаряд в горячий ствол влетал.

Огонь! но слились, выстрел звонкий,
И близкий вражеский разрыв,
И оседает, вдруг, девчонка,
Снаряд, на землю уронив.
И застывает на морозе,
Чуть удивлённый юный взгляд,
В немом несказанном вопросе :
- Простишь ли ты, меня комбат,
За то, что жизнь остановилась,
Оставив другу только боль,
За то, что так и не сложилась
Большая девичья любовь,
За то, что грусть на сердце ляжет,
За то, что нет меня в живых,
И ран комбату боевых,
Уже никто не перевяжет !

Слегла снежинками прикрыта,
По детски ноги подогнув,
Как будто спит, а не убита,
Девчонка эта на снегу.
И сердце гневом закипело,
-На, получай кровавый враг !
И через оптику прицела,
Один и точно, и умело,
Бьёт по врагу, комбат Стрижак.
И пусть глаза не заливает
Ни кровь от ран, ни едкий пот,
Стрижак того не замечает,
Коль сердце бьётся - он стреляет,
И мстит врагу, пока живёт !
Огонь ! за всех ребят убитых,
Родной земли, за боль и стон,
За счастье, что войной разбито,
За юность, что в крови умыта,
Огонь ! Огонь ! Огонь ! Огонь !

Я до сих пор молву запомнил,
Но всё представить не могу,
Как умирал, свой долг исполнив,
Товарищ школьный, на снегу.
Как непослушным стало тело,
От многих и жестоких ран,
Как наклонившись у прицела,
Он вдруг сознание терял,
Как розовел от крови алой
У пушки грязно-белый снег,
Как жизнь заметно иссякала,
Свой, направляя в вечность бег.

Нет ! уж не жертвой безответной
Окончит жизнь свою Стрижак !
Ещё он видит, как последний
Ползёт вперёд фашистский танк,
И слух его ещё внимает
Тяжёлой  гусеницы лязг,
И пусть не радуется враг,
Что воин русский умирает,
Ещё остался бронебойный,
В горячем пушечном стволе,
И сам ещё он не покойник,
На этой раненной земле !
И вот, с почти потухшим взглядом,
Весь обессиленный от ран,
Последним Павел бьёт снарядом,
Сквозь наступающий туман.
И у орудия, сражённый,
Стрижак уже не увидал,
Как серый, грозный, многотонный
И до зубов вооружённый,
Тот танк фашистский запылал.

Тот бой был местного значенья,
Войны ещё один урок,
И не отмечен сообщеньем,
Он в сводках Совинформбюро.
Но став солдатскою легендой,
Пройдя по фронтовым местам,
Скупой рассказ о бое этом,
Передавался эстафетой,
Из уст, в солдатские уста.

Не поручусь я, что молва
О бое этом достоверна,
И, что о нём мои слова,
В Поэме прозвучали верно,
Но есть реляция тех лет,
Того сражения свидетель -
Архивный старый документ,
Он подтверждает строчки эти.

На фронтовой бумаге серой
В нём вписан, боя день и час,
И скрупулёзно, без прикрас,
Подсчитаны врага потери,
И наш в сражении урон.
И как итог крутого боя,
За мужество в бою большое,
В нём подвиг Павла оценён
Высоким званием Героя !

Под Бродами, в Красноармейске,
Шумит листвою старый парк.
Здесь был дивизией гвардейской,
Со скорбной почестью армейской,
С друзьями павшими в боях,
Оставлен вечности Стрижак !
Ничто в долинах прикарпатских,
Ни гомон птиц, ни шум дубрав,
Не потревожит снов солдатских,
В святых для нас, могилах братских.
Дни пролетят, минуют годы
И войны канут на века,
Но долго будут помнить Броды,
Солдат, принесших им свободу,
И подвиг Павла Стрижака !

И летом, и зимою белой,
У школьной памятной стены,
Стоит торжественная стела -
Суровый памятник войны.
На ней рядами ровных линий
Навек в гранит нанесены,
Три сотни простеньких фамилий-
Мальчишек этой школы милой,
Не возвратившихся с войны.
Им не страшна жара и стужа,
Ни свет их не сотрёт, ни мрак,
Они останутся в сердцах ,
И первый среди них, Стрижак -
Герой  Советского Союза !

Героям слава ! Павшим слава !
За доблесть в битвах фронтовых,
Они, друзья, имеют право
Навечно жить среди живых !
Как ни забвенно время наше,
Пусть  пролетят ещё года,
Но память о солдатах павших,
И жизнь за Родину отдавших,
Пусть не померкнет никогда !



Харьков-Светлогорск-Луганск

     Февраль 1988 г.