Заказ, который нельзя отменить

Заказ, который нельзя отменить.

 «Вас не трудно полюбить,
Нужно только храбрым быть,
Все сносить, не рваться в бой
И не плакать над судьбой.
Ой-ой-ой-ю!

…Нет. Уж лучше в нужный срок
Медленно взвести курок
И сказать любви: "Прощай! Гуд бай!"

Александр Вертинский
1935

-Если есть вход, то обязательно должен быть выход.
-Просто я нашел дверь туда, откуда выхода нет.

«Так дальше жить нельзя». Эта мысль каждое утро навязчиво приходила к нему, по-хозяйски располагалась в доме и разглагольствовала о бессмысленности его существования. Мысль не была простушкой, которую двумя словами можно было бы обезвредить ложью и отправить восвояси. Мысль была умна, безапелляционна, хороша собой, курила дорогие сигареты и оставляла следы помады на бокале принесенного с собой утреннего вина, как  в доказательство реальности своего визита. Мысль смотрела на него, презрительно кривила тонкие губы и брезгливо выбрасывала в мусорный пакет пустые бутылки из-под водки и  пачки из-под «Мальборо». Она не раздражала его. Он смирился с ней, будучи и сам человеком не глупым и  реальным.  Он понимал: все, что она говорит – правда. Жестокая, нежеланная, убийственная правда.

- Ты не можешь приходить хотя бы через день? Что тебе от меня нужно?

Он смотрел в зеркало, пытаясь разомкнуть слипающиеся веки. Красные белки, разъедающие кожу морщины, трехдневная щетина и предательская седина. И абсолютно пустой взгляд.

- Нравится? – она захохотала, стремительно встала, подошла к окну  и распахнула створку. – Ты не пробовал дышать воздухом, а не смоляными испарениями, друг мой? А какой сегодня месяц, про число уже не буду спрашивать?

- Что тебе от меня нужно, - повторил он и устало опустился на то место, где она всегда сидела,  в старое потертое кресло, которое давно уже пора было бы выбросить накануне Нового года. - Что вам всем от меня нужно?

- Что всем нужно - меня не интересует, это ты при случае спросишь у всех. А мне… Ты разве еще  не понял?

Он посмотрел на ее спину,  и  где-то в глубине его души ли, мозга ли мгновенно возник узор, один из тех, которые он в детстве так любил разглядывать на окнах  зимой,  мучительно раздумывая, кто их, безумно красивые, придумывает и рисует.

- Понял, давно понял. - Трясущимися руками он  схватился  за сигарету и зажигалку,  налил себе ее вина и выпил одним глотком. – А что будет с ними?

- А это уже тебя не будет волновать, друг мой, поверь мне! - Она захлопнула окно так, что он вздрогнул. – Допивай вино и начинай думать и  делать. Я оставлю тебя в покое на некоторое время. Но как только я увижу, что ты бездействуешь, я приду  опять.

После бутылки ее вина  как-то стало вдруг легче, все показалось простым и понятным, и, самое главное, таким правильным и разумным в его ситуации. Пазлы сами собой сложились в   единую картину.  Он взял со стола клочок бумаги, заботливо оставленный ею под зеленой гранитной пепельницей, с коротким номером телефона. Она всегда оставляла его после своих уходов. А он всегда немедленно сжигал его. Сегодня он решил этого не делать…

…Он представлял, что голос будет сухим и нервным, похожим на любой скрип, или грубым и развязным, самоуверенным  в своем превосходстве  вершить смертные приговоры, и он тогда сразу откажется от своей затеи. И пусть мысль приходит вновь и вновь по утрам, он будет ее терпеть и, в конце концов, перестанет вообще  замечать.

Но голос был на удивление мягким и внушал  полное доверие, а не страх. С этим голосом хотелось поговорить по душам, открыть ему все свои ежедневные терзания и муки последних лет.
 
- Мне дал Ваш телефон….
- Не нужно. – Голос улыбнулся.  – Скажите где и когда. С Вами встретятся.

Он замолчал.  Мысль, такая  навязчивая, настойчивая и реальная  в его сознании по утрам, но, таявшая  на исходе дня как иллюзия, стала приобретать вполне явные очертания. Позыв к душевному разговору улетучился тотчас, и только что–то стало болеть вдруг внутри и не давать дышать привычно.

- Так, где и когда? – и вновь  голос был доброжелателен,   в нем не было даже  намека на раздражение или требовательность.

Голос все понимал.

Вот что испугало его. Именно это.  Голос знал, как он будет вести себя. Он был у него не первым. Тот, чей голос, он сейчас слышал, имел отличную репутацию в своем деле, то есть не имел никакой репутации.

Он не помнил, как трубка оказалась отключена, весь это разговор он вспомнил, стоя перед зеркалом в ванной, приводя себя в божеский вид перед выходом на работу. 

…Спокойно и рассудительно  заговорила она,  которой он не имел права не ответить.

- Бездарно потерять то, что было дано свыше  – это верный признак безумия. Ты как глупец уходишь….Уходишь, зная, что ничего не закончилось, потому что любовь не может закончиться. И самое главное  твое знание, и это, именно это, никогда не даст тебе покоя, потому что ты любишь ее, ...

-Что?

Не притворяйся. Ты давно в это посвящен. Если любовь есть в месте А, то в месте Б ее быть не может. Если я дала тебе любовь к этому человеку, неужели, ты думаешь, я по твоей прихоти или слабости передам ее другому? Любовь - не переходящий из рук в руки кубок. Это ответственность, прежде всего, за того, кого ты любишь. А потом уже все иные удовольствия, которые любовь дает право ощутить и почувствовать. Отказываясь от любви, ты лишаешь и ее этой возможности, не будь малодушным эгоистом.  С твоим уходом, не думаю, что изменю что-либо по отношению к ней. Это я тебе для сведения, не более того.

- Ты жестока.

- А с вами, людьми, только так и приходиться поступать. То, что вам дается, вы не цените. Это потом вы, не способные нести то, что вам полагалось счастьем, только нужно было приложить и своих усилий к его воплощению, начинаете все перекраивать по-своему, придумывать несуществующие чувства, потому что они более просты для вас и удобны, лжете самим себе и другим, и, в результате, сетуете, что все разваливается в одно мгновение, и вините друг друга в том, боясь самим себе сказать правду.

И ты, неблагодарный, пользуешься моей расположенностью и изводишь меня своими метаниями и визитами мысли. Я всегда считала тебя вполне достойным  своего покровительства и открыла тебе многое, и если ты не сумеешь воспользоваться этим - я буду крайне разочарована. Я не ко всем прихожу следом за их  внутренними бреднями. Со своими мыслями люди чаще всего остаются один на один, и мало кому удается привести их в порядок.

Надеюсь, я была более убедительна для тебя, чем моя утренняя соперница? И улыбнись уже. Во что ты себя превратил?  Истерия и апатия. Ты становишься не красив даже внешне. Возьми себя в руки.

Я не отдам ее никому. Разве когда-либо то, что я говорила, не было так? Ты когда-нибудь мог разувериться в том, что я позволяла тебе знать?

- Знаешь, за что я тебя ненавижу?

- Ты? Ты не умеешь ненавидеть. Ну, хорошо… Скажем так. За что ты сетуешь на меня?

- За то, что ты во всем права.

- Смешной, ты... Ты можешь обмануть кого угодно, даже свою мысль, но не меня. Ты ведь сегодня позвонил ТУДА, чтобы обмануть ее, разве нет?

Я вижу тебя насквозь. Знаешь… Подарив тебе это право на любовь, я начала  думать, что я это сделала не зря.  Я люблю в тебе состояние нежности.  Не желания физической близости, хотя и это:  и желание и сам процесс очень волнуют, когда любишь, да?  Но именно той нежности, которая свободна от этого физического начала. Ласкать словами, взглядами, душой, да-да, душой. Я наслаждалась, подслушивая разговор ваших душ…

Я просто не могу этого не слышать, поэтому лишь, не кричи.

Люди становятся красивыми, обожествленными, когда  их души говорят друг с другом. А сейчас ваши души молчат. И ты мне неприятен и жалок, но я не бросаю тебя. Но ты предпочитаешь меня своей мысли, которая только лишь играет на твоем самолюбии и нервах.

А отчего ты не хочешь поговорить со мной о своем сегодняшнем сне? Я же знаю, что в нем было. И это уже не я, это выше… В этих делах даже я не имею права голоса. Ну, так что?  Хочешь сказать, что это просто так привиделось?

- Нет. Это - нет.

- Делай что хочешь. А этой своей, утренней, можешь передать, что разница в нашем с ней возрасте не просто велика, она неизмерима пространством и временем. И, если она не глупа, то должна понять это, и оставить тебя в покое. Пусть отправляется к тем, кто уже свои возможности похоронил, и больше я не дам  им такого случая быть счастливыми. На тебя у меня еще есть надежда. Пока ты не наделал глупостей…