Из Ниоткуда в Никуда

Я родом из Ниоткуда… И моя дорога идет в Никуда… Еще с детства я был осужден многими людьми, а ведь каждый из них также грешен и виновен перед Господом… Меня считали психически больным и несколько лет прятали в психиатрических больницах, но никто из врачей так и не смог мне поставить окончательного диагноза… Следовательно, вопрос о моем происхождении еще не решен…
Тем, кто бродит по ночам, очень многое открыто, а что закрыто все равно рано или поздно окажется в моих руках, потому что я вор, а вору всегда будет мало всего, ибо вор – это уже профессия, а от профессии редко кто отказывается, ибо для этого должны быть очень веские причины, а у меня их нет, у меня вообще ничего нет… В пыльных вещах, освещенных тусклым ночным небосводом, укоренилось странное ощущение вечной бренности… Что же все-таки случается со мной, когда я часто во тьме грешу против Бога?! Иногда мне кажется, что я навсегда потерял понимание людей, а без понимания мы не можем прощать друг друга… И поэтому я стараюсь как можно реже видеть людей и всегда иду путем собственных страданий… Всеми краденными мной вещами открывается нечто от Смерти… Люди воруют друг у друга не только вещи, но и время, судьбы, даже Любовь… Зато за свои вещи, за эти унылые остатки их временного пребывания на земле они готовы разорвать тебя на клочки, а поэтому всегда строго судят… Я знал одного зэка, который отсидел три года за рулон дешевой туалетной бумаги… Именно такие рулоны  вешают в общественных туалетах, и этой бумагой может воспользоваться бесплатно всякий желающий, но его, зэка осудили, потому что он зэк и на нем клеймо пропащего человека… А разве кому-нибудь нужен пропащий человек?! Вот, почему я ненавижу людей и стараюсь их избегать… Даже зэков, часто жалующихся на судьбу, хотя именно они меньше всех жалуются на жизнь, наверное, потому что понимают, что в их жизни ничего и никогда не изменится… Все люди с рождения едят друг друга, даже ощущая, что в самом поедании есть грех, они продолжают с удовольствием есть, пожирать, наедаться до самой Смерти…
« И взяла плодов его, и ела, и дала также мужу своему, и он ел…»  ( «Бытие» гл.3, стих 6  )
Ева съела не плод, она съела свою неповторимую сущность, а взамен она получило похотливую страсть поедания всякого, кто может войти в ее лоно, и лишь потом где-то к годам к шестидесяти она получил унылую мудрость догорающих по осени старичков…  Адам последовал за Евой как кобель… Однажды проникнув в Еву, он распространил свой безумный образ на каждого из живущих и долго скучающих здесь… Что ж, даже если я и болен, то болен, как и все без исключения, долго скучающие и прозябающие здесь…
«Адаму же сказал: за то, что ел от дерева… проклята земля за тебя, со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе…» ( «Бытие» гл.3, стих 7 )
Возможно, вечные существа тоже очень ревнивы, даже к нашей смертной красоте… А что делает Бог?! – Неужели он просто порхает в темном покое Вселенной и тихо бдит нашей суеверной суетой… В Неизвестность верить также трудно, как и в себя… Даже бедные одинокие фарисеи, предполагавшие свою кончину окончательной и бесповоротной, не верили в конец света… И действительно, ведь свет отражается от любых поверхностей, вот, также и я отражаюсь, поглощаюсь и возвращаюсь… В одно время моей мучительно бессмысленной жизни, когда я только начал постигать нашу всеобщую неправду, мне вдруг вздумалось сойтись с одной философской натурой в образе волшебной феи, скрывающейся под  маской юной психически больной…Имяч ее было еще в истоке всех земных начал – Ин-на, Инна, очень близкому по выговору к метафизическому и далекому царству Инь, где воздух оскопляют свет и тьма, а глубина пространства со всех сторон ощерена на нашу грешную плоть, и также двояко простерта и раскрыта на наш божественный дух…
« А потом эти душители человеков подошли к нему и назначили день отпевания, а чтобы никто не отказался от себя, они обнажили всех до сердцевины, и долго смотрели в нее, пока не стало вокруг светло как днем…»
( «Книга Израила» глава 3, стих 11 )
Когда до женщины дотрагивается множество мужчин, является безысходная пошлость, а если только один, является вечное и светлое, как отражение божественной природы… Думая странно и противореча сам себе, я нахожу вместе с мыслью лукавство… лукавство против Неизвестного, который повсюду прячется, даже в нас, потому что он есть…
Инна боялась бродить со мной ночью… Она знала, что я опять позову ее с собой на кражу… Но мне этого очень хочется, и еще «потому что все согрешили и лишены славы Божьей…» ( «Послание апостола Павла к римлянам» , гл. 3, стих 23 ), … а поэтому надо просто грешить и ни о чем не задумываться, пока нас не накажут милостливые и справедливые, такие же несчастные, как и мы, в лунном одеянии Минервы, той самой сумасшедшей женщины-Совы из Белых Столбов, которая, как и мы, отогнула решетку и убежала, и где-то спряталась среди живых… Волосы Инны черны как ночь… Глаза горят как янтарь в свете солнца… Мы входим в пустой дом через окно… Мои руки жалостливо трогают предметы, которые всегда желают со мною расстаться… Я слышу об этом их шепот… Они шепчут и плачут в моих руках, а еще олни желают со мной расстаться, потому что я такой же грешный и ненасытный как всякая другая живая тварь… Инна прекрасно знает, что кража увеличивает мое безрассудство, поэтому она послушно идет рядом и очень трогательно и боязливо моргает, заглядывая с тревожной улыбкой в магическую путаницу моих мыслей и волос… Мы проходим с Инной сквозь стены и слышим спящие голоса… Мы умеем овладевать чужими снами, и определять, видеть и чувствовать свое Начало в Ином, и порою лихорадочно осознавать, что именно эта ночь, и именно эта вот кража и покровительствует нашему таинственному браку… Откуда только взялась эта безумная идея, - куковать всю жизнь вдвоем до смертного одра?!...
«Посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так, что они уже не двое, но одна плоть» ( «Бытие» )
Эх, Инна, черноокая дочь смешавшегося Востока и Запада, сознанья, мудрости и безумия с абсурдом, Вавилонская блудливая девица… Разве ты знаешь, что у меня никогда не было родителей, однако в душе я был уже и отцом и матерью множества брошенных на произвол судьбы детей… Может, поэтому все почти деньги от своего воровства я подбрасывал в раскрытые форточки детдомов, детских приютов, больниц… И мне было абсолютно все равно берут эти деньги детки или медперсонал, ибо все в этих домах заслуживало глубокой благодарности… Даже самый плохой человек мог хоть немного подобреть от моих денег… Иногда мне снилось великое множество котят и щенков, и все они лезли ко мне и жадно лизали мои руки, опущенные в теплое коровье молоко… О, как они неистово грелись и терлись о мое одинокое тело… А я опять со слезами на глазах вспоминал старый детский приют на краю еще более старого и захолустного русского городка… Но почему ты все время молчишь, Инна, почему ты все время так покорно молчишь?!...
« Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как Христос – глава Церкви…»  ( Послание апостола Павла к ефесянам, глава 5, стих 22 )
Но разве, я, - твой муж, Инна?! Конечно, нас с тобой связывала не одна преступная ночь, и даже эти глухие лабиринты одиноко спящего города, холодные стены чужих домов, и добро, краденное по стремлению и желания добра несчастным и брошенным детишкам… Почему-то руки не слушаются и не желают отдавать бренным краденным вещам тепло своего тела… Я оборачиваюсь на тебя, Инна и тут же падаю с тобой на этот унылый и почти безмолвный диван…
«Не укради! Не прелюбодействуй!» – шуршит на твоих бедрах краденный шелковый китайский халат…
« Брак у всех да будет честен и ложе непорочно, блудников же и прелюбодеев судит Бог…» ( «Послание апостола Павла к евреям» глав.13, стих 4 ).
- Эй, смотри-ка, эти сукины детки, в нашем доме любовью занимаются! Нашли себе место! Эге, да они наши вещички уже в сумки к себе сложили! А теперь видно, решили, как следует отдохнуть! – Смех. Брань и Крики…
Милая, они тебя насилуют! Они издеваются над тобой! А я ничего не могу сделать! Они связали меня, навалились всем скопом и связали! А потом сорвали с тебя халат, и силой проникли в твое нежное лоно…А я ничего не могу сделать! Я люблю тебя как никого… А они, скоты издеваются над нами, и мы вместе плачем, и нам хорошо, потому что мы чувствуем эту странную и щемящую до боли обоюдность, обоюдность как желание не жить…Может им подставить щеку, чтобы они ударили меня, а если ударят, то мне станет легче?! Нет, мне теперь никогда не станет легче, ибо они надругались над тобой и внесли в тебя свое дикое семя… И теперь, моя девочка, ты никогда не отмоешься… Ты будешь идти рядом со мной и видеть, как все до одного, показывают на тебя пальцем, и в милых твоих ушках постоянно будет звучать как эхо: ****ь, *****, *****! Наконец-то меня ударили за одно слово: скоты! Я им сказал то, что думал и они действительно стали скотами! Они назвали ее воровкой, но они не правы, ибо даже в божьих глазах это самое чистое и богобоязненное житие… Ведь жены починяются мужьям своим, а если мужья воруют, то они тоже должны следовать за мужьями и подчиняться им… В этом и есть Святость…
Я слышу плач Инны как пронзающий меня удар небесного грома, и мне, кажется, что ее рев разрывает меня пополам… А потом я спускаюсь с ней…
Мы оба плачем, обняв друг друга… В крови и разодранной одежде мы напоминаем с ней сиамских близнецов…
Прости меня, Инна, я хотел быть в тебе, а в тебе побывали другие… Но все они уже ушли, исчезли из тебя, и ты снова со мной… А поэтому радуйся жизни и гляди в Солнце… Уже утро и оно иссушит твои слезы, успокоит твое дыхание, а мои поцелуи очистят от грязи твое грешное тело, и мы снова станем одной плотью… Это я виноват во всем, это все из-за меня!...
Нет, ты ни в чем не виноват, - шепчет Инна, - ты все делал ради нас и ради таких же несчастных, как мы…
« Мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни…» ( 1-ое Послание апостола Петра, гл.3, стих 7 )
И взял я Инну бережно на руки и понес как малого ребенка… Из окон выбросили наши пустые сумки, но мы их не стали подбирать, дабы вновь не испачкать себя прикосновением к этому мерзкому и страшному миру…
А потом мы ушли с ней в лес, как в детство и растворились в нем…
- Наказание не злоба, а любовь к нам Всевышнего, - утешал я Инну и гладил ее
рукой пор волосам… А она тоже в ответ гладили и разглаживала мои спутанные волосы… Их самосуд хуже тюрьмы, почему они изнасиловали тебя, ну, вызвали бы милицию, но им хотелось мстить и мстить с наслаждением для себя… Скоты! Лишь тихий шелест листвы умиротворил и убаюкал нас волшбеным смирением своим…
- Не надо, - Инна закрыла ладонью мой рот и посмотрела куда-то далеко, где может быть, уже не летали птицы, и где навсегда остановилась жизнь…
Ночь… Жизнь едва умещается в твоем робком теле… Взгляды тихо ползут и шевелятся как змеи в лунных просветах лесов и полей… Дети верят в то, что не знают и от этого им очень легко… Легко грешить, бродить и каяться по свету… По кругу, в который заключается весь божий свет… Змея глотающая свой хвост будто желает съесть свое тело, то есть себя… Многие люди разуверились в себе, но только не мы с  тобой, Инна… Мы сосем кровь друг друга с надеждой, мы – скорбящие люди-вампиры…
« Иисус сказал: В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир…» ( Евангелие от Ионна, глава 16, стих 33 )
Ах, Боже мой, разве можно победить весь мир?!...
- Можно, можно, - шепчет Инна и судорожно обнимает меня, она хочет пропитаться и очиститься моим семенем, и поэтому мы совокупляемся день и ночь, пытаясь стереть из памяти эти грязные и паскудные следы чужой похоти и злой насмешки… Ты хочешь видеть, как люди опять превращаются в сны?! Я ничего не хочу, я просто хочу быть с тобой и только с тобой!
Инна верила, что Бог никогда не оставит и не откажется от нее, даже когда она со мной впадала в безумные соблазны и в великие искушения… И когда ночь на земле зовет просто пропасть… Исчезнуть в ее нежном ущелье… И быть может, уже никогда не возвращаться из него…
В сыроватой пахучей траве мы лежали как робкие звери…
Этот странный и причудливый лес мы назвали Местом Одинокого Забвения, ибо сюда никто не заходил, ни одной живой души не было в нем…
Все знали, что здесь прятали радиоактивные отходы…
Мы ничего не боялись или нам только казалось, что мы ничего не боимся, но в ощущении неоспоримого Бессмертья, как и в ощущении притягательной веры во Спасенье, мы осязали в своем прахе Воскресенье… Вот, так, страдание и боль несли прощение и вечную Любовь…
« Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое, ибо видимое временно, а невидимое вечно….» ( 2 Послание апостола Павла к коринфянам , глав. 4, стих 17-18 )
Тут и там, над травой и между деревьев взлетали и проносились легкой тенью наши предки… Мы видели их печальные глаза, вырастающие неожиданно из глубин покинутого всеми пространства… Они молились за нас и мы слышали их голоса вместе с шепотом ветра… Мы вслушивались, вживались в их мысли… Эти мысли абсолютно совпадали с ощущением нашей собственной Смерти… Мы привыкали к ней, как к самому близкому и родному существу…
И все же моя нежная и удивительно милая Инна удерживала меня от порыва в дремучую темноту Грядущего… Так шло наше время, а мы лежали сомкнув в траве свои жаркие объятия и смотрели на невидимые атомы, как они медленно убивали нас… Да, над нами надругался весь мир, он отбросил нас как  те же самые отходы, как уже отработанный и никому ненужный материал, а поэтому мыв бросали вызов самой Смерти… В тайной надежде на Бога и его всепрощение… Но что это была за надежда?! Надежда с угрюмым обнажением отчаянья, едва осознающих себя в этом мире людей, людей психически больных, а потому уже совсем ненужных… Может, поэтому нам так хотелось жить невидимыми мирами?!...
Бог не хочет, чтобы мы мстили, - шепчет мне Инна, - он все считает правильным и необходимым, и даже нашу Смерть…
Итак, мы умрем просто и по наитию, в суеверной тоске среди чащи покинутого и всеми отравленного леса… Мы умрем как звери вместе со своей Родиной… И мы не будем мстить, раз так сказал Бог… Нас так учил в приюте священник, длинный и худой отец Сергий, читавший нам свои духовные стихи…
« Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение. Я воздам, - говорит Господь…»! ( Послание апостола Павла к римлянам, гл. 12, стих 19 )
Через год Инна умерла в больнице, нас нашли незадолго до ее смерти. В ее крови не было красных живительных телец, то есть они были, но их было очень и очень мало… А я еще живу… Я постоянно хожу на могилку к ней и плачу… Это Место моего Одиночества и Забвения… Иногда я слышу голос Инны… « Любите врагов ваших и благославляйте проклинающих вас… Да будете сынами Отца вашего небесного…» ( Евангелие от Матфея, гл.5, стих 44-45 )
Врачи говорят, что я вылечился, но я так не считаю… Я болен больше Смерти Любовью, а это большая и ужасная Печаль… Как говорил Серафим Саровский, - Печаль - это червь сердца, поедающий свою же собственную мать…
Может, поэтому я так иступленно жажду своей Смерти, жду, когда заболею, отмучаюсь и приду к своей ненаглядной Инне, и мы опять сложимся в одну уже небесную плоть… Аминь…