7. Явно другая история

   Я несуществующий друг своего друга Френки. И сейчас я не существую (мне бы так точно хотелось) потому, как Френки прибил меня гвоздями к стене и некоторое время назад заснул, до этого бросая в меня всякие штуки как тот тостер, что подарил ему его дедушка, когда ему исполнилось пятнадцать. Я же всё вишу прибитый на стене и чувствую боль, хотя её вовсе не существует. Наверное, я делаю это по дружбе. Я люблю Френки.
   Этот милый мальчуган придумал меня года 3-4 назад. И с тех пор мы вместе, неразлучны как вода. Сейчас ему шестнадцать, и мы живём у его бабушки, что кормит нас восхитительными оладьями по воскресеньям. Бабушка его живёт на маленькой ферме, доставшейся в наследство ещё от родителей, её родителей, что жили так давно, что давно так и не живут. Френки каждое утро с понедельника по пятницу ездит на велосипеде в сельскую школу в город, что где-то вёрст за пятнадцать по единственной дороге от фермы через маленькую речушку в западном направлении. Иногда он берёт меня с собой в школу, но это бывает редко, поэтому первую половину дня я скучаю, занимаюсь своими делами, слоняюсь по окрестностям, слушаю старые записи Луи Армстронга на старом (наверное, как родители родителей бабушки Френки) граммофоне и жду своего друга.
   В школе Френки всем рассказывает историю о том, что он умер в 42 года от рака легких. Но ему никто не верит. Даже, когда он просит меня подтвердить этот факт. А ведь и в правду так было. Помню, когда Френки меня только придумал, он сразу выложил все свои секреты и установил закон дружбы («никаких секретов»), среди которых был именно этот, о его смерти от рака легких. Когда он рассказывал мне в первый раз, меня стошнило два раза. Когда рассказывал второй – один раз. А потом просто я и не слушал. Но секретом я верю свято. Такое уж у меня воспитание.
   Я не существую уже 39 лет, и меня не зовут, потому что я слушаю только Френки. Френки называет меня Ридом. Мне это имя по вкусу, хотя у меня и нет вкуса. Я люблю придумывать. Всё подряд выдумывать. И Френки меня всегда поддерживает в моих начинаниях. Вот, между прочим, я и был идеологом «живой» мишени на стене и снарядов-тостеров-и-им-подобных. А поскольку в роли мишени мы никого не нашли, а Френки вызвался первым побросать в мишень, то на эту роль согласился я. Что не сделаешь ради друга. Тем более, если даже не существуешь.