ИГРА

Любовь – игра, таинственная штука,
В которой проигравший  в барыше...
В словах Джульетты – целая наука,
Увы, для нас туманная уже…

Великий бренд украден, и любовью
Теперь торгуют задница и грудь…
Словарик допустимый наш обнОвлен,
И не краснеют барышни ничуть.

Не знали секса, бедные? Возьмите!
Он как игрушка! Кстати, загляните:
Ну, право, дикари! Ребенок ваш
Давно уже не ходит общим строем,
Он знает, что и где, и как устроен,
И от картинок не приходит в раж.
В любви запретов нет: любое «но»
Безбрежным чувствам указует дно!

Любовь, любовь, воспетая в веках...
Нам жить без ЭТОГО чудовищно и тесно,
Да скажем просто – жить неинтересно
И невозможно, и не будем так!

В дикарских полуголых племенах
Жизнь бьет ключом! Рождаются младенцы!
У них любовь все та же, что у нас?
А мы чем хуже? Разве мы туземцы?

Но славянин – москаль ли, сябр, хохол -
Зачем-то, как торгаш, на воду дует,
И чаще прочих действенный глагол
Один без смысла применяя всуе,
На деле не спешит умножить род,
Статистикой упрочить свой народ…

Что ищет он, как парус одинокий?
Подругу ль на Лазурном берегу,
На миг, в восторге пьяном и далеком,
Напомнившей ему его звезду?
Или втроем, с женой и прытким чадом,
Не ищет ничего – без всяких «вдруг»,
Снимает все, что надо и не надо,
Для памяти, на видео «Samsung».

Все вроде есть, но не находит места…
Как пел Высоцкий – что-то тут не так...
И радости чужой на той Фиесте
Уже по горло,  скверно натощак...

            I.

Все недосуг остаться в тишине,
Все недосуг, с душой наедине,
Помыкаться во временах вчерашних,
А то и вовсе, в милом далеке,
Тень Эвридики угадать во мгле,
С глазами осторожной черепашки…

Как ни ряди, а нужен идеал:
Коль нет его -  мы тут же закисаем
И прежние умильно вспоминаем,
Чтоб им поставить новый пьедестал…

Вся жизнь – борьба. Бесспорно, только с кем?
Минувший век оттачивал, как шашки,
Вращая нас пропеллером страстей
Над головами недругов всегдашних:
Таких же, но неправильных людей.
А правильные кто? Конечно, мы!
Мильоны вас? Нас тьмы, и тьмы, и тьмы...

Наш идеал, безбожный и прекрасный,
Светил везде – и никаких гвоздей:
И выход находил в любой напасти,
Без акций, рестораций и ****ей.

К чему нам споры – был ли «Аполлон»
Реально на Луне, или фальшивка?
У нас в своей Реальности ошибка –
Своих иллюзий собственный вагон.

Но наши закаленные клинки
По-прежнему бросаются в атаку,
И грустно созерцают старики,
Какого с воспитаньем дали маху;
Как в одночасье ухнул старый мир,
Не удержали прочные устои,
И оказалось – Идеал устроен
Мудренее обещанных квартир.

            II.

Мы жаждем действия в согласии с душой,
Нам все претит, чего она не просит,
Ее страданья умножают проседь,
Ее усталость клонит на покой…

Душа, душа... Сиянье страстотерпцев,
Живущих в недоступных нам мирах,
Где все слова чисты и чисто сердце,
Страшнее смерти лжи и скверны страх.

Душа – не политический предмет,
Но опыт всех эпох одним пугает:
Как эфемерный наш, интимный свет
Властителей смущает и прельщает.

Ревнивей подозрительной жены,
Злопамятней султана-рогоносца,
Печется Власть о чистоте души,
И не абстрактно, а предельно остро.

И этот пресловутый Идеал,
Свободного Себя хотя бы дома,
Возможно, никогда не совпадал
Ни с духом и  ни с буквою Закона.

             III.

«Любовь, Душа, Свобода...» Как никто,
Мы знаем растяжимость всех понятий,
Их пустоту и каменное дно,
Но помним счастье искренних объятий,
Когда внезапно обретали смысл
Звучавшие издевкой прежде догмы,
И были Люди Сезуана всем довольны,
И День Святого Никогда сверкал от брызг!

Швырял на площадь радостный поток
Любой, пробитый в Небе, потолок,
И километры хроники пестры
От ворохов листовочной листвы...
Поныне благодарный наш народ
Готов сорваться ночью – только ждет,
Когда в триумфе случая взлетит
Голландцами обученный «Зенит»!

Любой, хоть раз кусавший карандаш,
В попытке отразить свои волненья, -
Не на бумаге, а по сути наш
Собрат, уже причастный к Постиженью
Игры суровой бдительных Начал -
Любви, живой опоры доброй воли,
Со шкурным страхом неизвестной боли,
В сомненьях: победил ли – проиграл?

Мозаикой рассыпан цельный образ,
Привычного нам с детства, бытия…
И разум, парадокс его и тормоз,
Беспомощен, в досаде на себя…

              IV.

Рассудок наш – бывалый весовщик,
Прошедший сто ревизий и острасток,
Перемоловший уйму умных книг,
В иных вещах не может без подсказок:
Он вышколен классической шкалой,
Где он, как единица, – ноль никчемный,
От века на съеденье обреченный,
Коль не войдет в центурий строгих строй.

Кому ты нужен, маленький герой,
Мамашею взлелеянное  чадо,
Когда впервые покидаешь свой
Мирок с тепличною оградой?…
Кем был ты в той родительской стране -
Забавным Васильком ли, Георгином?
Кому несешь букет в своей руке,
Из-за которого тебя не видно?

Что видится тебе поверх голов
На светлый Праздник, в День грядущих Знаний?
Что мыслит этот семилетний клоп
О смене вех, правителей и зданий?
Зачем рожден он в сей круговорот?
Что будет с ним хотя бы через год?

             V.

Любовь – движение всему,
И как старик Эйнштейн не догадался,
Когда ребенком, на глаза ему
Знак стрелки намагниченной попался,
Чтоб он потом всю жизнь копался
В вопросах «Что?» и «Почему?»

О, да – воздействие полей:
Частиц, светил, коварных черных дырок…
Но что нам в этой пустоте нулей,
И что,  скребя в отчаянье затылок,
Мы ищем заумью посылок
От юности до дряхлых дней?

Изводит всех один вопрос -
Элементарный: «Устроенье Жизни».
Зачем бы нужен был наук обоз,
Когда бы Космос был безжизнен? 
 «А ну-ка, солнце, ярче брызни»?
Так пел еще пастух шумерских коз…

Любовь – вселенский монолит,
Перпетум мобиле, союз и единенье,
Понятное всему, что говорит,
И всякой твари объясненье…
Порог один тут – самомненье,
Изъян один  – неизмеримый вид.

Любовь – невидимый барьер
Всему, в чем нет священного свеченья…
Бездействие искусственных манер,
Препятствие для грубого влеченья…
Здесь правило она, тут – исключенье:
Где истина, где – вражеский маневр…

Зайти б с парадного крыльца,
А не ломиться с тайного портала,
Но у Любви, - поется, - нет конца,
И где искать Ее начало?