Сорок севастийских мучеников. Богдан Филатов

Севастия! Севастия! Севастия!
О сорок воинов, отважных христиан!
Могучерукие! Бесстрашные! Прекрасные!
В своей молитве обращаюсь нынче к Вам!

Вы помогите, ратоборцы православные,
О Вашем подвиге мне людям рассказать!
Пускай рассеются теперь века туманные!
С благоговеньем, я начну повествовать…

            ***

Четвёртый век. Армянская Севастия.
Триста двадцатый, неспокойный год идёт.
Царит в империи огромной двоевластие,
Страна тревожным ожиданием живёт…

Восток -  под гнётом вероломного Лициния,
На троне Запада  - хозяин  Константин.
Недолговечно между ними перемирие.
Наступит день – остаться должен лишь один.

Лициний ревностным и злобным был язычником,
Веротерпимости в войсках не допускал.
И приказал, чтоб каждый воин, без различия,
Принёс публично жертву каменным богам.

Полк, гарнизоном разместившийся в Севастии,
Имел немало храбрых опытных бойцов.
Агриколай тогда над тем полком начальствовал,
Среди солдат прослыл он хитрым подлецом.

Среди солдат особой смелостью и доблестью
Дружина в сорок выделялась человек.
Богатыри, неподражаемые в ловкости,
Всегда в атаке впереди бежали всех.

Красавцы статные, всегда при штурме крепости
На стенах первыми вступали в жаркий бой!
С таким  проворством забирались вверх по лестницам,
Что раздавался удивлённый вражий вой!

А после рубки, отдыхали когда прочие –
Кто воровал, кто мародёрствовал, кто спал –
Они Христу молились в скромном одиночестве,
Только потом располагались на привал.

Они себя считали просто христианами,
Но исполняли твёрдо воинский свой долг.
Из них лишь трое разумели толк в Писании.
Их звали Кирион, Кандид и Домн.


              ***
Прознав о том, Аргиколай не стал раздумывать,
Немедля воинам явиться повелел.
Они пришли к нему. «Безумные! Безумные!» -
Им чей-то шёпот вслед предательски летел.

Военачальник обратился к ним взывающе:
«Известно мне, что в битвах вы храбры!
Спасли вы множество от гибели товарищей!
Так будьте ж, воины, разумны и  мудры!

С единодушием, с покорным подчинением,
Все вместе, как в атаке удалой,
Вы совершите дружно жертвоприношение!
Не то вас муки ждут, одна страшней другой!»

Ему ответили недрогнувшие воины:
«Да, мы сражались  за земного за царя!
И поражением – досель не  опозорены!
Но угрожаешь, окаянный, ты нам зря!

Не тем ли паче за Царя теперь Бессмертного
Мы, подвизаясь, станем идолам служить?!
Твоё лукавство, воевода, неуместное,
Мы крепкой верой да сумеем победить!»

Агриколай безумным вепрем ощетинился:
«Одно из двух вам предстоит, одно из двух!
Коль покоритесь – всем вам почести и милости,
А если нет – сломлю мученьями ваш дух!

Прошу над этим хорошенько поразмыслите!
Ужель страдания полезней, чем почёт?!
Они сказали, не ропща: «Христос – есть истина!
А что полезней нам – печётся лишь Господь!»

Агриколай отправил воинов в темницу
И крикнул: «Коли жизнь вам дорога,
Я настоятельно советую смириться
И утром жертву принести нашим богам!»

В застенке воины колени преклонили,
Просили Бога: «От соблазнов нас изми!»
И до полуночи без устали молились
И пели хором сладкозвучные псалмы.

А в полночь каждый голос Господа услышал:
«Приободритесь, Вы избрали верный путь!
Терпите стойко до конца, спасенье близко!»
И в светлой радости никто не смог вздремнуть.

А поутру их привели к Агриколаю,
И воевода молвил вкрадчиво: «Друзья!
Я лучше ратников в полку, чем вы, не знаю!
А мои воины родней мне, чем семья!

Я вас люблю! Всем от души желаю блага!
Я всех хочу Вас наградить и отпустить!
Ну, неужели, вас покинула отвага,
Чтобы богам смиренно жертву принести?

Не пробуждайте во мне ненависть, ребята!
По вашей воле – я вас щедро одарю!
Вас ожидают небывалые награды!
Свою любовь я к вам до гроба сохраню!»

Кандид сказал в ответ ему, сурово глядя:
«Твоя любовь – для малодушия предлог!
Мы выбираем твою ненависть, и хватит!
Мы – христиане! Нам дарует милость Бог!

А ты, коварный человеконенавистник,
Речами гнусными не в силах нас прельстить!
Умучай нас, жестокосердный, злобный хищник!
Только от веры – не заставишь отступить!»

Возлютовал  Агриколай и, зубы стиснув,
Велел на воинов оковы наложить.
Велел их снова возвратить назад в темницу,
Но Кирион посмел ему вдруг возразить.

«Ты не имеешь права мучить нас», - он молвил.
«Ты властен только допросить, но не судить.»
Велел, беснуясь, воевода снять оковы,
И всех в застенок без вреда препроводить.

И присмирев, решил наместника дождаться,
Чтоб справедливым суд казался для людей.
Наместник, Лисий, вскоре прибыть обещался,
Он ненавидел христиан ещё сильней.

Семь дней в темнице воины молились,
На день седьмой сказал без грусти Кирион.
«На поле брани, братья, крепко мы сдружились!
Не растерявши прежней дружбы, и умрём!»

Царю земному мы с достоинством служили!
И нам не нужно благодарности за то!
Ни разу чести мы в бою не посрамили!
Предстанем с честью  же теперь перед Христом!»

На день восьмой приехал суд вершить наместник,
И повела дружину стража во дворец.
Шагали воины, исполненные чести,
И веры мощь не покидала их сердец.

Увещевал их Кирион горячей речью:
«Не бойтесь, братья! Нас врагам не одолеть!
Чеканьте шаг и расправляйте шире  плечи!
Мы за Христа без колебаний примем смерть!

Вы вспоминайте, как давно в ужасной битве,
Сражались  мы, а наши бросились бежать!
Но мы остались в слёзной к Господу молитве,
Нас только сорок, а пред нами – вражья рать!

Но помолившись, мы тогда не отступили,
И в лютой сече нас Господь хранил от ран!
Во имя Божье вспять врагов мы обратили!
Мы победили, хоть сулили гибель нам!

На нас сегодня враг незримый ополчился!
Но вместе мы не поддадимся сатане!
Какую бы не принял он личину,
Пусть в адском полыхает сам огне!

Агриколай и смрадный Лисий - его слуги,
Но с нашей верой – не дано им совладать!
Претерпим твёрдо за Христа любые муки!
Готовьтесь, братья, без унынья пострадать!

Вы не забыли, что псалом всегда мы пели,
Пред тем, как в схватку смертоносную вступить?
Споём же снова вместе, братья, с умиленьем!
Мы не сдаёмся! Сатане  не победить!»

И он запел: «Спаси! Спаси меня, Всевышний!
Спаси меня одним лишь именем своим!
Суди! Суди  меня! Мольбу мою услыша -
Внемли, внемли, прошу словам из уст моих!»

И все  псалом запели дружно с Кирионом,
И с этим пеньем на судилище дошли!
Смотрел на них наместник Лисий удивлённо:
«Чины высокие  стяжать  они б могли…»

И произнёс, к дружине грозно обратившись:
«Жертву богам повелеваю принести!
Не согласитесь – званий воинских лишившись,
Вам и мучения придётся обрести!

А согласитесь – то пребудете в богатстве!
Всем уважение и новые чины!
Так выбирайте себе сами своё счастье!
Без принуждения – вы в выборе вольны!

Кандид сказал ему уверенно и гордо:
«Возьми, злодей, и званья наши, и тела!
Христос – богатство наше, знаем твёрдо!
За всё, за всё – да будет Господу хвала!»

Вскипел надменный Лисий  за мгновенье,
И приказал камнями бить их по устам.
«Зло сотворив – получишь быстро отомщенье!»-
Сказал Кандид оторопевшим палачам.

И стали в них швырять увесистые камни,
Но пролетали камни мимо, все подряд.
Друг друга стражники, кряхтя,нелепо ранят,
Кидая камни с воплем боли невпопад.

Тогда и Лисий, что есть силы бросил камень,
Прямо в лицо Агриколаю угодил.
Тот, чертыхаясь, сплюнул кровью и зубами,
И возмущённо: «Волшебство!» - заголосил.

«Наших врагов мечи вонзятся в их же сердце!
Их сокрушатся луки!» -  молвил Кирион.
Агриколай не мог от крови утереться,
Бубнил под нос: «Им помогает волшебство!»

«Не волшебство нам помогает, а Всевышний!» –
На бормотание ответил мудрый Домн.
«Христос – нам помощь, верой в Господа мы дышим,
А вас – позором он покроет и стыдом!»

Несколько стражей, поддержав Агриколая,
Заверещали: «Смерть  упрямейшим врагам!
Вы в безрассудстве глупом разум потеряли,
Коль нашим жертву не приносите богам!»

Им Кирион сказал: «Единого лишь Бога
Мы почитаем, презирая вашу лесть!
Иисус Христос – надежда наша и подмога!
Бессмертной жизни Он готовит нам венец!»

И снова воинов отправили в застенок,
Они молились беспрестанно, сон забыв.
«Призри, о Господи, рабов Твоих смиренных!
Господь! Господь! Твои верны Тебе рабы!»

Глубокой ночью ободрил их глас Господень:
«Кто в меня верит – умерев, тот оживёт!
Дерзайте! Встретьте муки вы без скорби!
Венец Бессмертный в Моём Царствии вас ждёт!»

Слова Господни силы воинам придали.
И когда утром Лисий стал их обольщать,
Они ответили: «Мы – суть есть христиане!
Перед богами – головы нам не склонять!»

Наш Бог – Христос! Творите с нами, что хотите!
Мы жертву идолам не будем приносить!»
Взъярился Лисий, со звериной рявкнул прытью!
Решил он лютой смертью воинов сгубить!

                ***

Зима в ту пору выдалась холодной,
Раздели воинов солдаты донага.
И привели под вечер, к озеру, чьи воды
Не покрывались до конца льдом никогда.

И в центре озера поставили дружину,
Связав им руки крепко-накрепко узлом.
Стояли воины святые недвижимо,
Как перед сечей, где рубились напролом!

Для обольщения срубили быстро баню,
Чтобы тела их искушались от тепла.
Горячий пар на берегу страдальцев манит,
И леденящая окутывает мгла.

С минутой каждой стужа злей и злей звенела!
Молились воины, уж иней на щеках…
И вдруг один из них,  утратив смелость,
К заветной бане устремился впопыхах.

Он нёсся к ней по мелководью спотыкаясь,
С остервенением, в желанное тепло.
Но на пороге сразу мёртвым пал, растаяв…
Легла верёвка на порог пустым узлом.

И возопили те, кто в озере стояли:
«Ты, укрепи нас, Боже! Имя Твоё чтим!
Мы на Тебя всецело, Боже, уповаем!
Молитвой пламенной мы холод приструним!»

Они остались. Свирепел промозглый ветер.
И в темноте порывы кожу жгли плетьми.
Молились воины, отринув ужас смерти,
На берегу мерцали частые огни…

Там спали стражники, и только страж Аглаий,
Не спал, и видел - воин к берегу бежал
И рухнул замертво, растаяв перед баней.
Теперь Аглаий робко дальше наблюдал.

Заметил стражник – потеплело ночью резко,
Лёд растопился, луч ударил по глазам…
Он рассуждал всегда и сдержанно, и трезво,
Ну а сейчас узрел впервые чудеса!

Он видел – сверху, разрывая мрак, спускались
Прямо на воинов пресветлые венцы!
И блеском радостным венцы переливались;
Обмяк Аглаий: «Что же мы за подлецы?!»

Он посчитал – венцов спускалось тридцать девять.
Уразумел – не спасся тот, кто отступил.
«Я должен сам восполнить горькую потерю!»-
Он, ошарашенно, себе проговорил.

Его прошибло: «Я хочу быть вместе с ними!»
Одежды сбросив, прочих он растормошил.
И устремился с криком в озеро к дружине,
И крик летел вокруг: «Аз есмь христианин!»

К сиявшим воинам страж присоединился,
Облёкся в свет. Перекрестясь, возликовал!
И потрясённый тут же к Господу взмолился!
Ошеломлённый, горячо к Христу воззвал!

Он попросил: «О, Боже! Ты меня сподоби!
Дай сил на подвиг за Тебя мне пострадать!
Не испугаюсь я мучений своей плоти,
Но лишь бы душу в Твоё Царствие отдать!»

И Кирион сказал: «Вот, братья! Вновь нас сорок!
Молитве внявши – чудеса Господь вершит!»
Восход забрезжил… Появился Лисий скоро.
Глядит – цела дружина в озере стоит!

Он изумился, замахал в сердцах руками:
«Как страж темничный оказался среди них?»
Мычали стражники и недоумевали:
«Сам убежал, кричал  «Аз есмь христианин!»

Разинул рот наместник: «Так же не бывает!»
И приказал дружину в город возвратить:
«Дрожите, псы! Сегодня вас поубивают!
В мученьях адских смерти будете просить!»


              ***
И повелел, смеясь, он молотом громадным
Всем голени наотмашь перебить.
Сам недалече встал, ехидствуя злорадно,
Надеясь муками их веру сокрушить.

Меж стойких воинов был юноша прекрасный,
Он младшим был, и  его звали Мелитон.
На палачей смотрел он кротко взглядом ясным,
Сполна страданьем пережитым изнурён.

Мать Мелитона подошла утешить сына,
Её солдаты не осмелились прогнать.
«Сынок родимый, не сдавайся! Будь мужчиной!
Перетерпи, когда начнут тебя терзать!

Ты помнишь -  в детстве прибежал домой с занозой?
Она воткнулась в локоть слишком глубоко…
Но ты терпел, а не ревел, не хлюпал носом,
И я, молясь, занозу вынула легко.

Так и сейчас, сыночек мой, не разрыдайся!
Молчи, крепись, сынок! Пощады не проси!
Перебори мученья! Боли – не поддайся!
И повторяй, как я, лишь «Господи, спаси!»

И раз за разом опускаться начал молот…
Дробились кости, на куски перекрошась…
Но не услышал очумевший Лисий стонов,
Предстала жалкой и ничтожной его власть.

Хлестала кровь, снег под телами орошая,
Кто-то в собравшейся толпе упал без чувств.
Терпели воины, к Спасителю взывая,
И прерывал молитву жуткий костный хруст…

Скончались воины…  Все, кроме Мелитона.
От ран страдая, он лежал ещё живой.
Смотрел на небо он, по-детски в жизнь влюблённый,
Мать ему кудри нежно гладила рукой.

Солдаты, трупы погрузив на колесницы,
К реке поехали, чтоб там покойных  сжечь.
Даже убитых -  Лисий воинов страшился,
Распорядился мёртвых тщательно стеречь.

А Мелитона с ними брать не захотели.
Пускай живёт калека, может, не помрёт?
Взвалила на спину, вдруг, мать сыновье тело
И побрела за колесницами вперёд.

И озирались на неё легионеры,
И не один из них стыдясь, потупил взор.
Центурион жестокий, сам себе не верил. -
Впервые в жизни он испытывал позор.

Так сын и умер, на плечах  на материнских.
Забрали тело. Мелитон теперь, как все…
Сама, молясь, сомкнула мать ему ресницы.
И неожиданно пошёл колючий снег…

На берегу в большой костёр сложили  трупы,
Когда погасло пламя – кости лишь в золе.
Останки воинов швырнули в речку грубо.
Расхохотался Лисий: «В речке – им истлеть!»

Исчезли кости, поглощённые теченьем.
Над пепелищем вился слабенький дымок…
Пытался Лисий  предать  воинов забвенью,
Чтобы никто останки их найти не смог.


                ***
Но в третью ночь епископ Пётр Севастийский
Узрел дружину в необычном  тонком сне.
Стояли сорок человек пред ним так близко,
Что без труда епископ старый счёл их всех.

Они сказали: «Пётр! Кости наши целы!
Ты приходи за ними ночью к речке той!»
И каждый мученик стоял в одежде белой,
И золотой венец сверкал над головой.

В глухую ночь епископ Пётр и прихожане,
Прокрались к речке, чтоб там чудо увидать -
Как звёзды,  кости с глубины им просияли,
И вмиг прозрачной стала тёмная вода.

И люди кости по частицам собирали.
И в потаённом месте скрыли их от глаз.
Честным останкам после свято поклонялись…
Вот здесь мой скромный завершается рассказ…


              ***
Благодарю Вас, ратоборцы неустанные,
За вспоможение в законченном труде!
Пусть торжествует наша Вера Православная!
Пусть вспоминают люди подвиг Ваш везде!