4. Нажимы на Пушкина. В. Блеклов

                10. Нажимы на Пушкина
              Нажимы же на поэта, - на то, чтобы он нашел, себе, секунданта! - осуществлял, под прямым руководством Дантеса, виконт д Аршиак: через свой визит к Пушкину; и, разумеется, через свои записки к поэту.
              Здесь выделяется, кстати, то обстоятельство, что Пушкин, несмотря даже на ноябрьский дуэльный инцидент, к январской дуэли был совершенно не подготовлен, то есть даже, может быть, и не предвидел её. Может быть, виной этому и была, как раз, аудиенция, поэту,  23-го ноября 1836 года. Ведь Пушкин поверил,  тогда, и обещанию царя принять, с его стороны, все необходимые меры по обузданию Геккернов.
              Это, то есть неподготовленность, его, к дуэли, видна, и по самому ходу дуэльной истории.  Видна, к примеру, по срочной покупке им, в магазине Куракина, дуэльных пистолетов.

                Первый нажим
              Все они подробно описаны - у П. Щеголева (Объяснены нам, разумеется, без учета наличия заговора против Пушкина.). При желании вы можете с ними познакомиться по его книге. Мы же приведем вам, здесь, только их (Нажимов, заговорщиков, на поэта.) последовательность.
              Первый нажим,  на поэта, д Аршиак начал с записки на визитной карточке, в которой просил поэта принять, его, для разговора о дуэли, и её условиях. Время, место, оружие, и так далее. И, разумеется, о секунданте поэта.
              Вот как, всё это, выглядит в интерпретации самого П. Щеголева, интерпретации, кстати, объективной: «Д Аршиак запросил Пушкина записочкой на визитной карточке: «Прошу г. Пушкина сделать мне честь сообщить,  может ли он меня принять, и если он не может сейчас, то в каком часу это будет возможно».
 
                Второй нажим
              Второй нажим – это именно его визит к поэту. По Щеголеву – «перед вечером». Кстати, д Аршиак мог явиться, к поэту, именно с пистолетами Эрнеста Баранта. Цель: чтобы именно показать их,  Пушкину; чтобы поэт мог заказать, себе, именно такие пистолеты.
              Здесь он передаст, кстати, и ответное письмо Геккерна, к поэту, и сам письменный вызов, Дантесом, Пушкина на дуэль. Передаст, в общем, важные бумаги, которые поэт, по П. Щеголеву, даже не стал читать: «Князь Вяземский сообщает следующую подробность этого посещения: «Д Аршиак принес ответ. Пушкин его не читал, но принял вызов, который был ему сделан от имени сына».
              После он сообщил поэту, через записку, что «будет ждать секунданта поэта: у себя – до 11-ти часов вечера, а после того часа – на балу у графини Разумовской» (Там произойдет, кстати, через разговор поэта, с секундантом Дантеса, третий нажим на него. Разумеется, со стороны заговорщиков.). И, тоже, кстати, скорее всего, именно после визита д Аршиака, к поэту на дом, Пушкин и поспешил в оружейный магазин Куракина.
              Где и заказал, себе, пару дуэльных пистолетов, скорее всего, лично описанных, ему, именно виконтом д Аршиаком.   
              Другими словами, именно до пяти часов вечера, - или сразу же после пяти часов! - поэт и заказал, в магазине Куракина, дуэльные пистолеты. Другого времени, здесь, уже просто нет.
              Вот как, второй нажим на поэта, выглядит по книге П.Щеголева: «В тот же день д Аршиак сообщил Пушкину, что он будет ждать секунданта его, Пушкина, до 11 часов вечера у себя на дому, а после этого часа – на балу у графини Разумовской».

                Третий нажим
              Третий аршиаковский нажим, это разговор его, с поэтом, на балу, 26-го января, у графини Разумовской. На балу, на котором, кстати, держит тайный контроль, над поэтом, и князь П. Вяземский. Щеголев описывает это обстоятельство, в своей книге, разумеется, без учета, им, наличия николаевского заговора против поэта:
              «Здесь он имел разговор с Аршиаком. Кто-то обратил внимание князя Вяземского на Пушкина и Аршиака. «Пойдите, посмотрите, Пушкин о чем-то объясняется с Аршиаком, тут что-то недоброе», - сказали Вяземскому. Вяземский направился в сторону Пушкина и  Аршиака, но при его приближении разговор прекратился».
              Выделим здесь уже и небольшое расхождение с самим П. Щеголевым. Вера Вяземская зафиксировала, в своих записках, её разговор, с поэтом, об его, поэта,  «ругательном письме» к Геккерну-старшему у нее на вечере 25-го января. Смотрите, об это, выше.
              Следовательно, П. Вяземский, как её  муж, уже просто не мог ничего не знать об этом разговоре и о пушкинском письме к Геккерну. А ведет себя, на балу у графини Разумовской, - уже зная, что Аршиак был секундантом, у Дантеса, в ноябрьском дуэльном инциденте! – до странности, если мягко говорить, вяло. И здесь, в общем-то, попахивает, - если говорить прямо! - именно заговором против поэта, одним из участников, которого, был уже именно П. Вяземский. Однако продолжим разговор именно о поиске, поэтом, секунданта.
              А для Пушкина находка, им, секунданта оказалась – проблемой. После разговора, его, с Аршиаком, на балу у графини Разумовской, поэт вынужден был обратиться с просьбой, - быть его секундантом! - к Артуру Медженису, состоявшем при английском посольстве, «которого Пушкин обожал за честный нрав» (Смотрите книгу П. Щеголева.).
              Получил, по утру 27-го января, через письмо англичанина, отказ. «Таким образом, - заключает П. Щеголев, - в течение дня 26-го января Пушкин не успел найти секунданта». А всё это тоже говорит о том, что Пушкин, и, в общем, и - в частности, не был подготовлен к январской дуэли, и уж, тем более, не искал смерти.
 
                Четвертый нажим
              Поэтому, скорее всего, именно утром 27-го января (Это уже практически доказано пушкинистами прошлого.) Пушкин, перебирая своих знакомых, находящихся, тогда, в Петербурге, вспоминает - о своем лицейском однокурснике. И, вспомнив о нем, немедленно посылает, за ним, своего слугу с запиской.
              Об этой записки упоминает, кстати, единственная племянница Данзаса, говоря, в своих воспоминаниях, что, - названная, выше! - записка долгое время хранилась - у её дяди (У Данзаса; - пояснение В.Б).
              Д Аршиак же поутру, то есть уже 27-го января, посылает следующую записку к поэту практически с теми же требованиями, а именно: найти секунданта (Очередной или, по нашему счету, уже четвертый нажим заговорщиков на Пушкина.). Вот как, все это, выглядит по книге П. Щеголева:
              «В начале 10-го часа Пушкин получил записку от Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина. «Я ожидаю, - писал Аршиак, - сегодня же утром ответа на мою записку, которую я имел честь послать к вам вчера вечером. Мне необходимо переговорить с секундантом, которого вы выберете, притом в возможно скором времени. До полудня я буду дома; надеюсь еще до этого времени увидеться с тем, кого вам будет угодно прислать ко мне».
              Пушкин получает её, - по П. Щеголеву, еще раз выделим! - в начале 10-го часа утра: «В начале 10-го часа получил записку от  Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина».
              По ответной записке, поэта, к  Аршиаку, - датируемым П. Щеголевым «около 10 часов утра» 27-го января 1837 года: «Я вовсе не желаю, чтобы праздные петербургские языки вмешивались в мои семейные дела, поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами» (Далее читайте письмо поэта, по книги П. Щеголева, самостоятельно.), - видно, что поэт еще не нашел себе секунданта.
              Другими словами, К.К. Данзас - еще не приехал на его зов. Но, после «обеда в 11 часов», к дому поэта подъезжает - именно К.К. Данзас. Пушкин - всё объясняет ему. И, после  разговора с ним, отправляет, его, в оружейный магазин Куракина за заказанными им, 26-го января, дуэльными пистолетами. Договорившись встретиться с ним, в условленном  месте, после часу дня.
             Вот как все это выглядит, - и выглядит уже почти с объективной достоверностью! – по книге только что указанного, выше, автора, взявшего, свое описание событий, с записок В.А. Жуковского:
             «С 11 часов обед. Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни. – Потом увидел в окно Данзаса, в дверях встретил радостно. – Вошли в кабинет, запер дверь. – Через несколько минут послал за пистолетами».
             По зову Пушкина или случайно (такое предположение чересчур диковинно!) Данзас приехал, и радость Пушкина, что разрешился основной вопрос, который мучил его все утро, как больной зуб, была велика, бросалась в глаза – «Данзаса встретил радостно в дверях». Когда Данзас вошел в кабинет, Пушкин запер двери: он хотел сохранить в тайне разговор с Данзасом и то поручение, которое он давал ему.
              Объяснился с ним и послал за пистолетами, которые были заказаны им, и закуплены, раньше. После объяснения Данзас уехал; если он приехал по зову Пушкина, не зная, в чем дело, то естественно предположить, что ему надо было дать некоторое время для подготовки, - может быть, даже чисто внешней.
              Он уехал, конечно, условившись с Пушкиным встретиться в определенном месте. Какое поручение получил Данзас от Пушкина? Он должен был быть секундантом при дуэли, которая должна была произойти в тот же день, без всяких отсрочек и промедлений, должен был вместе с Аршиаком решить вопрос преимущественно о месте, - не о времени: время – самой ближайшее.
              Данзас согласился с предложениями Пушкина, и после его отъезда Пушкин стал готовиться к последнему в своей жизни поединку: начал одеваться; вымылся весь, надел чистое белье, приказал подать бекешу, вышел было в бекеше на лестницу, но вернулся и велел подать в кабинет большую шубу и пошел пешком до извозчика.
              Было ровно час, когда он вышел из дому».
Однако продолжим разговор - именно о психологических нажимах, заговорщиков, на поэта  в выделенные нами, выше, дни, то есть именно 26 и 27 января 1837 года, чтобы, собственно, уже логически и завершить, его, перед вами.

                Пятый нажим
              Аршиак - и стоявшие, за ним, заговорщики! - еще не зная, разумеется, что поэт - уже нашел, себе, секунданта, после обеда вновь пишет поэту записку уже с угрожающими требованиями. Краткую суть, которой, мы - уже изложили выше.
              Вот хотя бы несколько строк из нее, подтверждающих не только выделенный, выше, очередной нажим,  заговорщиков, на поэта, но и только что выделенное, вам, выше: «Оскорбивши честь барона Жоржа Геккерна, Вы обязаны дать ему удовлетворение. Вы обязаны найти своего секунданта. Речи не может быть о том, чтобы Вам его доставили. Готовый со своей стороны явиться в условленное место, барон Жорж Геккерн настаивает на том, чтобы Вы соблюдали узаконенные формы. Всякое промедление будет рассматриваемо им как отказ в том удовлетворении, которое Вы обещали ему дать, и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию».
              Заметим здесь, что заговорщики настаивают, - на секунданте именно со стороны поэта! – несколько не по-щеголевски. Дело здесь в том, что, - и так искусственно созданная, заговорщиками,  дантесо-пушкинская дуэль! – могла стать вообще неубедительной, в глазах современников поэта, через поставку секунданта - именно с их стороны. Что, заговорщики, не могли, естественно, допустить.
              Пушкин эту записку, естественно, уже не застанет, так как выйдет из дому, как вы уже знаете, в час дня. Но это - тоже, еще раз подчеркнем, именно нажим, заговорщиков, на поэта, с помощью которых, - то есть специально выделенных вам, выше, нажимов на поэта! – его и заставили вспомнить - именно о своем лицейском однокурснике, о К.К. Данзасе.
              Рассматривать же далее, события 27-го января, - и саму дантесо-пушкинскую, тайно заказанную именно Николаем I, дуэль! - мы, здесь, уже не будем. Не будем потому, что она,  - то есть её главные особенности! – уже довольно-таки подробно рассмотрена, нами, выше. И потому, что о ней, - с достаточной достоверностью! - написано, уже, и у самого П. Щеголева.
              Остановимся, только, ещё на одном событии.   На событии, выделенном – только некоторыми пушкинистами. Вот как оно выглядит у замечательного пушкиниста К.П. Лихостского в его брошюре «Александр Сергеевич Пушкин»:
              «Несмотря на то, что события развивались молниеносно, слух о предстоящей дуэли дошел до ряда лиц из светских кругов, дошли они и до шефа жандармов.
              Данзас впоследствии рассказывал: «На стороне барона Геккерна и Дантеса был, между прочим, и покойный граф Бенкендорф, не любивший Пушкина. Одним только этим нерасположением можно объяснить, что дуэль Пушкина не была остановлена полицией. Жандармы были посланы в  Екатерингоф, будто бы по ошибке, думая, что должна была происходить там, а она была за Черной речкой около Комендантской дачи…».
              Примечание автора к этой заметки: «Екатерингоф и Комендантская дача в противоположных концах Петербурга».
              А важно это событие, - выделенное, кстати, не только К. Лихостским! -  примерно следующим.  Здесь мы собираемся, - как вы догадываетесь уже и сами! – уточнить только что выделенное, выше, событие.  Бенкендорф, разумеется, знал о дуэли. И зная, о ней, послал, жандармов, в противоположную, от места дуэли, сторону.
              И, - что, здесь, тоже важно! - послал, жандармов, именно  в Екатерингоф. Что – тоже показательно именно для заговора. А в Екатерингоф для того, чтобы тоже как-то подольстить – царю-деспоту. Как видите уже и сами, и здесь высшие сообщники, царя-убийцы, прямо  «подыгрывают» - царю-деспоту.
              Здесь же заметим, что в некоторых моментах и сам царь действует, в заговоре против Пушкина, чуть ли не на пролом. К этому можно отнести, к примеру, именно перевоз тела поэта, - по тайному указанию царя, в придворную Конюшенную церковь. Напрямую и напролом потому, что Н.Н. Пушкина уже подготовила, к этому времени, пригласительные билеты для отпевания, поэта, в Исаакиевском соборе.
              Вот, в качестве факта, хотя бы следующая выдержка из книги того же К. Лихостского: «По принятым обычаям перед похоронами было назначено отпевание (траурная церковная служба). Отпечатаны были уже и карточки-приглашения:
              «Н.Н. Пушкина, с душевным прискорбием извещая о кончине супруга её, Двора Его Императорского Величества камер-юнкера А.С. Пушкина,  последовавшей в 29 день января, покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор, состоящий в Адмиралтействе, 1-го февраля в 11 часов пополудни».
              «Исаакиевский собор тогда временно помещался в Адмиралтейской церкви, так как теперешнее здание его только строилось»; - пояснение К. Лихостского. Как видите уже и сами, и здесь царь – весьма бесцеремонен.
              В следующей книги, объем, которой, тоже достаточно большой, мы попытаемся представить, вам, рассказ, или повествование, о тайных надругательствах, которые произвел царь Николай I, - совместно со своими высшими сообщниками, разумеется! - уже над мертвым Пушкиным. Сам же николаевский заговор, против поэта, мы  уже представили, вам, выше. Разумеется, только в его наиболее общих очертаниях.