Пустота

     Хлопья пушистого, белого снега неспешно кружились в свете фонаря. Они падали мне в лицо, за шиворот, облепляли, окутывали, будто желая обнять. Снежинки, словно балерины в белых пачках, танцевали друг с другом, купаясь в тусклом жёлтом электрическом свете. Этот вальс продолжался бесконечно, и чем больше я смотрел, тем меньше хотел отрывать глаз. Снова и снова повторялись их плавные невесомые движения, прекрасные и непостижимые. Но они падали… будучи хозяевами своего танца, не имея равных в своём искусстве, их жизнь была всё же так мимолётна. Укрывая собою землю, даря красоту нашему исковерканному миру, они обречены были быть затоптанными, испачканными, истаявшими.
Если бы они знали, беззаботно кружась в потоках воздуха, что их постигнет эта участь, они всё равно предпочли бы падать с неба? Глупый вопрос. Настолько глупый, что даже меня он заставил горько усмехнуться. Если бы даже ещё до своего рождения мы бы знали… если бы знал я или знала она, или снежинки, так несправедливо ломающие свои невесомые крылья о твёрдую мокрую землю… если бы даже так… мы предпочли бы умирать снова и снова, тысячи тысяч раз, миллионы, миллиарды жизней проживая лишь для того, чтобы падать, снова и снова разбиваясь о собственное отчаянье.
     Нет предела глупости бытия. Даже знай я, что ты, моё прекрасное отражение, мой яркий свет, моя жизнь, умрёшь так просто, лишь грустно улыбнувшись мне, как снежинка безмолвно и безропотно покинув этот мир... я всё равно отдал бы всё на свете, чтобы родится вновь и вновь пережить с тобою эту драму. И пусть наша встреча продлилась бы лишь несколько минут, секунд, мгновений… просто увидеть тебя – уже причина появится  на свет.
     Бог несправедлив…Я опустил голову, взглянув на лежащую у меня на коленях светловолосую, бледную, если не сказать белую, девушку. Даже в смерти она была невыразимо прекрасна. Укутанная белой пеленой, она была похожа на ангела, мирно дремавшего на моих коленях. На её щеках замёрзли мои безмолвные слёзы. Её черты были уже сильно запорошены снегом, но тёплая жизнь, что капала время от времени с моих ресниц на её лицо, сверкала льдом всё так же холодно. Наверное, льдинки сверкали не только на её щеках, но и на моих - я не знал… сколько я был здесь?... и был ли? Я не знал. Всё потеряло смысл. А снежные мотыльки всё кружились в ночном небе, то замедляя, то ускоряя темп, поражая своей пышностью, вечностью…
Время застыло, словно закованное в хрусталь. Холодный, хрупкий, звонкий...
Мне виделась её улыбка в ночной тишине.
Как звучит теперь мой голос?
Если бы ты только…если бы, всего на миг твоё еле тёплое дыхание раскололо прозрачный плен моих замёрзших губ, если бы ты могла услышать меня, уловить мой беззвучный крик,  мой пропавший голос…
     Ничто не нарушало ночной тишины. Лишь тихо падал на землю холодный, печальный снег. Наверное, вместе с тобою умер и этот ненужный, грязный мир.
     Я бессильно обмяк, всё ещё сжимая твои холодные руки в своих таких же мертвенно белых, бесчувственных руках. Снег, слой за слоем, заботливо укутывал нас пушистым, нежным одеялом.
Для нас не существовало больше ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
     Фонарь угас, уступая место розовому робкому свету только что зародившегося дня. Его молодой свет нежно обволакивал всё вокруг, предавая сверкающему пушистому снегу сказочный вид. Кристально чистое небо торжественно встречало далёкое сонное солнце. А откуда-то с небесной высоты летели, неслышно касаясь земли, перья с твоих белоснежных крыльев. Смеялась звонко ты, свои объятья раскрывая мне навстречу. Ещё прекрасней ангела лицо, и невесомая рука моя сжимает еле тёплый воздух.

Бесплотный сон, прозрачный плен,
Иллюзия, смешок судьбы.
Но путь во мгле указываешь ты.
И твои крылья к бесконечности ведут.
Пусть всё это всего лишь сон,
Но он реальнее, чем всё…
Прошу молчи, мой милый друг,
Пусть не разбудит меня звук
Ничьих шагов и голосов.
Навечно здесь, среди снегов,
С тобою, в мёртвой тишине…