Про поэта-Татьяну

по многочисленным просьбам болельщиков.

"Про поэта-Татьяну"
 
Однажды Татьяна решила стать поэтом.
Она сгребла со стола на пол рукавом фуфайки пустые бутылки и окурки, оторвала от бумаги, в которую была завёрнута селёдка кусок с наименьшим числом жирных пятен, принесла из прихожей забытый пожарником Васей огрызок карандаша и села сочинять стихотворение.
"Эх, бля!" - пронеслось нечто неопределённое в голове у Татьяны и она задумалась. Так прошло полчаса. Сплюнув на пол, она встала и подошла к окну. По щекам её катились слёзы. В доме не осталось ничего, хотябы издали напоминающего спирт, поэтому пришлось лезть на антресоли и распечатывать замотанную изолентой пачку Беломора. приготовленного на чёрный день позавчера.
Прошло ещё полчаса. Пачка Беломора подошла к концу.
Татьяна снова подошла к окну и растворила форточку. Форточка держалась на честном слове, поэтому от первого же порыва ветра отвалилась и полетела вниз, во двор. Там раздалось какое-то слабое бульканье, чей-то интеллигентный тенор и визг кошки. Это словно разбудило Татьяну. Она сразу всё поняла и решительным шагом вернулась к столу. В голове её начали роится беспорядочные, но, казавшиеся ей значительными мысли. Почему-то ей вспомнилось, как она последний раз нанималась на работу.
Это было два года назад. Татьяна прочла случайно попавшую к ней в качестве скатерти во время очередного застолья газету. То, что она прочла, было разделом объявлений. Среди прочих, там была недоконца оторванная заметка под названием "требуется". Ниже осталась часть этой заметки: "требуется сотрудник со знанием английского языка на уровне On-Off. Недолго думая, Татьяна оторвала понравившееся ей произведение журналистского пера и сохранила его на груди. На следующее утро, точнее, вечер, придя в себя и переживая приступ тяжелейшего отупения и перегара, она вспомнила об объявлении, как о чём-то долгожданно-светлом, что накануне озарило её жизнь. Надо было идти за пивом, и она пошла, разглаживая опухшими пальцами клочок газеты, выковырянный из лифчика. В итоге она оказалась не у родного пивного ларька, а у учреждения, по адресу, указанному в объявлении. Дело не в том, что ей расхотелось пива, а в том, что прохожие принимали её за глухонемую, смотрели на бумажку в её руках, и, думая, что она заблудилась, направили её именно сюда. Учреждение не имело сколько-нибудь внятного названия, способного удержаться в голове Татьяны, поэтому здесь его упомянуть невозможно, в самом учреждении были пустынные полутёмные холодные коридоры, в разные стороны от которых как недоразвитые отростки отходили комнаты с грязным столом и поломанной мебелью. Людей почти не было. Лишь изредка со странным завыванием по коридору проносились взлохмаченные типы, без признаков возраста и пола. Каким-то чудом один из них оказался начальником этой организации. Из его сбивчивой речи Татьяна поняла, что ему действительно требуется сотрудник, что в обязанности соискателя будет входить несложная процедура манипуляций с электрочайником, но что даже эти действия требуют технической грамотности владения иностранным языком, которому больше никто в учреждении не обучен. Тут начальник икнул, предложил продолжить собеседование завтра и боком удалился в ближайшую комнату-отросток. Весь тот вечер Татьяна провела в приподнятом настроении. Пиво ей казалось как никогда забористым, а Беломор ядрёным. Жаль только, что бумажку с адресом учреждения она потеряла и ни на следующий день, ни потом найти столь долгожданное место будущей работы не смогла. Да вобщем-то и не искала.
Почему-то сейчас Татьяне вспомнился именно этот момент её многообразной, но серой жизни, ещё раз сплюнув на пол и обмусолив как следует языком карандаш она продолжила сочинение своего первого стихотворения.
"****ец!" - подумалось Татьяне. Она почувствовала, что вся горит, что её также безудержно куда-то влечёт и к чему-то тянет, также как тогда, в учреждении, после собеседования. Татьяна прошлась по комнате. Зачем-то подпрыгнула, отчего-то присвистнула и даже крикнула в незакрывающуюся теперь форточку "ёб твою мать!" Татьяна поняла, что сочинять стихотворения и быть поэтом - это действительно величайшее наслаждение. Пусть даже так ничего и не было написано, но ощущение себя в мире искусства, литературы ей очень понравилось.
Поздно ночью, когда глаза её уже слипались, застигнутая предательским сном в коридоре с одолженной у соседей банкой одеколона в руке, еле-еле удерживая уже подвластные не ей, а Морфею мысли, она дала себе слово, что с утра обязательно сочинит что-нибудь гениальное. С тем и забылась. И конечно, всем было ясно, сдержала она своё слово или нет....