Молодильные яблоки. Скаска, типа...

***
Ну, вы, это – рассаживайтеса поудобственей. Кому на лавке местов не хватит, на сундук можете, аль на ларь, а то на голбец.
Щас, бражки хлебну чуток, и расскажу сказочку. Это ничё, ежели хто прежние не слыхал. Тута, почитай, совсем иной сюжетец; а ежели желание есть, дык тама на граммофон всё записано, што допрежь случилоса, сыщете, коли не лень.
***
Короче, в некотором царстве, в некотором государстве жил-был Царь. Откудова мне знать, как ево звали?! Я чё – жил тама, штоли? Так, проездом бывал… Запамятовал, блин! Да и хули вам евойное имя? Царь, и Царь… Царь – он и в Африке царь!
У Царя тово сынуля был, Ванька, Иван Царевич, то бишь, а у тово – жинка, Ленкой кликали, Елена Прекрасная, коли по-вежливому.
Царь-то уж старенький был. Песок из ево, конешно, не сыпалса ишшо, но болячки всяки достали. Особливо простудит с уйдиномой шипко замаяли, мочи никакой не было! Он уж всех лекарей да знахарей попользовал -- и местных айболитов, и гиппократов заморских, а хули толку! Старость – не радость…
Вот, токо один, последний самый, арап какой-то, апонамат (Абуцена, кажись, аль ишшо как-то не по-нашенски), што проездом тама был, насоветовал: те, грит, Царь, надобно молодильных яблоков искушать, да живою водицей запить; а ишшо лучче в ентой самой водице жопу помочить вместе со всеми причиндалами и протчим хозяйством, типа, целебную ванну принять. Тадысь, точно полехчает!
Царь, не долго думая, разослал добрых молодцев по разным краям, повелел сыскать да припереть ему лекарства енти, да токо нифига ни у ково не вышло – все с пустыми руками воротилиса.
Ну, Царь, знамо дело, осерчал -- кому башку велел отсечь, ково на кол посадить, ково на елестрический стул, а кому и самолично по хлебальнику настучал. Таких-то большинство было, чё он, не полный же придурок -- всех добрых молодцев мочить без разбору! Кому-то и в дружине службу нести надобно, и без того недобор от призыва к призыву – каженный второй откосить норовит, сцуки, управы на них нету! А коли война случицца, аль какой локальный конфликт выйдет? Писец, тады – завоюют, нах!
Короче, когда Царю совсем уж невмоготу стало – ни самогон, ни маковый отвар уж не спасали, кликнул он к себе Ваньку.
-- Сынуля, блин, -- грит, -- ежжай-ка ты, надыбай хде-нить мне водицы живой, да яблоков молодильных, аль ишшо каких подобных фрухтов. А не притаранишь, пеняй на себя! Лишу наследства, нах! Не в смысле, престолонаследия – тут супротив закону не попрёшь, а просто оторву те яйки нах, и делай, што хошь потом!
Ванька, знамо дело, перессал от таких батькиных угроз. Видано ли дело – таку жену-красавицу иметь, да её не иметь!
-- Лан, -- грит, -- батя, припру я те, што велишь. Хрен знает, хде енто искать, конечно, ну, да скумекаю чё-нить.
Вернулса Ванька в свой терем, засадил ковш самогону, сожрал груздя соленова на закусь, плюхнулса на лавку, и принялся мозговать, как бы ему половчее царское задание исполнить.
А тута Ленка домой воротиласа из суперсамаркету, жрачки всякой приволокла, да разной хрени ненужной, што по пути всяки коробейники впарили типа задёшево.
-- Што, -- грит, -- пригорюнилса, Вань? Мож, жрать хошь – так енто я щас, мигом! Погодь минуты три, покудова в микроволновке хавчик разогреецца, да и сядем трапезничать.
-- Не, Ленка, кусок в горло не лезет, блин! Батяня, сцуко, обзадачил, хрен знает, чё делать! Хде ентот товар сыскать, ума не приложу, все мозги уж прокисли, думавши.
Поведал Ванька жене о своей заботе.
А Ленка молвит:
-- Вань, люблю я тя, конешно, но тупой ты, бля, как сибирский валенок! Нефик было в школе фигнёй всяческой занимацца, учицца было надобно, как следовает! Лан, не парьса, щас, узнаем, хде ента хрень водицца…
Пошарила Ленка в инете, и грит:
-- Вот, Вань, глянь, што я нагуглила: яблочки молодильные растут в саду у царя Гороха, што в Тридевятом царстве правит, а живой воды вопще до хрена и больше, где начерпать можно. Я те тут адресочки накорябала на бересте – гляди, не потеряй!
Обрадовалса Ванька, засадил ишшо соточку, и стал в путь-дорогу сбирацца.
А тут, некстати, нянька припёрласа, Родионовна. Ну, знамо дело, тут же подключиласа к процессу, стала затаривать чемоданы всякой хренью. Ванька ворчит: отстань, блин, не стану лишнево ничё брать, ты ж знаешь, я налегке завсегда ежжу. Ступай, лучче, медку хряпни столетнева, да посиди на лавке спокойно.
Ну, Родионовна нащщёт чево алкогольнова дюже охочая была. Выташшила из-под передника кружку свою, котору завсегда с собою таскала, нацедила цельную, испила и откинулась к стеночке, сидит, балдеет, не лезет больше. Токо советы всяки даёт иногда:
-- Ты, Вань, -- грит, -- кумулятор не позабудь зарядить у фонарика, а то вдруг тама у них с карасином плохо, чё без свету сидеть станешь? Или: -- ты казны с собой много не бери, не дай бог, обворують, да золото тяжёлое, к тому ж, много не утащщишь; лучче карточку «Американ Экспрессу» прихвати, по ей в каженной стране завсегда можно деньгу получить сколь хошь, аль просто так расплатицца.
А у Ваньки другое в башке.
-- Ленка, блин, -- грит, -- мне подвиг ратный аль ишшо какой совершить, как два пальца обасфальт, ты ж знаешь; а вот как я без тебя буду? Я ж привык тя каждую ночь не по одному разу иметь, хреново будет без ентого дела!
Ну, Ленка не токо прекрасной была, но и премудрой.
-- Ты, Вань, -- грит, -- возьми с собой енту, Зинку резинову, што Родионовна тебе из секс-шопа припёрла. Знаю, што не то, но я щас на еёной роже вышью свой лик, глядишь, и сгодицца на некоторо время!
Недолго думая, выташшила Ленка кукулу с антресолей, достала рукоделие и принялась вышивать! И шёлком, и серебром, и златом, по краю носа бисером прошласа – типа, пирсинг, вопщем, таку шелкографию забубенила – прям, словно фотку свою Зинке на морду приклеила.
Глянул Ванька, заулыбалса.
-- Искусница ты моя, -- грит, -- классно забацала! Глядишь, таперича у меня на енту лахудру резиновую и впрямь встанет, не то, што прежде!
-- Вань, глянь-ко, барахлишка многонько набралось! – Ленка заметила, -- мож, всё ж на джипе те ехать? А то на коне-то несподручно с таким багажом!
Ванька глянул на её сурьёзно так, и молвит:
-- Не-е, Ленка, нафик! У нас в царстве-государстве, сама ведаешь, две беды, ну, которые обе на бухву «дэ» называюцца. С одной ишшо как-то можно сладить было б, при опосредстве асфальтоукладчиков и катков, а вот с дорогами нихрена не получаецца! Мож, в сопредельных заграницах и получче дела обстоят, да токо, покуда доберёсса дотудова, сто раз забуришься где-нить. На танке б ехать, конешно, да токо он соляру жрёт, сцуко, как дюжина джипов, а в дремучих лесах заправок ишшо не настроили… Не, Лен, поеду на добром коне, всё ж…
Простился Ванька с женой, Родионовне помахал, и в путь отправилса.
Долго ль ехал, коротко ли, а оказалса вновь на том перекрёстке, где камень тот бетоновый валялса, исписанный весь. Так светофор и не поставили с той поры, што в последний раз здеся бывать доводилоса. Токо ищщё одна надпись появиласа – «пошли все нах!» Но Ванька не понял куда енто, поскоку направление-то позабыли указать, сцуки.
Ну, налево Ваньке не с руки, хде «женатому быть»; прямо тож не хоцца, хде «головы не сносить» – без башки-то чё делать, ни пожрать, ни потрендеть, ни куни Ленке сделать… Даж поглядеть взором соколиным в даль светлую никак, поскоку очи тож к башке приделаны, промежду протчем.
Хули делать – поворотил грабли вправо, к мясокомбинату. Ничё, думает, добрый молодец я, аль чмошник доходяжистый! Отобьюса, коль наежжать станут, не впервой -- не дам свово Сивку в обиду!
А уж скоро и смеркацца начало. Да и притомилса Ванька, а уж коняка-то вопще еле тащщицца.
Решил Ванька заночевать под дубом, што там ему на полянке одной попалса. Там ишшо кот чёрный к ему был привязанный на златую цепь, всё бормотал чегой-то, токо Ванька по цепи хряпнул мечом-кладенцем, а котяру прогнал нах, штоб дрыхнуть не мешал.
Засадил из баклаги самогону граммов триста,  завалилса под корнями, и захрапел богатырским храпом, аж все жёлуди с дуба пооблетали нах…
Продрал глаза Ванька, когда уж ясно солнышко над макушками дремучих елей поднялоса.
Ёппптттььь!!!
Глядь – нету Сивки евонного, токо косточки обглоданные окрест пораскиданы, да хвост с гривою в сторонке по отдельности валяюцца.
Сожрал, значицца, хтой-то коняку, не уберёг его Ванька! И ладно бы, сцуко, культурно скушал, так нихрена – такой срач вокруг устроил! Никакова понятия об экологии нету у ночного лиходея!
Хули делать? Матюкнулса Ванька, морду в ручье сполоснул, и попёрса дальше пёхом.
Но недолго шёл – вдруг из-за чаши лесной ка-ак выскочит волчара агромадный, и уселса прям поперёк стёжки!
Ванька, знамо дело, за меч схатилса, а зверюга вдруг молвит ему человечьим голосом:
-- Ты, Вань, енто… не серчай на меня шипко. Енто ж я твово коняку слопал. Жрать хотелось, бля, аж лапы подкашивались! Ну, и не стерпел… Я, вопще-то, больше арбузы люблю и прочие всяки овощи, да один козёл, у которого я их допрежь с огороду ****ил, обнёс всё колючкой, да капканов наставил, а поверх плетня ишшо красных флажков понацеплял! Колючка-то мне пох, конешно, мне её зубами перегрызть нефик делать, да и капканы за версту чую, сколь их в хвое не вываривай… А вот флажки, абонамат, ну, никак не могу преодолеть! Ишшо волчонком-несмышлёнышем был когда, заколдовала меня одна ведьма, сцуко, никак супротив тово колдовства не попрёшь!
Выслушал Ванька волчару, и молвит:
-- Ну, а мне хули делать таперича? Пёхом далеко не дочапаешь, а мне торопицца надобно, дело сделать, да к Ленке своей воротицца поскорее!
-- Ну, хошь, на мне поежжай! – Волк ему в ответ. – Бля буду, лучче любова коня домчу, куда надобно!
Почесал Ванька репу, да и согласилса.
-- Лан, -- грит, -- хули делать…
Взвалил на волка свою поклажу, сам сверху взгромоздилса, и погнали они.
А и впрямь, волчишко шустрый оказалса – так рванул, будто закиси азота наглоталса! У Ваньки аж шапка с башки слетела.
-- Э-э, погодь, -- грит, -- шапку потерял!
А Волк ему:
-- Поздно, Вань! Покудова ты говорил, мы уж тыщщу вёрст промчалиса, а за время, што я отвечал тебе, ишшо две!
Вопщем, с такой офигенной скоростью быстро до рубежа государственного добралиса.
Ну, там всё чин по чину, встали в очередь на заставе, дьяки таможенного приказу да казаки заграничные Ваньку обшмонали всего, словно гопники бухарика в тёмном проулке, но ничё не отобрали, велели токо все запасы самогону сдать. Не положено, мол, более двух поллитров на одну харю провозить. Мы, грит, вашенский  самогон задарма со спиртопроводу тырим, нам штоб ишшо  и законным образом ввозили ево, не надобно!
Хули делать, оставил Ванька два пузыря себе, остальное сдал.
Печати нужные получил на докУментах, до кучи на Волка справочку выправил, што свиным гриппом не зараженный, и погнал дальше. Токо на прощанье поднатужился, как следовает, пёрнул, што было мочи:
-- Нате вам, -- грит, -- ишшо и газу халявного чуток! А то, блин, мож, у вас и ево тож в недостатке – много ль газу добудешь, коль одним салом питацца?
Покудова таможенники тама в полной отключке валялиса, Ваньки уж и след простыл.
Долго ль, коротко ли, а добралса Ванька до стольново граду.
На самом въезде, на заставе, тормознули ево менты местные.
-- Добрыдэнь, хлопэць! – грят, -- а кудый-то ты на ентаком транспортном средстве прёшьса?! У нас в стольном граде на таких запрещщено!
-- Чё так? – Ванька спрашивает.
-- А бис ево знаить, на какой-такой горючке он у тя работаить? По морде – дык на чистом сале! К тому ж, екологию нарушать будет, знамо дело.
-- Каким-таким макаром, антиресно, он вашу екологию нарушить смогёт?
-- Да срать станет, мож, прям посреди майдану, бисово отродье! Вопщем, нехай от тута остаёцца, а сам дале чеши пешкодралом!
Хули делать? Оставил Ванька Волка на платной стоянке, а сам дальше на фуникулёре поехал. Потом токо сообразил, чё сделать-то надобно было! Вспомнил, што у ментов на кольчугах написано: «ДАI»… То бишь, «дай!», ежели по-нашенски! А Ванька, блин, не врубилса сразу, што отстегнуть нужно было пару гривен, и вся промблема разрешилась бы единым махом!
Хреново иностранных-то языков не знать…
Ну, не вертацца ж было – поехал дальше. Дождалса остановки «Царский двор», вылез с фуникулёру наверх, подошёл к ограде – высоченная, бля!
Ну, енто Ваньке пох, порешил, токо, темноты дождацца.
Позвонил Ленке: как, мол, ты тама без меня? Та грит – скучаю, Вань, ты уж давай, побыстрее там управляйса да домой воротися поскорее. И еще, грит, Вань, имей в виду – яблоки когда драть станешь, не трожь ветку, што с самово западу, а не то… А тут связь прерваласа – деньги на мобиле закончилиса. Роуминг, блин!
Короче, дождалса Ванька ночи, и полез в царский сад. Забор ему хули – не впервой яблоки тырить, пацаном все соседские сады обтряс не по единому разу! Сыскал яблоньку заветную, глянул – блин, фрухты на ей каки-то странные: круглые, а токмо кверьху вытянутые все, словно лампочки елестрические. В нашенских северных краях отродясь таковых не росло.
Ванька подивился, поначалу, подумал даж, што енто мутанты какие, опосля того, как у них там невдалече от столицы елехтростанция рванула четверть веку назад, да потом вспомнил ботанику школьную. То ж, груши были, блин!
Ну, енто без разницы, конешно, да токо пригодиласа Ваньке наука школьная. Яблоки енти, груши которые, высоко висят, хрен достанешь! Ванька уж и подпрыгивал, и ствол трясти пыталса – всё бестолку. Вот тута и вспомнил он способ, каковым груши околачивают! У него стоял-то уж давно, надобно сказать – раз ночь настала, так у ево завсегда сразу подымаецца, словно молодой дружинник по команде «Подъём!». Вопщем, ка-а-а-ак забубенил Ванька своим причиндалом по стволу, так сразу груши-яблоки сверьху и посыпалиса. Одно даж по балде Ваньке долбануло пребольно, аж искры из глаз полетели. Он сразу едва закон всемирного тяготения не открыл, да передумал. Ну его нах, решил, без меня придумают, когда время настанет.
Насобирал Ванька яблок почти што цельный мешок, штук десять, мож, доверху не хватает. Решил ишшо разок посшибить маненько, штоб уж под саму завязку вышло.
Размахнулса, вдарил… Да вот невезуха – задел, случаем, ту ветку, што с самово западу росла. А к ней, блин, как раз сигнализация была примастырена. Завыло вокруг, зазвенело, лампочки всяки заморгали… Ванька и опомницца не успел, как налетели добры хлопцы из охраны, скрутили белы рученьки, по балде надавали да по бокам напинали, сцуки, и поволокли к царю Гороху, хозяину, то бишь.
-- Чи ж ты, хлопэць, без спросу-то мои груши решил взять? – тот Ваньке молвил. – Пришёл бы ко мне, попросил – мож, я те и так дал бы, в щёт долгу за ваш самогон, аль вопще задарма?
Ванька башкой потряс:
-- Не-е, -- грит, -- хули толку пустой базар вести! Ежели б царица Жулька правила тут у вас, мож, и столковался б с нею, она хоть и жулька изрядная, но не такая сцука, как ты, да и мне как-то с бабами лехше гутарить. А с тобой, рыжей бестией, один чёрт разговору не вышло бы.
Нахмурил брови царь Горох.
-- Жулька, гришь, те больше по ндраву?! Я б те покражу простил, конешно, отпустил бы подобру-поздорову, но за гнилой базар отвечать придёцца! Нут-ко, хлопцы, спровадьте ево в темницу, а поутру разберёмса, што с им делать!
Схватили стражники Ваньку вдругорядь, и в темницу поволокли. Он покочевряжился, малость – одному чуб отодрал, другому ус евонный длиннющщий вырвал, а токо отпинали ево вдругорядь, да бросили в сыру яму, и на семь замков заперли, штоб не убёг, часом.
Долго ль, коротко ль сидел Ванька взаперти, а вдруг слышит, ключи в замках поворачиваюцца. Ну, думает, утро настало, щас на суд поконвоируют.
Он уж решил, што в несознанку пойдёт – знать, мол, ничё не знаю, и ведать не ведаю! Не брал никаких яблоков, хоть усритеся, а просто мимо проходил. Ну, типа, по ошибке замели. Ну, а на крайняк, думает, пригрожу разрывом дипломатических отношений и перекрытием спиртопровода.
Однако, ошибся Ванька.
Глядь – распахивается дверца темницы, и появляецца на пороге гарна дивчина. Ванька аж обалдел – почти што не хужее евонной Ленки! Разве что, малость самую.
-- Ты хто такая? – спрашивает.
-- Я царевна, Ксанкой кличут. – Да знакомицца опосля будем, тикать тебе отседова надобно поскорее!
Короче, вывела Ксанка Ваньку из дворца, через сад проводила до потайного лаза, где две доски в заборе не шипко крепко были приколочены, да по пути ишшо Ванька яблоков молодильных насшибать успел – у него от одново токо вида царевны опять заторчал колом, так што, проблем не было, чем постучать по дереву…
Распрощщалиса возле забора.
-- Жалко, Вань, што ты женатый, -- Ксанка ему молвила, -- а то б, глядишь, на мне мог бы женицца… Ну, да не судьба, знать…
До конечной от центера Ванька на трамвае доехал, а там и до стоянки, где Волка свово оставил, недалече осталоса.
Волк, сердешный, отощщал за сутки, с боков спал… Ванька харч ему, конечно, оставил, да хули такой животине этакая малость! Слопал всё зараз, а штоб соблазну не было охранников аль водилу какова загрызть, Волк приловчилса бензин пить. Ничё – поначалу не особливо пошло, а опосля пондравилоса, даж. Соляру тож пробовал, но не по вкусу пришласа, а вот «девяносто пятый» хлебал литрами!
Забрал Ванька свой транспорт, взгромоздилса на ево, и погнали оне обратно. На бензине-то волчара ишшо прытче бежал – ишшо и реактивной тяги у ево добавилоса. Едва через границу с ходу не пролетели, да тута Ванька спохватилса, што ишшо живой воды надыбать гдей-то надобно.
Ну, Волк ему насоветовал: нефиг, грит, Вань, по лесам шастать, зайди, лучче, в любую лавку аль в шинок, спроси горилки. В аккурат живая вода, а то ишшо и лучче!
Воротилса Ванька домой – тама ему рады-радёшеньки! Батя-Царь щасливый, што лекарства ему привезли, Родионовна вокруг хлопочет, Ленка на шее виснет…
Налили живой воды цельный чан, плюхнулса туды Царь голой задницей, сидит, балдеет… Сам ишшо горилку лопает стаканами, да грушами закусывает. К вечеру и простудит, и уйдинома прошли, и геморрой, до кучи, и ишшо тыщща всяческих болячек. А к полуночи ближе лысина исчезла, светлы кудри на башке выросли, морщщины разгладилиса…
Доволен-довольнёшенек Царь, и все вокруг за ево тож радуюцца.
-- А вот скажи, Вань, -- грит Царь, -- пошто енти малороссы наш самогон ****ят, коли ихняя горилка нихрена не хужее?
За мужа Ленка ответила:
-- Хто ж знает, батюшка… Из-за тово всяка хрень на свете и творицца, што люди разных нациев друг-дружку понять никак не желают…

Тут и сказке конец, тем боле, Ванька с Ленкой в покои сбёгли, уединилиса, Царь нажрался, сцуко, и отрубилса прям в чане, нянька с ним, до кучи, нализаласа и тож в отключке, Волк надыбал поблизости огород да туды подалса баклажаны жрать…
Ну, а мне горилки не досталоса, придёцца комуй-то из вас опять за пузырём в магазин чапать!