Маклерша

 Кто то назвал это ироническим детективом, кто то полным бредом... я пожалуй назову это беЗЦеллер... потому что при написании этого произведения,так же как и во время описанных событий  не было никаких целей- всё было просто так.......



ВСЕ ОПИСАННЫЕ СОБЫТИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИМЕЛИ МЕСТО В РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ.
ИМЕНА, ФАМИЛИИ И НАЗВАНИЯ НАСЕЛЁННЫХ ПУНКТОВ ИЗМЕНЕНЫ ДО НЕУЗНАВАЕМОСТИ.
ВСЕ СОВПАДЕНИЯ С РЕАЛЬНЫМИ ЛИЦАМИ СЧИТАТЬ НЕ­СЛУЧАЙНЫМИ...за исключением одного...

                17 августа  2010  УМЕР  ОДИН ИЗ ГЕРОЕВ  ЭТОЙ  КНИГИ...ОН БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМ, ЧЬЕ ИМЯ ЗДЕСЬ НАСТОЯЩЕЕ....
                ПОСВЯЩАЮ  СВОЕМУ МЛАДШЕМУ БРАТУ  МАКСИМУ
– 1 –

"Здравствуйте, с Вами говорит автоответчик. Меня либо нет дома, либо я не подхожу к аппарату. После длинного сигнала Вы можете покричать, и через несколько минут, я либо возьму трубку, либо не возьму. Говорите, Вас слушают……
- Привет. Это Север. Извини, что рано, думал застать тебя дома. Есть вариант - выхлоп процентов восемьдесят…
Господи, восемь часов утра! Воскресенье! Какого хрена? Опять же выхлоп - заманчиво. Встать - не встать, хотелось бросить чем-нибудь в телефон, но ему уже в который раз повезло - рядом не было ничего, кроме полной окурков пепе­льницы. Ника открыла глаза, потянула за провод горластый телефон и сняла трубку:
- Да. Привет. Спала. Ты вообще-то в курсе сколько времени? Соображаешь, что по телефону я такие вопросы не решаю. Ладно, приезжай, но не раньше обеда. Нет, раньше не могу. Нет. Ладно, давай в десять. Пока… Дебилы! Ни выходных, ни праздников.
Ника легла на диван, закурила и попыталась пред­ставить, что бы это могло быть за предложение. Северов не был уже месяцев семь. После последней с ним сделки не осталось никаких ярких впечатлений. Северов, как и все компаньоны-однодневки, как и все ее клиенты, обещал после оформления устроить пикник, шашлык, но как только по­пилили бабки, укатил их пропивать и более полугода даже не звонил. Северова чаще называли просто Севой, как его звали по имени, мало кто помнил. Возраста он был весьма неопределенного, характер можно было определить дву­мя, тремя словами, самым подходящим из которых было "мутный". Что же касается внешности, то при каждом удоб­ном случае Ника не забывала его подковырнуть, что фамилия Северов ему досталась от папы, который был снего­виком. Почти одинаковых размеров голову и пузо Севы нес­ли на себе короткие, кривые ножки. Человеком Сева был подвижным, дружбу чаще заводил с людьми подобными себе, с сомнительным прошлым, настоящим, будущим. В этот раз Сева должен был прийти не один, можно было представить, какой кадр будет с ним в доле.
Ника докурила сигарету и погрузилась в сладкие думы: "Ну вот, как всегда, работа не может закончиться. Скиды­ваешь один вариант, сам собой появляется следующий. Может быть, с этой сделки я наконец-то смогу нанять водителя". Домыслить о том, куда можно будет потратить деньги, ей по­мешала скрипнувшая дверь маленькой комнаты. В трусах до ко­лена, длинный и худой вышел Максим:
- Кто звонил?
Ника потянулась еще за одной сигаретой:
— Тебе важно?
— Нет.
— Зачем спрашиваешь?
- А что, я не имею права знать, какой мудак на этот раз испортил замечательное весеннее утро, да к тому же воскресное?
— Ну, почему же. Этот мудак - Северов.
— Что продаем?
— Пока не в курсе.
— Что покупаем?
— Слушай, ты куда шел? В ванную? Вот и иди, мойся, писай, какай, и я буду, уверенна, что тридцать - сорок минут у ме­ня на сладкую дрему будут. Свободен.
Максим гордо прошествовал в ванную и, уже закрывая дверь, и спокойно сказав "дура", щелкнул шпингалетом.
Минут тридцать действительно можно было подремать, если бы не кошка. Серафима была практически безголосой, но еду выпрашивала настойчиво: садилась напротив и молча смотрела в глаза, ее хватало надолго. Поэтому пришлось встать и дать ей рыбы. Кран на кухне отвалился еще неде­лю назад, поэтому водой воспользоваться было можно только  в ванной.
— Ты там умер? - Ника пнула дверь в ванную.
— Утонул!
— Максим, не буди во мне зверя, выходи, ты не один!
— Ника, ты меня пугаешь, с кем же я здесь?
— Не ехидничай! - Ника начала злиться.
Не спеша, Максим открыл дверь, Ника вытолкала его из ванной и хлопнула перед его носом дверью.
Когда она в халате и с полотенцем на голове вышла из ванной, из кухни уже пахло не рыбой, а кофе.
— Что братец, заглаживаешь вину перед старшей сестрой?
— Никак нет! Просто накуриться не с кем.
- Только не уговаривай меня, - она взяла с подоконника па­пиросу и стала   вытряхивать из нее табак.
Кофе и терпкая папироса придали смысл жизни, воскре­сенье уже не казалось таким испорченным. В дверь позво­нили. Ника сняла, наконец, с головы полотенце, расчёсываясь на ходу, подмигнула брату и весело сказала:
— Я думаю, беседа будет содержательной!
Северов был необычно пунктуален. С ним, как он и обещал, было два приятеля. Сева представал их:
— Ника, это Троцкий Стас, это Олег.
— Троцкий, что политическая проститутка? А Олег наверня­ка вещий? Коней не боитесь,      батенька? А то я не од­на, знаете ли.
Максим поставил чайник и вышел из кухни. Ника улыб­нулась гадкой улыбкой новым гостям, отвела в сторону Северова:
- Слушай, Сева, ты что дурак? Где ты откопал этих ублюдков? Ты что, не видишь, какие у них рожи? Этот Олег! Он же типичный наркоман! А этот Троцкий - он, что живет на по­мойке? От него же прет, как от наодеколоненного борова.
Ника кричала шепотом, Сева пытался заткнуть ей рот:
— Чего ты орешь? Ты же их в работе не видела! Ты хоть вы­слушай, ведь бабки, неплохие бабки можно поднять. Сева пытался быть убедительным, ему очень, очень хотелось денег.
Ника молча кивнула и прошла к своим малознакомым посетителям.
- Что ж, господа, если вам угодно, изложите все, на что вы расс­читываете.
Ника не отличалась особенным гостеприимством, но чаю у нее можно было попить всегда. Пока она заваривала чай и разливала по пиалам, предполагаемые компаньоны объясняли, на ком и на чем можно заработать. Из всего изложенного можно бы­ло понять саму суть предлагаемого варианта. В одном из новых районов нашего не очень большого, но и не очень маленького провинциального города, на третьем этаже девятиэтажного дома проживает некая госпожа Нинель .На попечении, которой находятся трое детей, один из которых пре­бывает в возрасте подходящем для отдания долга Родине, и изо всех сил косит от исполнения этого долга. Кроме этого нера­дивого отпрыска и двоих помладше у малограмотной Нинель висит на шее муж наркоман с двадцатилетним стажем, и брат – алкоголик. За свою двухкомнатную квартиру данная особа предполагает получить такую же двушку, правда в отстойном районе, правда в бараке, правда с печным отоплением. Ко всему прочему, считая себя "далеко не дурой" и, понимая, что у нее задолженность и разница между квартирами не малая в цене, Нинель также рассчитывала на получение этой разницы наличными ку­пюрами в размере пяти тысяч рублей. Из расчета, что ее квар­тира стоила на тот момент порядка девяноста - ста тысяч руб­лей, а предлагаемая ей "равноценная квартира" около пятнад­цати тысяч рублей, плюс пятерка доплаты, плюс пятерка документы и, если сминусовать все предполагаемые зат­раты от реальной стоимости квартиры, то получается довольно внушительная сумма, которую мы смело можем считать зарабо­танной и также смело поделить. Как оказалось, денег для пер­воначальных вложений ни у кого нет, их необходимо где-то искать. Именно Нике и была определена роль искателя финансов. Деньги Ника почти всегда могла перехватить у сво­ей приятельницы с четко оговоренными сроками и процен­тами. Всех членов только что сколоченного трудового коллектива подобные условия устроили. Дело оставалось за малым,  съездить к этой приятельнице и убедить ее дать денег.
В долгий ящик это дело Ника откладывать не стала и, предварительно созвонившись, поехала к сердобольной подру­ге.
БОЛОТАЕВА была старше Ники во всех отношениях и внут­ренне, и внешне. Если Нику иногда называли "акулой", то ря­дом с Болотаевой она себя чувствовала даже не щукой, а не очень увесистой щурагайкой. Имея за плечами огромный опыт обрабатывания денег, Болотаева обладала та­кими незаменимыми качествами, как дар убеждения, предчувствие легких бабок и  немаловажным чутьем одним известным местом неприятностей, потому крайне редко попадала в ко­сяки, так как вовремя и умело ретировалась.
Окружала себя любимую Болотаева людьми нужными. В Нике она видела не глупую, но и не умную девочку, руками которой она могла нагрести себе столько, чтобы и ей хватило, и Ника посчитала бы, что не хило заработала, да еще и оказала неоценимую услугу Болотаевой.
Болотаева легко согласилась дать необходимую сумму, не забыв обговорить немалые проценты. Давая Нике денег уже не в первый раз, она затаскивала её в свое болото финан­совых отношений.
Деньги были взяты, и все началось по заранее обговоренному плану. Стас Троцкий регулярно заезжал за Никой, и вместе с Нинель совершались поездки во все необходимые инстанции. Сначала Нинель потребовала денег на продукты и обувь, затем на выпивку для старшего детеныша. Ника, зная по своему опыту, выдавала деньги под роспись руководителю данного предприятия, и уже в течение двух недель пыталась добиться у Троцкого, когда будет доверенность на квартиру Нинель. Когда же, наконец, все деньги Троцким и его "оруженосцем"
Олегом были выбраны, они исчезли, оставив расписку и листочек с паспортными данными и адресом
Прошла неделя, две, а они так и не появлялись. Ничего не оставалось, как разыскать этих ублюдков, потому что, как только их не стало, Нинель не просто отказалась что - либо менять, а выпучила глаза и заявила, что все это время она считала Нику и ее "сотрудников" работниками соцобеспечения, и ни о каком обмене квартиры с ней никто не говорил. В до­весок ко всему сказанному Нинель вручила  Нике справку из психоневрологического диспансера, в которой значилось: "Петрова Нинель Абрамовна состоит на учете……….."

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Полтора литра теплого джин-тоника играли воздушными пу­зырьками. Было грустно, хотелось напиться и поплакать. Ника не любила стаканов и кружек, поэтому из посуды предназначенной для питья, были только пиалушки. Джин-тоник медленно небольшими порциями начал перекачиваться из бутылки в пиа­лу, из пиалы в организм Ники. После половины уничтоженного таким образом чудесного напитка Нике очень захотелось пообщаться. Но, увы, общаться можно было только посредством телефонной связи. Звонить было в ломы, а скука с каждой мину­той подбиралась все ближе. Но не бывает так, чтобы у чело­века, которому есть что выпить, взял бы и не нашелся собу­тыльник, готовый поддержать его в таком нелегком деле. Поэтому неожиданный звонок в дверь был маленьким спаси­тельным кирпичиком в строительстве лестницы, которая вела в заоблачное счастье. Пытаясь угадать, кто бы это мог быть, Ника отправилась навстречу настойчивому звонку. В дверях с лучезарной улыбкой и бутылкой водки стояла Мурлыкова Даша.
— Привет, к тебе вообще можно? - спросила   Даша, уже разу­ваясь.
К принятию водки подруги были готовы обе. Третьего было решено не искать, а уговаривать друг друга к излияниям Ника и Даша не стали. После допитого тоника и слегка пригублен­ной   бутылки водки им уже и вдвоем стало скучно. Было просто необходимо искать кого-то, кто мог бы скрасить их безнадежное одиночество. Среди предложенных Дарьей объектов был-таки, выбран один весьма достойный претендент на ее руку и сердце. Надо сказать, что Дарья Мурлыкова была особой весьма миловидной наружности, находилась уже год в послеразводной эйфории, которая, как правило, делает любую женщину более привлекательной и придает ей какие-то необъяснимые флюиды на кои и реагируют особи противоположного пола. После разва­лившегося брака Даше осталась малень­кая дочка и фамилия мужа, которая ей почему-то приелась, и очень хотелось чего-то нового. Фамилия Насосов ей нравилась меньше, чем Мурлыкова, но после убеждений Ники, что не фами­лия красит человека, Даша сдалась. Способом связи был выб­ран подручный, и Ника набрала номер Насосова. Насосов спал, он всегда спал, независимо от времени суток, когда его не беспокоили. Ника не стала ему долго объяснять, что от него требуется, а сказав с предельной откровенностью, что его ждут с бутылкой водки на случку, с чувством выполнен­ного долга положила трубу на аппарат. Насосов не заставил себя ждать долго и прибыл на своем личном автотранспорте марки "копейка".
Надо ли рассказывать все происходящее в этот вечер. Было необычайно весело. Когда утром, проснувшись с тяжелой головой и знакомой сухостью во рту, Ника вспомнила, что нужно разбудить Максима на работу, она вошла в его комнату и сразу поняла все: "Они друг другу понравились». На кровати Максима спали Дарья и Насосов. Самого обладателя этой односпальной кровати почему-то не было. Но на данный момент это был не вопрос. Вопрос был  в другом, чем начать утро? И он решился сам собой. Под столом на кухне невесть от­куда стояла баночка какого-то замысловатого коктейля. Было бы не красиво не разделить утреннюю трапезу с засидевшимися гостями, и Ника решила их побеспокоить. Честно отпив половину содержимого баночки, она стала нас­тойчиво стучать в двери, на что незамедлительно почувство­вала несколько хлопков по спине. Ника подпрыгнула и уви­дела Насосова.
— Ты кому стучишь? - не скрывая удивления, спросил Насосов.
— Тебе.
— А меня там нет.
— А где ты?
— Я? Я - здесь!
— А Дашка? — Ника была немало удивлена 
— Она в ванной, - Серега взял из рук Ники вожделенную баночку и тоже честно допил оставшуюся половину. Когда почти счастливая Дарья выплыла из ванной, Серёга Насосов и Ника дожаривали яичницу и разливали из запотевших бутылок пиво по  пиалушкам. Увидев, столь греющую душу картину Даша выразила свой  восторг продолжительным визгом.
Допив бодрящий напиток и бросив пиалу в раковину, Насосов очень оптимистично спросил:
— Ну что, подкрепились? Собирайтесь, поехали.
Дарья и  Ника переглянулись:
— Куда?
Насосов удивился:
— Как куда? Навстречу проблемам! Искать...
— Кого? — Ника еще не все воспринимала реально.
— Как кого? Троцкого, но сначала к Максиму на мойку.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

На мойке всегда было весело. Совладелец мойки Эдик был очень важным. Все его знакомые и незнакомые делали вид, что очень уважают его важность и "деловую хватку". Конечно все "верили" этому "просто Эдику", что он де "со своими связями"… Откровенно жалели Эдика за его огромные долги, за его наивность. Эдик умел вызвать симпатию, особенно нравилось всем, бывающим на мойке, когда пьяный начальник Эдик с напускной важностью бегал во вверенном ему хозяй­стве и изо всех сил пытался быть очень, ну очень строгим начальником.
С этого дня Ника, Насосов и Дарья стали частыми гос­тями на мойке. На улице была весна, грязь и, что немаловажно теперь была возможность завязать столь неприятное обще­ние с общественным транспортом.
После пребывания на мойке было решено поехать на поис­ки Троцкого и Олега. Прокатившись по всем местам возможного посещения уже бывших Никиных компаньонов, неразлучная троица все больше разочаровывалась в своих тщетных поис­ках.
Две недели, а может быть и три беспробудного   ве­селья и ничем не закончившихся поисков привели друзей к единому мнению "Так жить нельзя". И начались параллельные "творческие" поиски – ГДЕ ЗАРАБОТАТЬ ДЕНЕГ?
        После очередных поездок по грязному городу к предло­жению поехать на мойку все отнеслись положительно. Вре­мя от времени и Ника и Дарья позволяли себе расслабиться папиросами с чудесной начинкой. Пока машина мылась, они с завсегдатаями мойки символично раскурили пару "трубок мира". Тем для разговоров в таких случаях было превеликое множество, но особенно в этот день забавляла всех исто­рия про тетку по имени Надежда Ивановна, которая пришла на мойку и в течение часа жаловалась на своего  мужа, Весь смысл ее жалоб сводился к тому, что муж - подлец и жизни не достоин. Проще говоря, дамочка, зная, что на мойке нередко бывают ребята с квадратными скулами и отсутствием  интеллекта, разыскивала для своего мужа–обидчика киллера.
         Насмеявшись от души над глупой женщиной, Дарья, Ника и Насосов решили съездить к кому-нибудь, отобедать. Ближе всех оказался дом Насосова, тем более что Ника вспомнила о кли­енте, которого ей предложила Болотаева и, было необходимо ему позвонить.
         Откушав у Насосова пельменей, решили оставить Дашку у него дома для приготовления ужина. Ника и Сергей собрались поехать на встречу с болотаевским клиентом. Каково же было их удивление, когда, усевшись в машину, они услышали непонятные движения на заднем сиденье. Ника обернулась первая:
— О, господи! Кто это?
— Мужик.
         На заднем сиденье действительно храпел мужик. Серега вы­шел из машины, открыл дверь и попытался его вытащить, но мужик напрочь не хотел выходить, а очень даже сопротив­лялся, орал и матерился. После пятнадцати минут борьбы с незваным гостем и Нику и Серегу единогласно посетило правильное решение. Если мужик добровольно не хочет покидать "копейку", его нужно сдать в вытрезвитель. Благо, это заве­дение по пути.
Под песни и размахивание руками они доехали-таки до "трезвяка". Поскольку въезд на территорию был разрешен только служебному транспорту, остановились за воротами этого славного заведения. Ника, дабы не оставаться наедине с незнакомым пьяным мужиком, вызвалась пройти это рас­стояние пешком и объяснить доблестным стражам порядка, что собственно произошло. На крыльце, ласкаемые весенним солнышком, стояли три пузатых рыцаря в серых формах с дубинками. Ника уверенным шагом прошла через двор и об­ратилась к старшему, по ее мнению, милиционеру:
— Не будете ли Вы столь любезны, и не окажете ли нам услугу?
Люди в сером заинтересованно посмотрели на Нику:
— В плане?
— У нас в машине пьяный мужчина.
— Ну и что?
— Как что?! Заберите его.
— Как его зовут?
— А Вы думаете, я знаю?
— Ну, отвезите его домой.
— К кому? Ко мне или к Вам?
— К нему!
— А где он живет? — Нике начинала нравиться такая беседа. Доблестные носители резиновых палок переглянулись и почти в голос сказали:
— А мы должны знать, где живет? Это же Ваш знакомый.
— Это не наш знакомый! — Ника плохо понимала, в какое рус­ло перетекает разговор, — Заберите мужика! Я не знаю, чей он, кто он и откуда.
     Милиция явно понимала еще меньше.
— Постойте, мужик где? У Вас в машине? У Вас. Значит, мужик Ваш. К тому же, девушка, в какой машине? Вы же пешком! Вы в порядке?
— Я в порядке! Машина за углом, мужик в машине — ЧУЖОЙ! Понимаете? ЧУЖОЙ!
     После двадцатиминутного взаимного непонимания эти умней­шие из представителей рода человеческого решились таки пройти к машине и посмотреть на мужика.
            Общими усилиями с применением всем понятного лексикона и резиновых палок, пассажир был извлечен из своего убежища.
Ника нервничала, на первую встречу с клиентом не очень-то хотелось опаздывать. Серёга, не останавливаясь, просто ржал.
— Слушай, чего ты ржешь? Мы потеряли сорок минут. Думаешь, нас еще кто-нибудь ждёт? — Ника ждала ответа минут пять. Серёга перевёл дыхание и, наконец, смог заговорить:
— Если учесть, что мы выехали на двадцать минут раньше назначенной встречи, то опаздываем мы опять же не больше, чем на двадцать минут. Теперь тебе легче? Доедем, посмотрим: ждут - хорошо, не ждут - позвоним, передоговоримся. Ну вот, уже и доехали. Никого. Подождём?
— Подождём. Серёга, у нас же где-то были газеты. Может, кроссворды погадаем пока? Кстати, сидим тут с мамой, она вслух читает вопросы из кроссворда: "вид насилия, пять букв, пос­ледние две "ет"' Представляешь, я даже ещё и подумать не успела, она сама себе отвечает и пишет "МИНЕТ". Я в шоке, говорю ей ''Мама какое же это насилие?", она: "Кому как, зна­ешь ли!"
         Серёга задумался и очень серьёзно спросил:
— Ну?! Какой ответ-то?
— Какой, какой? "РЭКЕТ".
Насосов посмотрел на часы, клиентов так и не было.
— Ладно, поехали. Не дождались, наверное. Ника оглянулась, из-за угла вывернула видавшая виды иномарка.
— Серёга, давай подождем, может это и есть Костя. Машина остановилась, из неё вышел молодой человек, подошёл к "копейке", заглянул в окно:
—Вы, случайно не Ника?
Ника вышла, заулыбалась, и явно чувствуя себя виноватой, спросила:
— А Вы, наверное, Костя? И уже подъехали второй раз? Извините, мы  немного задержались.
— Немного? — Костя поднял брови, — это мы немного опоздали, но, правда, у нас уважительная причина, если Вам, конечно, интересно. Мы с другом перед тем, как поехать на встречу с вами, решили заехать к его отцу на дачу. Ну, думаем, ещё часик есть, успеем обернуться. Заехали. Взяли всё необходимое, соби­рались уже обратно ехать, видим, бежит сосед-пенсионер: "Ребята, помогите, пожалуйста! У меня в даче какой-то мужик спит" Пошли, смотрим, точно - мужик. Попытались его растолкать, но он в ответ только "му"  да  "му" -никакущий. Друг мне и говорит: "А чего с ним цацкаться. Давай его в багажник и в "трезвяк" завезём. Всё равно по пути." Сказано - сделано. Погрузили. Приезжаем в вытрезвитель. На крыльце стоят три мента. Я им говорю: "Ребята, у меня там, в машине мужик, забе­рите, а?" 0ни на меня смотрят так понимающе и спрашивают: "А мужик чужой фамилии и адреса, конечно, не знаете?" Я просто поразился их догадливости: "Да, говорю, чужой." Они ржут: "Ну, пойдём, говорят, посмотрим. Подходят к машине: "Где? Где мужик-то, за рулем который?" Я говорю: "Нет в багажнике." Я никогда не видел таких радостных ментов. Представляешь?
Ника и Сергей слушали. еле сдерживая смех, и в голос отве­тили :
— Представляю!
         Порешав все рабочие вопросы с Константином, Ника и Сергей решили ехать не домой, а потому как находились в непосредственной близости к местопроживанию Северова, поехать к нему.
         Северов пребывал в состоянии близком к коматоз­ному. Н. Накануне ему пришлось бороться с зелёным змием и, что естественно в  неравной схватке победил-таки змий. РазумеетсяРазумеется, первым вопросом Севы был:
— Деньги есть или водка?
Ради единственной цели - преследования друзей Севы было решено пожертвовать деньгами, оставленными на бензин. Водка шла хорощо, вернуться не обещала, и, благодаря ей роди­мой, из Севы практически без усилий удалось вытянуть много полезной информации. Из всего рассказанного Севой можно было сделать выводы, что искать больше никого не нужно, а достаточно занырнуть в один из вариантов Троцкого, отработать­ся и забрать бабки. Но! Для этого опять же были нужны деньги.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Ехали молча. Насосов завёз Нику к ней домой. Дома была голодная кошка. Ника дала ей рыбы и уселась в кресле перед телевизором играть в денди. Мысли её были только о том, где взять денег, поэтому с максимальным успехом играть она могла только в "Тетрис". Хватило её меньше, чем час.
Звонил телефон, но Ника не подходила. Наконец, когда телефон назвонился, а автоответчик наговорился, Ника, ус­лышав знакомый голос, сняла трубку:
— Да дома. Ты где? Нет, не уйду.
Максим терял уже третий ключ. Нике хотелось его проучить, но ей его было всегда жалко. Когда он пришёл, Ника была к нему как-то необычно внимательна:
— Чай будешь?
Максим проглотил пару бутербродов, допил чай, пристально посмотрел на сестру:
— Чего ты хочешь от меня? Что-то ты сегодня нереально добрая.
У Ники по-прежнему было загадочное лицо. Она вытащила из холодильника спичечный коробок, включила кассету с песней "Барселона" и молча закурила.
Максим понимал, Ника будет думать. Взял коробок, высыпал содер­жимое на лист газеты и умело забил содержимое коробка в папиросу. Ника перемотала кассету и уже в третий раз поставила "Барселону". По батарее стучали соседи. Максим убавил му­зыку и в очередной раз поинтересовался:
— Может, расскажешь?
— Может и расскажу. Ника взяла из его рук папиросу, об­лизнула палец и провела по краю папируса. Щёлкнула зажигалкой,  глубоко затянулась.
— Где ты был? На мойке? Кого видел?
— А кто тебя интересует?
— Надежда Ивановна.
Максим ухмыльнулся:
— О! Нам стали нравиться женщины?
— А почему бы и нет? Особенно в таком почтенном возрасте, как она. Ты знаешь, где её найти? — Знаю, а тебе зачем?
— Расскажи-ка про неё.
Максим прикурил сигарету, одну подал Нике:
— Ну что ж слушай. Приехала она с мужем с Дальнего Восто­ка, привезли безналом с поллепёшкипол-лепешки, ездят на "Мицубиси", муж живёт на даче, мутит в каком-то мелком бизнесе, время от времени, заезжает домой, отстёгивает ей два косаря на месяц и опять на дачу/
— Откуда такие подробности?
—  Так ведь весь двор и вся мойка знает.
— О чем? О том, что она хочет его убить?
— И об этом тоже. Но кто пойдет-то на это? Она же дура.
— Дай мне её телефон.
Максим порылся в записной книжке, ничего не нащёлнашел.
— Он записан в журнале на мойке.
Когда Ника ложилась спать, она точно знала, где возьмёт деньги.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

На мойке было, как обычно. Дымовая завеса и гогот. Ника, Дарья и Насосов приехали на этот раз не машину мыть. Ника подошла к Эдику и попросила:
— Эдик, дай мне твой журнал.
— Зачем?
— Нужно.
— Скажешь, зачем, дам.
Ника и так не собиралась ничего скрывать
— Мне надо выписать номер телефона Надежды Ивановны.
Эдик выпучил глаза:
— Ты что, дура? Тебе работы мало?
—Да нет, работы много, денег мало.
Эдик был не просто добрым, он был законопослушным.
— Только не говори, что ты хочешь его убить.
Ника обняла Эдика за плечи и, заглянув ему в глаза, сказала:
— Эдичка, мне кажется, ты чего-то недопонимаешь. Я никого не собираюсь убивать. Я просто хочу денег. Понимаешь?
— Нет. Как ты собираешься взять у неё деньги?
— Очень просто, она сама мне их отдаст.
Эдик взял со стола журнал, отдал его Нике и предложил:
— На, бери, но с условием - ты проставляешься. Добро?
Нику такая сделка устроила.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Надежда Ивановна, как будто ждала звонка. Ника стояла перед зеркалом и изображала очень серьёзный вид. Для пущей интриги подышала в трубку и заговорила, как можно белее глубоким голосом с характерным придыханием:
— Здравствуйте, Надежда Ивановна? Мне известна Ваша проблема, и я могу её решить. Вы одна дома? Можете говорить? Я сейчас положу трубку и перезвоню через две минуты, а Вы расскажите мне все, как можно подробнее.
Насосов подключил параллельный аппарат и вставил в авто­ответчик новенькую кассету. Ника ещё раз набрала номер. Надежда Ивановна оказалась женщиной весьма недалёкой,  болтливой и поведала свою душещипательную историю в ярких и мельчайших подробностях.
Встреча Надежде Ивановне была назначена через два дня в городском саду. Ника положила трубку.
— Ну что? Полдела сделано. Теперь давай перекусим и отправимся в общагу, где до нас был Троцкий с Олегом.
По приездуприезду в общагу, Нике не составило большого труда найти комнату, в которой отрабатывались кинувшие ее ком­паньоны. Двери комнаты выделялись из всех прочих своей яркой, разноцветной окраской, множеством заплаток из фанеры, от­сутствием замка и характерным запахом.
Сергей и Ника подошли к дверям, постучали, но, не услышав никаких звуков, толкнули её и вошли. Их взору предстала ком­ната размером три на четыре, от пола до потолка заставлен­ная самодельными стеллажами, изготовленными, из древесных отходов. На окне свободной оставалась только форточка, затя­нутая почерневшей от времени марлей. На табуреточке в углу, свободном от хлама, восседал колоритный пенсионер. Ника про­тянула ему руку:
— Я - Ника, а Вы?
Мужчина встал, вытянулся во весь свой рост и чинно пред­ставился:
— Степан Степанович, где Стас?
— А почему Вы решили, что мы знаем Стаса?
— Стас рассказывал про Вас.
— Да? - Ника удивилась, — и что же он рассказывал?
— Он говорил, что Вы юрист и сможете мне помочь продать мою комнату.
Ника облегчённо вздохнула:
— Это меняет дело. Конечно же, я Вам помогу, но при несколь­ко других условиях. Вы, милейший, не будете продавать свою комнату, а обменяете ее с доплатой на домик в деревне. Дабы нам не быть виноватыми в том, что Вы можете остаться на улице. Так устраивает?
Степана Степановича не пришлось долго уговаривать, он быстро понял, что от него требуется. Уже к вечеру у Ники и Сергея была на руках доверенность на продажу комнаты и покупку дома.
Степаныч был лёгким клиентом. В восемь часов утра следую­щего дня он уже ехал вместе с Никой и Насосовым за сорок километров от города смотреть дом. Дом Степаныча устроил, и теперь оставалось решить детали. По дороге домой Степаныч рассказывал про свою многочисленную родню, и из этого раз­говора выяснилось, что в его комнате прописан ещё и брат. Этого ни Ника, ни Насосов никак не ожидали. К тому же уже после обеда выходило объявление о продаже комнаты. А когда ко всему прочему выяснилось, что брат живёт в Казахстане, их это и вовсе не обрадовало. Серёга запаниковал, до Казах­стана было километров шестьсот-семьсот. Денег не было.  Дорога поездом займет два-три дня.
При въезде в город Степанычу была куплена бутылка вод­ки, которая придала ему колоссальную уверенность в том, что всё будет хорошо. А ещё через пятнадцать минут Степаныч был готов отправиться в Казахстан.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

— Сколько времени? - Ника искала по всей машине часы. Серёга достал из кармана видавшие виды часы и многозна­чительно сказал:
— Все. Пора.
В горсад Ника пришла пешком на пять минут раньше назначенной встречи. На ней было строгое чёрное платье, чёрные туфли на высоком каблуке и дополняли это всё тёмные очки. Машина осталась метрах в двадцати, Серёга имел  воз­можность наблюдать за Никой через стёкла таких же тёмных очков.
Надежда Ивановна была невысокой обрюзглой дамой, Ника узнала её по условленному журналу под мышкой.
Таким же по возможности низким голосом Ника представи­лась:
— Оксана.
У Надежды Ивановны дрожали губы, она изо всех сил пыта­лась всматриваться в тёмные очки, говорила тихо и быстро:
— Вы убьёте его? Как скоро? Какие гарантии? Я готова запла­тить тридцать тысяч рублей.
Нике понравилась такая сумма, но она решила не грубить:
— Надежда Ивановна, мы люди серьёзные, поэтому необходимо внести задаток в размере пяти тысяч рублей. Деньги должны быть не менее, чем в пятидесятирублёвых купюрах, которые Вы положите в конверт, вместив с фотографией Вашего мужа и подробным описанием подъезда к даче. Если вас устраивают наши условия, завтра утром я позвоню ВамВам, и Вы назовёте мне номер ячейки и код камеры хранения на железнодорожном вокзале.  Оставшуюся сумму Вы передадите таким же образом после получения тела. До свидания.
Ника не стала дожидаться ответа. Она поправила очки, развернулась и быстрыми шагами направилась к машине.
— НуНу, как? - Серёга снял очки.
— Поехали! Откуда я знаю как, я что каждый день нанимаюсь киллером? Мне кажется, я была убедительна. - Нике действитель­но понравился этот десятиминутный спектакль.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

До трёх часов ночи Ника, Дарья и Насосов играли в карты. Родители Насосова уже целый месяц жили на даче, и в распоряжении друзей была четырёхкомнатная квартира. Расписав последнюю партию, они разошлись по комнатам. Нике не спалось: "Господи, не подло ли я поступаю? А с какой собственно стати подло? Вот, Надежда Ивановна, сраная курица, вот она поступает подло. Должен же её кто-то проучить. А почему бы и не я?.. " Ника погрузилась в сон, снился ей всякий бред, сон был поверх­ностным и недолгим.
Утро в этот день началось рано. Когда Ника вышла из ком­наты, Сергей и Дарья уже курили на кухне. До десяти часов утра время тянулось медленно. В десять Ника приготовила лис­ток и ручку и набрала номер телефона, на который они так возлагали надежды.
Надежда была очень исполнительной тётенькой. Она   даже не спросила, кто звонит. Ника молча записала на листке "57 АБ9955". Дарья и Серёга переглянулись и заорали. Дело бы­ло сделано.
— Дашка, ты едешь с нами в Казахстан? Нике было скучно ехать без неё в такую даль.
— Нет, мне нужно у бабушки дочь забрать.
— Жаль, ну, давай, подруга, помолись за нас.
Сергей взял с собой большую спортивную сумку.
— Зачем? Ты думаешь, она отвалит столько бабок?
Ника смеялась, у неё давно не было такого хорошего настроения. С сумкой через плечо Ника вошла в здание вокзала, нашла ячейку с номером 57, быстро набрала код, дверца щёлкнула, и Никиному взору предстал, большой коричневый конверт. Она взяла его, бросила в сумку и вышла.
Предела ликованию не было весь день. В Казахстан решили ехать в ночь.
— Ну, что, сразу откроем? - Ника повертела конверт в руках и, не дожидаясь ответаответа, аккуратно вскрыла его. Деньги в нём были, кроме денег в конверте лежал свёрнутый  в двое лист бума­ги, на котором был нарисован план подъезда к даче и фотог­рафия 3 на 4, с задней стороны которой было написано мелким почерком рост 180, вес 90 кг. Пятидесятирублёвые бумажки, лежавшие одна к одной быстро перекочевали в бардачок, и часть этих хрустящих бумажек была истрачена на приготовление к дороге.
День необходимо было как-то провести, поэтому перед дорогой в Казахстан Ника и Насосов поехали к нему домой. Набрав окорочков, пива и других вкусностей они решили провести время наиприятнейшим образом, в быту называемым "кишкоблудие".
Дарья с умным видом звонила по объявлениям из газет и отвечала на звонки. Ещё на пороге Ника и  Сергей поняли, что-то произошло. Дашка просто светилась, ей натерпелось что-то сказать, на одном дыхании она выпалила:    
— Короче, вы зря поставили на комнату цену пятнашку, цены - скаканули только за сегодняшний день косарей на десять, у меня есть покупатель за двадцать два косаря на комнату.
В это время зазвонил телефон. Ника бросилась к нему, схватила трубку:
— Да, продаём. Седьмой этаж. Цена двадцать пять. Смотреть будете? Видели? Когда? А, такую же. Задаток? Да, нужен, хорошо. Да, устраивает. Куда подъехать? Через тридцать минут. До свидания. Ника положила трубку. Насосов обувайся, поехали.
— Куда? А поесть? - Серёга уже резал хлеб.
А Ника уже открывала дверь.
— За деньгами. Они задаток дают.
Покупателями оказалась семейная пара - Саша и Марина? У обоих чувствовалась деловая хватка. Саша задал все вопросы одним разом:
— Сколько Вам нужно времени для оформления документов? Когда будет свободна комната? Какая сумма устроит в качес­тве задатка? Пять тысяч подойдёт?
Ника объяснила, что на всё хватит трёх дней, сумма за­датка устраивает. Саша вышел из комнаты и через пять ми­нут вернулся с полиэтиленовым пакетом в руках. У Насосова и Ники округлились глаза - в пакете было пять тысяч металлическими рублями.
— Пересчитывать будете ?
— ДА.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Три часа ущлоушло на то, чтобы поменять мешок денег во всех попадающихся ларьках и магазинах на небольшую пачку бу­мажных.  И в десять часов вечера Насосов, Ника и Степаныч уже направлялись в сторону Казахстана.
Проехав четыре часа, Серёга начал засыпать за рулём, и Нике пришлось пойти на всё, что она только могла придумать, чтобы он не заснул. Она пела, рассказывала анекдоты, опять пела, а Степаныч тем временем тихо спал на заднем сиденье, поэтому помощи в развлечении Насосова ждать было неоткуда.
Когда до пункта назначения оставалось чуть больше ста кило­метров, машина закипела. Серёга остановил своего коня ии, попро­сив не трогать его сорок минут, заснул. Но не тут-то было, проснулся Степаныч и начал болтать без умолку. Ника вытащила Степаныча из машины и уговорила его продол­жить беседу на  утреннем холодке.
В городе, где жил брат Степаныча, им необходимо было быть не позже девяти часов утра, поэтому долго Серёге спать не прищлосьпришлось.
Город был чистым, непривычно прибранным. Подъехав к дому родственника, Насосов припарковал свою "копейку" к ближайшему бордюру, но не успели они отойти от машины и на пол-метраполметра, как к ним подошла тётя с видом дворника и попросила уб­рать машину, иначе через десять-пятнадцать минут непременно снимут номера, выкупить которые будет нелегко. Пришлось убрать машину.
Родственник, несмотря на их ранний визит, был очень рад и гостеприимен. Выслушав Нику и Нососова, брат охотно согласился выписаться из комнаты Степаныча. Но видимо преодоление трудностей только начиналось.  В этом славном Казахском городе, находящемся в свобод­ной экономической зоне, была такая проблема, как нотариус. То есть нотариус-то был, но он был один на весь город. Очередь к нему занимали в пять часов утра и понимал он исключительно на своём родном языке - казахском.
Обратно ехали уже вчетвером. Предварительно поменяв часть рублей на местные "зверобаксы"  Ника и Насосов  посетили ближайший базар, накуплинакупили продуктов и двинулись в путь.
При пересечении границы возникли небольшие проблемы с документами, и был почти час чтобы просто поболтать.
Ника веселила своих спутников анекдотами и байками и, по понятным только ей причинам, зачем-то сказала:
— А знаете, как только мы пересечём границу, с правой сто­роны  будет первая Российская деревня. Так вот в этой деревне у меня есть замечательный дом. Правда, я не была в нём года три. Может, заедем, посмотрим, стоит, не стоит?
— А что, можно и заехать. Я как-то был в этой деревушке. Надо сказать, очень богатая деревня. Ещё бы, через неё же есть контрабандная тропа., - брат Степаныча, однако, был очень осведомлён. Когда утрясли все возникшие недоразумения на границе, снова двинулись в путь.
Действительно, деревушка была небольшая, но очень живо­писная, и если отметить, что была середина мая, то можете представить, какая вокруг была красота. Черёмуха только-толь­ко набирала цвет, а сирень местами раскидала свои розовые, белые, голубые ветки.
Дом Ники был добротный, с большим двором, двухэтажными, бревенчатыми сараями и с белёной летней кухней, у са­мого крыльца буйно  цвела яблоня, двор был покрыт молодым зелёным покрывалом с замысловатым узором из одуванчиков, мать-и-мачехи и медуницы. В воздухе пахло навозом. Благодать.
Степаныч заглянул в каждую комнату, прошёлся по огороду, сарайкам, уселся на крыльце, закурил, хлопнул себя по колен­ками и сказал:
— Ника, а на хрена мне твоя Липовка, когда здесь такой рай? А?
Ника удивилась:
— Слушай, Степаныч, но ведь от Липовки до города всего сорок километров, а отсюда сто шестьдесят и до райцентра тридцать.
— Ну и что! 3ато красиво и Казахстан рядом. Как, Ника, отдашь мне свой дом?
— Отдам, сколько денег попросишь? - Ника уже мысленно пригото­вилась торговаться. В глазах Степаныча появился проблеск интеллекта, а по лицу было видно: он считал. Закончив всю свою умственную бухгалтерию, Степаныч подвёл черту:
— Много! Четыре!
Ника в его глазах была хорошим купцом, она протянула ему руку:
— Что ж по рукам, хоть и жалко мне домик, но думаю в хорошие руки отдаю.
Переезд назначили через два дня, в пятницу.
Провожая брата Степаныча на поезд, Ника узнала ещё одну семейную подробность - у Степаныча есть горя­чо любимый племянник Мефодий,  и его необходимо ввести в курс дела. Сразу с вокзала Ника и Насосов поехали искать Мефодия.
Мефодий трудился ночным директором в сауне при спор­тивном клубе. Во время общения   первые десять минут Мефодий задавал умные вопросы, но с его внешними данными, даже если
 обрядить в смокинг или мантию судьи, на лице его всё равно был виден природный отпечаток "ДУРАК". Уши имел Мефодий на уровне подбородка и оттопыренные настолько, что казалось, если бы не его нос он ими захлопает и полетит. Нос Мефодия на вид был старше его самого лет на десять и имел равномерный красный оттенок. Глаза, конечно, на лице можно было бы заметить, но при условии, если отрезать нос и уши. Роста Мефодий мог бы быть высокого, если бы не его ярко выраженная сутулость. Ника и Насосов быстро нашли общий язык с Мефодием. — Да, кстати, - Мефодий очнулся уже у выхода после разговора с ними, - как хоть деревня-то называется?
— Горловка. Знаешь? Это в Скотозадовском районе.
— Слышал, - Мефодий явно соврал, - а мне можно поехать?
Насосов был большой души человек:
— Конечно, Мефодий, поехали.
В машине Ника спросила:
— Зачем ты хочешь ЕГО взять с собой?
Насосов съязвил:
— Тебе что, водки жалко?
— Какой водки?! Я вообще думала, мы поедем в пятницу, возьмём мяса, пару бутылочек, сделаем, наконец, в Горловке шашлык, суб­боту, воскресенье поваляемся на травке, позагораем, а в понедельник оформим дом в Скотозадовском и всё, домой.
— А я  что, против? Тебе чем Мефодий-то помешал?
— Тем, что Степаныч - Стаканыч и его племянничек нажрутся ещё до переезда, и кто будет вещи таскать? Ты да я? Я думала взять Максима и Дашку? А куда ты теперь их посадишь, в багажник?
Насосов, казалось, понял свою ошибку:
— Значит, придётся Дарью не брать. И водки давай возьмём побольше.
— Три, отрезала Ника.
— Ты что?! Три  это мало, давай пять.
— Ну, Насосов, ты даёшь, ты пить едешь? Ладно, давай это вече­ром обсудим.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Пятница. Машина заказана на три часа, до переезда ещё есть время. День начался рано, часов в девять. Первым пунктом по плану был закуп мяса и водки. Уже в магазине Ника уступила Насосову и купила пять бутылок водки. Насосов вышел из лавки, когда Ника упаковывала бутылки в багажник. В руках у него было десять пакетиков сухого сока "Зукко" Ника не могла промолчать:
— Серёга, не объешься?
— Ты ещё пожалеешь, что мало взяли. Ника, а может, папирос возьмём и пару пакетов?
— Возьмём, возьмём.
Пунктом "номер два" был рынок, где уже ждали Степаныч и Мефодий. На рынке было закуплено всё необходимое  для переезда: по мешку картошки, лука, муки, семена для посадки в огороде и тому подобные мелочи. Оставалось собрать вещи. Пору­чено такое трудоёмкое дело было Максиму, и к трём часам, с горем пополам, вещи были погружены в прицеп. Дорогой слушали музыку, курили, травили байки.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Вещи выгрузили прямо во дворе. Деревня, казалось, вы­мерла, но ненадолго. Как только Ника поставила на стол две бутылки водки, кусты затрещали, во двор выдвинулись одиннадцать аборигенов. Водку приговорили мгновенно. Самым шустрым оказался СЕМЁНОВ, компенсируя, по-видимому, своим поведением, недостаток роста и ума. Прикинув способности мест­ных к поглощению огненной воды, Ника поняла, водки катастрофи­чески мало. Но народ оказался понятливым, и ей не приш­лось даже намекать, на стол было выставлено ещё три бутыл­ки самогона.
Хлебнув пару, раз живительного напитка, Стаканыч зашёл в дом и вышел оттуда мрачным: — Света нету в доме-то.
Ника обратилась к аборигенам:
— Ребят, у вас электрик в деревне есть?
Семёнов, видимо, всё-таки был самым умным.
— Электрик-то есть, но за ним надо на машине ехать.
Насосов допил налитую ему дозу самогона и пошёл к ма­шине.
По деревне пришлось ехать медленно, под колёса постоян­но норовили попасть либо домашние птицы, либо животные. Через тридцать метров машина поехала труднее, колёса облепило на­возом. Электрик уже ждал у ворот. Ника поинтересовалась у Семенова, который был взят в качестве проводника:
— Как зовут электрика?
— Фаза, - не задумываясь,  ответил Семёнов.
— Понятно, - ничего лучшего Ника не ожидала.
У электрика Фазы была ослепительная беззубая улыбка. Чувствовалось, им здесь рады. Фаза говорил с акцентом азиатским вперемешку с чувашским и был очень интересен в общении.
Взяв Фазу и его чемоданчик с собой, поехали обратно. Фаза надел очки, перемотанные изолентой, взял в руки одно­му ему известный прибор и сказал:
— Надо прозвонить проводку.
Слово "про-водку" Ника поняла так, как должна была понять, потому что слово это  было произнесено во время процедуры раз шесть и по слогам. Созвучная с проводкой жидкость была пре­поднесена Фазе в гранёном стакане. Закинув убийственную дозу для любого городского электрика, Фаза начал задумчиво щёлкать выключателями, вкручивать и выкручивать пробки. Но света всё равно не было. Допив початую бутылку водки, Фаза шлёпнул себя по лбу:
— Ах, шайтан, я же ваш дом ещё осенью от столба отрезал!
Фазу во второй раз усадили в машину и повезли за когтями.
Самогон, как ни странно, не убывал, а наоборот. Фаза напялил привезённые когти, бахнул для смелости, перекрестился и полез на столб. Посмотреть на такое зрелище вышло полдеревни. Народ откровенно веселился. На Фазу начали делать ставки – доберётся до верха или нет. Пристёгивали Фазу к столбу втроём. Пока шли приготовления, Ника достала фотоаппарат, уж очень ей хотелось запечатлеть электрика в полёте. Как только Фаза проползал метра два вверх, какие-то неведомые силы опус­кали его обратно. Каждая такая попытка обильно, сдабривалась самогоном. После четырнадцатой попытки обезумевший электрик орал песни на верхушке столба. Спев пару песен, Фаза покри­чал вниз, что забыл провода. Ника бегала вокруг столба и строго настрого запрещала Фазе спускаться вниз. Выручил Семёнов. Не исключено, что мальчик воспитывался в стае местных белок, он залез на столб и подал Фазе провода. Добрые жители Горловки, всё так же наблюдая за весёлым электриком, поменяли формулировку спора: "****ёт или не ебанёт?" Минимальной став­кой был пузырь самогона. Ника не любила кровавых зрелищ,  и, не захотев быть свидетелем гибели такого хорошего электри­ка, она ушла в дом. Через некоторое время по бурным ликова­ниям зрителей она поняла, что подключение прошло успешно, без жертв.
Естественно, это стоило отметить, у них был свет, море само­гона, толпа новых друзей.
Фазу занесли во двор и усадили за стол прямо в когтях. После извлечения его ног из когтей, Фаза взглядом знатока окинул стол и поинтересовался:
— А почему сметаны нет?
Нике нечего было ответить, ну нет сметаны! И Фаза побежал в сторону .... огорода. Насосов поймал Фазу:
— Ты куда, электрик?
— Домой, за сметаной.
Насосов насторожился:
— Так ты где живёшь-то?
Фаза махнул рукой в сторону огорода:
— Там. У нас с вами огороды смежные.
 Насосов выпучил глаза:
— А какого хрена мы тебя туда на машине возили? Ника, ты слышишь? Этот чуваш живёт в двух шагах отсюда.
Фаза обиделся:
— Не в двух шагах, а на другой улице.
Так Ника, Насосов и Максим узнали, что в Горловке всего две улицы. Улицы были параллельными, одна называлась "Улица дураков'', а улица, на которой находился Никин дом, не называ­лась вообще никак.
Сметану Фаза всё-таки принёс. К двенадцати часам он спёкся, его с четвёртой попытки утолкали в машину. Для этого Максимом и Мефодием был разработан особый план, потому что как только Фазу удавалось засунуть на заднее сиденье, он открывал противоположную дверь и вываливался на землю. Пока отвозили электрика, по пути потеряли ещё несколько гостей, которые тоже зачем-то набились в машину. Наконец-то народу ос­талось поменьше. Ника вспомнила про шашлыки. Ведро мяса было съедено в рекордные сроки. К двум часам ночи остались самые стойкие: Максим, Насосов и Ника. Они сидели на матрацах постеленных около костра и делились впечатлениями…
По двору, с интервалом в десять минут, в отблесках костра то появлялась, то исчезала тень не то женщины, не то сундука размером метр на метр. Первые полчаса было жутко, потом к её появлению все привыкли.
Закончилось пиршество под утро. Ника провела остаток ночи в машине, а Насосов и Максим так и спали до первых петухов на улице.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

В машине было душно, солнце целенаправленно било в крышу и стёкла автомобиля. Ника с трудом подняла голову, разлепила глаза, догадалась, что спала в машине. Картина, которую смогла наблюдать Ника, была умиротворяющей: Максим с поварёшкой над казаном, установленном на самодельной плите из кирпичей. Насосов и Стаканыч за изучением какого-то пособия по животноводству. Ника открыла дверь машины, опустила затёк­шие ноги и,  на ходу сладко потягиваясь, направилась к столу:
— Утро доброе? А где это у вас Мефодий?
Степаныч среагировал как-то безэмоционально:
— Это у вас, у молодёжи, все утра добрые, а мне пожилому чело­веку, с утра лекарства нужны. Этот придурок Мефодий, *** зна­ет, где пропал. Деньги у него в кармане. Да что деньги! С мест­ными-то за горючкой вчера он бегал. Думал сам сходить, да Горловка, как вымерла, одни бараны ходют.
— Стаканыч, да ты не переживай, вчера же водки было пять, а вы­пили всего четыре. Ну, да я точно помню, четыре.
Ника уже сняла спортивную куртку и сидела за столом в купальнике и джинсах. Стаканыч как-то повеселел и разозлился одновременно:
— Ну, Ника, ты даёшь! Знаешь, где водка и молчишь!
— Стаканыч, а с чего ты взял, что я знаю?
— А кто должен знать?
— Тот, кто видел, куда я её спрятала.
Насосов с Максимом заржали. Степаныч такого поворота не ожидал. Побегав по двору ещё минуты три, он подошёл к Нике и проникновенно сказал:
—  Знаешь, Ника, или ищете Мефодия, или водку! В противном случае я уйду!
Теперь уже к разговору подключился Максим :
— Ты что, Степаныч? Куда уйдёшь?
У Степаныча было лицо, как у готового к суициду самурая. Он заорал:
— В лес, за грибами! Вот!
Один Насосов был спокоен:
— Степаныч, какие грибы? Май-месяц.
Теперь Ника решила вставить своё веское слово:
— Хорош орать! Послушайте вы меня! Надо найти Мефодия - это раз, деньги есть - это два. Давай, Серёга, сгоняем до рай­центра и возьмём водки, я лично самогона больше не хочу.
Серёга, похоже, только и ждал такого предложения:
— Тогда и пива надо взять.
До райцентра Скотозадовки было всего ничего - тридцать кило­метров. В центр Скотозадовки углубляться не пришлось, так как ларьков и магазинов было великое множество и по краю деревни. В одном из таких исупермаркетов" Серёга задержался у прилавка с бижутерией несколько дольше обычного. Ника поинте­ресовалась, чем это так увлёкся Насосов и обалдела, когда увидела, что он уже рассчитывается с продавцом в обмен на пакет наполненный какими-то безделушками. В машине Насосов высыпал на панель штук десять всевозможных колец, очень напоминающих на первый взгляд золото, а некоторые даже золото с бриллиантами. Серёга был явно удовлетворён такой покупкой:
— Знаешь, сколько стоит? По пять рублей за штуку. Теперь мы в том стойбище будем выглядеть ещё круче!
Ника оценила покупку Насосова двумя, понятными русско­му человеку фразами. Включила музыку и они отправились туда, где их с нетерпением ждали Максим и Степаныч.
Насосов убавил музыку:
— Ника, а как ты попала в Горловку?
Ника не любила эту историю, но пока они ехали, было нужно о чём-то говорить. Она открыла пиво и начала своё повествова­ние:
— Года три назад чёрт меня дёрнул съехаться с одним дедуш­кой. Скинулись мы с ним по однокомнатной квартире и взяли трёшку. Дедушка был не просто противный, он был редкостный мудак. При всём том, что у него было одно ухо, один глаз, одна нога, вместо чувства благодарности было одно единственное чувство презрения ко всем, не исключая кошек и собак. Выпивал он в день две бутылки крепкого винного напитка, срал мимо унитаза, мылся один раз в два месяца в трусах и майке. Спал с восьми часов вечера до трёх часов ночи, а всё остальное время смотрел по видику порнуху и плевал на пол. Но больще всего на свете он любил врать. Кем он только не работал: и космонавтом, и агрономом, и генералом, и Гамлета играл. Один раз говорит: "Ника, вот ты кашляешь, кашляешь, а у ме­ня даже не спросишь, как лечиться, а ведь я доктором прорабо­тал восемь лет". Максим услышал и спрашивает: "Дед, а как тру­бочка называется, которую в уши вставляют и прослушивают?". Дед серьёзно так отвечает: "Ты, что, Максим, не знаешь? Это же так просто - слухометр". В общем, вытерпеть я его смогла полгода. Потом сломала ему нечаянно два ребра при транспортировке до его лежбища. Он на меня обиделся и просил купить ему дом в деревне. Ну, я и купила в Горловке. А дед пожил здесь месяц и сбежал. Он ведь ко всему прочему ещё и путешест­венником оказался. Поймала я его через год после побега. Сейчас он в доме престарелых.
Серёга внимательно слушал и, понятно, по ходу рассказа у него возникли вопросы:
— Так ты что и знакомых здесь не завела даже?
— Ну почему? 3накомились с кем-то. А с кем, не помню точно. Мы когда сюда второй раз поехали, чтобы пос­мотреть, как здесь дед поживает, какого-то хрена попёрлись на автобусе. Автобус доехал только до Скотозадовки, а до Горловки надо было идти пешком. Мы были с Максимом, посовещались и решили: раз есть остановка, значит есть и автобусы в сторо­ну Горловки.
Подходим к остановке. На скамеечке сидят три мужика. Спра­шиваем: "Когда будет транспорт до Горловки?" Они говорят: "В четверг". Мы такие: "И всё?!" "И всё" - говорят. И, прикинь, это всё было в субботу. Что ж нам целую неделю на остановке жить? Подсаживаюсь к мужикам: "А вы, мужчины, отку­да будете?" Они: "Из Горловки". "А кого, - говорю, - ждёте?" Они: "Машину". Я спрашиваю: "А не найдётся ли и нам места в вашей машине?" "Нет, -говорят, - не найдётся". У  нас с собой для деда было пять бутылок водки и пять - вина. Достаю одну с винчиком и спрашиваю: "Может у вас хоть стаканчик есть?" Они на ме­ня, как на дуру посмотрели и молвят: "А зачем стаканчик? Можно же из горла". Я им протягиваю пузырь и говорю: "Вы первые". Короче, через три бутылки вина за ними приехала машина. Автомобиль марки "МОСКВИЧ-412" больше был похож на НЛО. Раньше, скорее всего, он был белого цвета, но это только предположительно. Весь был в крупную и мелкую дырочку, как будто в него стреляли. Очень радовало, что за рулём сидело два человека и на пассажирском - один. Нас было пятеро, итого в "москвич" легко входит восемь человек. Когда все пассажиры расселись по своим и не по своим местам, водитель из горлышка выдул треть бутылки самогона и  погнали. Забыла ска­зать, что стёкол в машине было два - заднее и лобовое, а дорога из щебня. На одной кочке капот открывался, на другой - закрывался, то есть шли по приборам. А приборы показывали сто двадцать км/час. Это мне уже потом сказали, что у него на спидометре всегда сто двадцать, а едет он не больше семи­десяти, но я-то этого не знала, поэтому волосы на голове у ме­ня шевелились, а живот подтягивало. В деревне нас пригла­сили в гости к одному из попутчиков. Мы охотно согласились. Сначала, как и положено, усадили за стол. На стол подали очи­щенного карася, засоленного в масле с луком и чесноком. Я такой вкуснотищи ни до того, ни после того, не пробовала. Рецепт, сколько не просила, не дают. Потом меня повели в баньку. В баню-то я зашла, на улице ещё светло было, а вышла - темно. Поэтому мыться пришлось ещё в доме. Это ты вчера не заметил, у них ведь нет ни одного фонаря, а когда темнеет все ложатся спать, и на улице тьма кромешная, а говно через каждые три сантиметра. После того, как мне удалось отмыться от говна, меня снова усадили за стол. Приняв на грудь ещё самогона, я как-то подзабыла уже и отмываемые говна и экстремальную поездку на Москвиче. Было весело,  потому что  всё это осталось по­зади. Но некоторые вопросы после такого экстрима мне всё же не давали покоя, и я разморённая баней и самогоном, спросила: "А почему, когда мы сюда ехали, мне всё время казалось, что по подошвам камни бьют    и возникало впечатление, что маши­на без дна?" На что гостеприимные хозяева мне ответили: "Так она и так без дна. Оно у нас сгнило, и мы брезент натянули".
— Можешь себе такое представить? А сейчас я даже не вспомню, в каком доме была. Ну, вот и приехали. Серёга, а кто это у нас? Опять гости что ли?
Во дворе беспорядочно бродили люди, все что-то искали. Ни­ка с Сергеем готовы были присоединиться, но им помешал му­жик в очках и шляпе. Он подошёл и представился просто –ЯСНОВИДЯЩИЙ. Ясновидящий попросил всех ему не мешать. В руки он взял две палочки, связанные таким образом, что образовался угол и начал ходить по двору. Насосов молча наблюдал за всем происходящим, тогда как Нику тревожило кто это, и что он ищет. К Нике подошёл Максим и сказал ей на ухо:
— Это экстрасенс, он ищет водку, которую ты спрятала.
— Нормально, а Мефодия он найти не хочет?
Стаканыч, Ника, Насосов и Максим сидели за столом и дегус­тировали скотозадовскую водку, к ним уже присоединились несколько местных, а ясновидящий всё искал. Поиски не принес­ли никаких   результатов. Ясновидящий бросил палоч­ки, почесал затылок и сказал:
— Водка ***вая! Вот я её и не чую, была бы не палевая, я бы её сразу нашёл.
Ника возмутилась:
— Это ты ***вый экстрасенс, а водка была нормальная. Не грузись ты, Нострадамус, иди лучше, бахни.
Ясновидящий снял шляпу, перекрестил стакан, оценил напиток и ушёл.
За столом было так же шумно и весело как в первый день. Народа становилось всё больше и больше, некоторых даже не знали по имени, да и незачем было спрашивать, местные откликались сразу все, если кто-то из наших друзей громко гово­рил: "Э! Колхоз!" Все присутствующие старались переорать друг друга, но крик, который перекрыл всех орущих, заста­вил их замолчать. Орали из сарая. Смотреть пошли всей толпой. Каково же было изумление, когда открыли сарай. На кучке сена, спрессованного временем, в углу сидел Мефодий, на ногах у него были когти электрика. Перед поездкой Мефодий прикупил себе, туфли аж за семьсот рублей. Теперь у него их не было. Куда делись туфли и откуда у Мефодия когти, он объяснить не смог. Его подняли, бережно отнесли за стол.
Надо было уже избавляться хотя бы от половины гостей, Мак­сим это понял первым:
— Пацаны, а у вас папиросы есть? Пацаны оказались продвинутыми и быстро сбегали за папиросами. Но как выяснилось позже, познания у них были на уров­не увиденных сцен из американских видиков. Зато уж попро­бовать вызвались все. После пущенной по кругу третьей папи­росы способных к беседе и воспринимающих происходящее ос­талось вдвое меньше. Да и то исключительно потому, что ос­тавшиеся не могли встать из за стола.
Снова появилась маленькая квадратная женщина, которая что-то искала.
— Это такая Горловская народная примета: если перед восходом или заходом солнца вам явится сундукообразная женщина, то в ближайшие сутки вы обязательно напьётесь. Пацаны, а кто это? - Максим обратился к тем, кто был еще в памяти.
— А,…это? Рая - самогонщица, жена Фазы. - ответил самый разумный из аборигенов Семёнов.    
— Женщина! Обратите, пожалуйста, на нас внимание! - Насосов под­нялся над столом и помахал тётке рукой.
— Вы что-то поте­ряли?
Перебирая босыми ногами, она подкатилась к столу. У неё тоже была очаровательная беззубая улыбка. Она заговорила с чуваш­ским акцентом:
— Страстуйте, я чо-то пес приклашения. Тут фчера мой пыл, так он кокти опронил, не фители?
— Фители, фители. А ты чего ночью-то ходила и молчала? Мы уж тебе кол осиновый вбить хотели, - Насосов говорил, а сам на­ливал новой гостье.
Рая подняла с земли когти, взяла стакан и покатилась в сто­рону огорода.
— А ты куда водку потащила? - возмутился Степаныч.
— Мушу, - ответила Рая, не поворачивая головы.
Степаныч не унимался:
— У тебя же самогон есть!
Рая остановилась и, так же не поворачиваясь, крикнула:
— То на проташу, а стакан я принесу.
Стоило уйти половине гостей, как на их месте сидели другие, которые представились Бесами.
БЕСЫ - "два брата из ларца". Стоило где-нибудь налить водки, или самогона - перед столом стояли бесы, и создавалось впе­чатление, что они сейчас крикнут: "Что надо, новый хозяин?" Росту в них было не маленько, оба были рыжими, нечесаными, небритыми. Щёки, носы и шеи были испещрены синей паутиной. В одинаковых трико с пузырями на коленках, в расстёгнутых рубахах и с босыми ногами, не знающими, что такое обувь. С собой Бесы принесли двухлитровую банку молока, кусок сала с красными прожилочками и трёхлитровую банку браги. Людьми Бесы были очень эмоциональными, во время разговора махали руками, роняли посуду. Понимать, о чём они рассказывали, было трудно, потому что из десяти сказанных слов только три - были печатными. Нике становилось скучно. Бесы не переставали хвастаться друг перед другом своими героическими поступками. И когда разговор зашёл о лошадях, Ника вздохнула и сказала:
— А я никогда не ездила не то что верхом, а даже на телеге.
Тут уж подключились все присутствующие и наперебой нача­ли расхваливать прелести верховой езды.
Как удалились Бесы, никто не заметил, зато не заметить их возвращения было невозможно... Ворота распахнулись, и во двор зашла лошадь, запряжённая в телегу. Под уздцы её держали Бесы.
— Карета подана! - им явно хотелось сделать Нике приятное.
Ника, мягко говоря, обалдела, но, как говорится, слово не во­робей... Отказываться от поездки по местным достопримечатель­ностям было поздно. Насосов, Мефодий и Максим от поездки вежливо отказались, а Степаныч, по причине его отсутствия, был не приглашён.
Конечно, Ника предполагала, что ехать на деревянной телеге без поручней и каких либо других приспособлений для держания трудно. Но что ей придется  ехать напротив зада лошади, да ещё и быть в максималь­ной близости к нему, этого она не ожидала. После каждых двух шагов лошадь поднимала хвост и роняла нечто похожее на неправильной формы овалы и шары, которые, встречаясь с землёй, превращались в кучки разных размеров. Если бы Ника не видела собственными глазами телегу, она могла бы сказать, что колёса у неё были квадратными. Объехали всю деревню. Нику тошнило, самочувствие было как после самолёта: тряс­лись ноги, в ушах звенело. Её сняли с телеги. Дойти она смог­ла только до машины, где и проспала до следующего дня.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Когда началось воскресенье, Ника поняла, что оно будет таким же радостным, как и пятница, и суббота. Во дворе уже был накрыт стол, за которым опять сидели гости. Никто не мог ответить, пришли они сегодня или остались со вчерашнего дня.
Степаныч копал картошку;
— Удивительный климат! Май месяц, а уже картошка есть, прав­да по одной штучке только в лунке, некоторая даже как - будто порезанная.
— Стаканыч, у тебя что из твоих четырёх высших образова­ний нет агрономического? - угорали над ним присутствующие.
—  Это же Фаза картошку посадил.
— На моём огороде посадил? На моём. 3начит и картошка моя! - ска­зал Степаныч и высыпал на землю картошку.
Ника подсела ко всем веселящимся:
— Пиво осталось?
Насосов достал из погреба пиво:
— А мы уже самогоном подлечились.
Ника залпом выпила стакан пива:
— Я вижу, в райцентр поедем?
Насосов показал Нике пальцем под стол. Она наклонилась и уви­дела ряд наполненных бутылок:
— Это что?
— Это самогон его сколько не бери, всё равно два раза бегать, Максим, по всей вероятности, ещё и не ложился.
Среди прочих гостей Ника узнала Фазу и его жену Раису, они пришли со своей сметаной и уже обмывали удачно завершившуюся сделку со Степанычем. Как пояснил Нике Максим, сделка заключалась в следующем: Степаныч отдал Рае, а та в свою очередь приняла от Степаныча полмешка сахара, который Раиса обязалась вернуть Степанычу через неделю готовым продуктом, именуемым в дальнейшем "самогон". Ника по привычке, поя­вившейся за последние трое суток, присоединилась к обмыва­нию сделки.
День перевалил за половину, и повеселевшие "коммерсанты" внесли предложение дальнейшего празднования, а именно - поход в баню.
У Ники был хороший дом, хороший двор, просто замечательные сарай, но не было бани. Поэтому баню топить пошли к соседям - Фазе и Рае. Растопкой занялись младшие из состава - Максим и Мефодий. Заведовал всем хозяин бани, а хозяйка оста­лась за столом кушать самогон. Раиса была, по ее мнению, дальновидной женщиной и сначала намёками, намёками, а потом и напрямую начала навеливать местных "Митрофанушек" Нике в мужья. Наиболее подходящим вариантом, опять же по её мнению, был Семёнов.
Как и многих других жителей Горловки, Семёнова никак не звали. Зато, по мнению той же Раисы, Семёнов был чуть ли не самым умным среди подрастающего поколения. Ника опустошила свой стакан и махнула рукой:
— А что, сейчас допьём и пойдём с тобой, Семёнов, жениться в баню!
Семёнов как-то замешкался, что-то помычал, типа с мамкой бы познакомиться, там, с отцом. Ника смеялась:
— Зачем нам мамка-то с папкой? Их тоже в баню возьмём что-ли? А, Семёнов?
Первыми пошли в баню Насосов, Максим и Мефодий, а выскочил первым из бани Мефодий. Ему было очень плохо, его тошнило. Степаныч поддержал любимого племянника стаканом самогона, ко­торый сразил молодой, неокрепший организм прямо во дворе. За­ботливая Раиса принесла из дома заплатанное покрывало и бе­режно укрыла голого Мефодия.
Весёлые и раскрасневшиеся вышли из бани Максим и Насо­сов:
— Хороша банька, только тесновата. Как вы там, Ника, жениться то будете - хрен его знает. -Максим откровенно издевался и над Никой, и над Семёновым.
Ника резко встала со стула, хлопнула по спине сидящего рядом Семёнова:
— Ну что, жених, пойдём что ли?
У Семёнова была странная походка: на полусогнутых но­гах он неуверенным шагом поплёлся за Никой. Пройдя шагов пять, Ника повернулась и громко спросила, обращаясь к Мак­симу:
— Братец, а нет ли у тебя в запасе индивидуальных средств защиты от всяких нежелательных последствий?
Максим так же громко, повергнув всех в двухминутный сту­пор, ответил вопросом на вопрос:
— Гондонов что ли? — и не, получив ответа, добавил — ну да, есть.
— Так давай.
— Сколько?
— Пока один, а там посмотрим, как женитьба пойдёт.
В воздухе повисла тишина, разрядил её Степаныч:
— А может, выпьем?
Народ дружно поддержал.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

   В бане действительно было тесновато, кругом стояли лей­ки, тазики, корыта, фляги. Пол под ногами прогибался и всё, что находилось в бане, соприкасалось друг с другом и мерно поз­вякивало. Ника пошарила по полкам в поисках мочалок и шампу­ня, затем отыскала у самого потолка включатель, теперь баню можно было осмотреть. Ника быстро скинула с себя одежду, схватила алюминиевый ковшик, зачерпнула воды и резким дви­жением плеснула на каменку. Клубы пара заволокли всю баню. Семёнов где-то в углу ойкнул и спросил:
— Ты зачем это бзданула?
Ника удивилась такому вопросу и, зачерпнув ещё один ковшик, спокойно ответила очумевшему Семёнову:
— Как зачем? Сейчас попаримся и на полок - жениться.
Она засмеялась и бросила на лавку, где сидел поникший Семё­нов, упакованный презерватив. Сняла со стены берёзовый веник, обдала его кипятком, зачерпнула ковшом в третий раз. Семёнов схватил с лавки презерватив, шарахнулся к дверям.
— Ты что, дура что ли? Мы в бане всю неделю стираем, а в суб­боту моемся. А СЁДНЕ-ВОСКРЕСЕНЬЕ! - жених нащупал в клубах па­ра дверную ручку, дёрнул дверь и пулей вылетел из бани.
Ника парилась, и время от времени выскакивала в пред­банник перевести дыхание. В предбаннике двери на улицу бы­ли открыты, с огорода приятно веяло вечерней прохладой. Ника вошла в баню и поддала ещё пару.
Семёнов шёл по огороду прямо к столу. Насосов и Максим одновременно посмотрели на часы, переглянулись. После ухода Се­мёнова и Ники прошло меньше десяти минут. Семёнов подошёл к Максиму и, глядя ему в глаза, спросил:
— Максим, это… ну у тебя... это… ещё есть?
Максим не понял:
— Что есть?
—Ну, эти,… каких их? ну эти...
— Гондоны что ли?
— ДА!
— Есть, - он протянул Семёнову два презерватива.
— Ну, ты, брат, силён!
Семёнов взял блестящие упаковки, повертел в руках, сунул в карман и пошёл в противоположную от бани сторону. Максим прибавил звук магнитофона и начал разливать самогон.
Ника вдоволь напарившись, набрала в таз воды, присела на корточки и окатила себя. Когда она открыла дверь в пред­банник, первое, что она подумала: "Или перепила, или перепарилась." В предбаннике стояла корова и, по видимому, не собира­лась уходить. Корова была большая и занимала практически всё помещение. Ника захлопнула дверь. В такой непосредственной близости со скотиной Нике бывать не приходилось. Нужно было что-то делать. Выйти из бани не представлялось воз­можным. В бане было жарко, холодной воды было катастрофически мало. Под самым потолком Ника обнаружила оконце, но оно было настолько маленьким, что выйти через него не смог бы даже трёхлетний ребёнок. Окно было затянуто сложенным в че­тыре слоя полиэтиленом, его тоже было нужно чем-то разорвать. Пытаясь разорвать пластмассовой расчёской плёнку, Ника почувствовала себя узником. Наконец ей это удалось.
Она залезла на скамейку и просунула голову в прямоугольное отверстие. Ника звала на помощь, торча в окне, ми­нут двадцать. Когда она отчаялась и её почти покинули на­дежды на спасение, её наконец услышали.
Помощь пришла в лице Раи, Максима и Насосова. Нике в окно подали сигареты, спички, самогон и сало. Все бросились освобождать сначала корову. Когда бедное животное вытолкали из предбанника, Ника уже была пьяна и требовала песен. За её освобождение было выпито ещё литра полтора, песен было нем­ного. Ника ушла из-за стола по-английски. Спать ей пришлось опять в машине.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Слава Богу, понедельник, - Ника потянулась, открыла окно в машине и стала прислушиваться к деревенскому утру. День обе­щал быть хорошим. Стрекотали кузнечики, орали петухи, кудах­тали куры, щебетали птицы, шумели деревья, ржали лошади, человеческих голосов слышно не было. С понедельника предполага­лось начать трезвый образ жизни. Сегодня надо было ехать в район и оформить, наконец, этот дом в Горловке. Ника вышла из машины и, пиная бутылки, прошла в дом. Только сейчас она смог­ла разглядеть две белые кучки в углу кухни. Это были куры, ко­торые залетели сюда полгода, а может и год назад и не сумев найти выход, сдохли прямо в доме.
В комнате картина была ещё интересней. Стаканыч спал на полу, Максим - на стареньком диване, а Насосов весь в перьях и соломе дрых на панцирной кровати, на которой вместо матраца было постелено старенькое покрывало. Мефодия в доме не наблюдалось. Ника подошла к Насосову, потрепала его за пле­чо:
— Вставай, Насосов! Петушок пропел давно.
Серёга бодренько вскочил с кровати и двинулся во двор. При­вести себя в порядок было решено на колонке, позавтракать в райцентре. Мефодия искать не стали, Максима растолкали и взя­ли с собой.
В райцентре Скотозадово целью было найти столовую и БТИ (Бюро технической Инвентаризации). Столовую нашли быст­ро. В столовой потчевали замечательным беляшами и горя­чим чаем. Повара были приветливыми: сразу опознали в Нике, Насосове и Максиме горожан, и  те были приглашены на эксклю­зивный обед с деревенскими кушаньями. Обед был назначен на вторник. Милые поварихи охотно объяснили дорогу к БТИ:
— Сейчас по дороге и направо, повернёте направо и до кон­ца направо.
Насосов, точно придерживаясь указанного поварихами плана, проколесил по посёлку с полчаса, но нужное им здание так и не было обнаружено. Стали спрашивать у прохожих. Первым воп­росом был: "Вы местный?". Если человек отвечал утвердительно, пытались выяснить, где же всё-таки БТИ? Из десяти опрошенных девять отвечали, что ехать нужно направо. Через час безрезультатных поисков наши герои сделали единственный вывод жители Скотозадово либо не знают значения слова "налево", либо это запретная тема для населения.
Бюро наконец-то найденное собой представляло   двухэтажный дом конца девятнадцатого века. Среди семи дверей одна оказалась незапертой. Ника натянула дежурную улыбку, постучала в дверь и, услышав "Войдите", смело шагнула навстречу проблемам.
— Доброе утро, - Ника присела на край стула и положила на стол документы.
— Здравствуйте, что Вы хотели? – женщина под пятьдесят с вык­рашенными в одинаковый ярко красный цвет высокой причёской и ногтями сделала вид, что она вся внимание.
Ника достала из папки документы и начала объяснять, как можно понятней:
— Я хочу продать дом в деревне Горловка. Для этого нам необ­ходимо получить в вашем бюро справку о жилых и нежилых постройках, а также о земельном участке на принадлежащей нам территории. Получить нам такую справочку хотелось бы как можно быстрее, поэтому оплатить работу техника мы готовы по срочному тарифу.
Дама надела очки, внимательно прочитала доверенность, про­листала все приложенные к ней документы:
— Значит так, девушка. Стоить Вам это будет восемьсот рублей, пятьсот из которых вы оплатите сегодня в качестве аванса, а остальные - по окончании работы. Исполнение самого срочного за­каза будет готово через неделю после выезда техника. Тех­ник сможет выехать на ваш объект в четверг. Для этого Вы за­едете за ним не позже восьми тридцати, после выполнения привезёте обратно. Да, и ещё: согласно постановления, выезд техника возможен только в том случае, если в документах объекта указан точный адрес, то есть улица и номер дома. У Вас таковой имеется?
Лицо у Ники постепенно вытягивалось
— Позвольте, какое постановление? Какой адрес? Разве не дос­таточно, что в документах указано, что дом находится в посёл­ке Горловка Скотозадовского района?
Дама была неприступной:
— Нет, девушка, недостаточно. Должен быть точный адрес.
— Но Вы же понимаете, это невозможно. Этой деревне больше двухсот лет, там всего две улицы и у них никогда не было названия!
— Понимаю, но закон есть закон. Я не имею права выдать Вам справку без адреса, я не могу вам даже заявку на выезд офор­мить без адреса. Понимаете?
— Нет, ничего я не понимаю. Где же я, по Вашему, могу взять такую справку?
И тут женщина буквально одной фразой вселила в Нику на­дежду:
— В сельсовете, у председателя.
— Вы полагаете, что в сельсовете имеются сведения о назва­ниях улиц? Хорошо, это меняет дело. Где сельсовет?
— Сельсовет находится в другой деревне.
Нику начинало подтряхивать от такой  затянувшейся беседы:
— Господи, в какой ещё другой деревне?
—Деревня, в которой находится сельсове,т называется Округ Лабуха. А она находится в той же стороне, что и Горловка. Не доезжая пятнадцать километров до Горловки, свернёте направо, проедете два километра и увидите Округ - Лабуха.
Ника встала, низко поклонилась этой доброй женщине и ска­зала, стараясь по возможности быть спокойной:
— Огромное Вам, человеческое спасибо. Вы оказали нам неоцени­мую услугу. Даже не представляю, что бы мы без Вас делали. А те­перь, не будете ли Вы столь любезны и не покажете ли нам пальцем, где у Вас в Скотозадово "направо"?
Добрая женщина сделала удивлённое лицо, но где право всё-таки показала. Ника взяла со стола документы и направилась к дверям. Дама с причёской окликнула её:
— Девушка, постойте. Вот ещё. Председателя зовут Поликарп Никанорович, и не забывайте - он тоже человек. Ну, счастливо, ни пуха, ни пера.
Когда Ника села в машину у неё было серьёзное и мрачное лицо. Максим с Насосовым переглянулись, и Максим тихо сказал:
— Она только что кого-то убила.
— Я никого не убила. Это меня убили, а я сейчас убью вас, вы го­товы?
— Да готовы, а что случилось?
— Нам придётся здесь жить ещё неделю, как минимум, а может и две, и то при условии, если мы предоставим справку о том, что у моего дома есть точный адрес.
За последнюю неделю Ника не была ещё такой мрачной. Мак­симу и Насосову потребовалось пять минут, чтобы переварить, полученную информацию. Насосов подозрительно оптимистично ска­зал:
— Ну, командуй, что делать? Куда едем?
Ника немного пришла в себя:
— Сначала за водкой и закуской. Потом в Округ Лабуха - это на­право.
Серёга завёл машину и засмеялся:
— Понятно, что направо, здесь налево дорог нету.
Помимо водки и закуски было приобретено две коробки кон­фет и пять шоколадок. После нескольких поворотов направо, машина направилась в сторону Горловки.
Действительно через пятнадцать километров была обнаружена колея направо. На горизонте показалась деревня со странным названием ОКРУГ ЛАБУХА.
Единственным двухэтажным зданием оказался сельсовет. Здесь же, в остальных трёх кабинетах располагались милиция, больница и сберкасса. Самое большое помещение из двух смеж­ных комнат занимал сельсовет. Судя по надписи на дверях, в сос­тав сельсовета входили председатель, секретарь и бухгалтер.
Насосов и Максим попытались было направить Нику одну к председателю, но Ника сославшись на то, что ей как-то не при­ходилось давать взяток председателям, настояла на  совместном визите.
Посовещавшись перед дверями кабинета, решили действо­вать по обстоятельствам.
Войдя в кабинет и увидев опухшее лицо председателя, они поняли,  что обстоятельства на их стороне. ПОЛИКАРП НИКАНОРОВИЧ, хоть и носил пиджак (единственный в радиусе пятнадцати кило­метров), но вид имел ярко-выраженного алкоголика. Поэтому в этот раз Ника не стала рассыпаться в любезностях и терять драгоценного времени, а, сказав только "Здравствуйте, Поли­карп Никанорович, а мы опять к вам", поставила на стол пакет и стала выгружать из него, чередуя водку - закуску, водку - за­куску...
Секретарша, сидевшая всё это время спиной к дверям, повер­нулась и только было что-то хотела сказать, Максим ловким движением открыл второй пакет и выложил перед ней коробку с конфетами, которая была украшена фотографией цветов и надписью "С любовью". Она кокетливо заулыбалась, взяла коробку и снова отвернулась к окну.
Лицо у председателя было напряжено мыслями. Он явно пытал­ся вспомнить, кто это такие и по какому вопросу они уже при­ходили к нему. Секретаршу же, напротив, ничего не напрягало. Ника порылась в столе и громко поставила на стол стопки. Удивительным было то, что это были всё-таки стопки, а не стаканы, и их было равное количество присутствующим. Насосов разлил по полной. Ника подняла стопку:
— Предлагаю выпить за гостеприимство хозяина. За его боль­шое сердце, добросовестный труд, за его огромное чувство вза­имовыручки. За Вас, Поликарп Никанорович!
Председатель смущался, краснел, но не долго. Он быстро опро­кинул свою ёмкость, хрюкнул, закусил и потянулся за бутылкой. Насосов опередил его и разлил ещё по полной. Лицо председателя просветлело.
— Между первой и второй перерывчик не большой, - он опять выпил, хрюкнул, закусил.
Дальше понеслось уже всё без тостов. Председатель взял роль разливающего на себя. В кабинете стало шумно и весело. Ника с Максимом рассказывали анекдоты председателю, Насосов охмурял секретаршу.
Перед четвёртой бутылкой, когда единогласно решили петь, Ника перешла к серьёзному разговору:
— Поликарп Никаноровин, вот Вы подумайте, Вы Никанорович, значит Ваш папа был Никанор и коротко его наверняка звали Ника, и Я — Ника, значит мы с ним тёзки. Значит, мы с Вами должны понимать друг друга, помогать друг другу, вы готовы мне помочь?
Председатель был уже в той стадии, что готов был по­могать любому, кто его попросит.
— Конечно, тёзка, но давай сначала на брудершафт!
К брудершафту присоединились и Насосов с секретаршей. Правда, их брудершафт затянулся несколько дольше обычного.
Странно, что председатель вообще вспомнил, что Ника хоте­ла с ним о чём-то поговорить, но вспомнил:
— Ну, давай, тёзка, выкладывай, что за проблема?
Ника разложила перед ним документы:
— Вот, это мой дом в Горловке. Мне нужна справка о назва­нии улицы и номере моего дома. Только и всего. Поликарпушка, милый, драгоценнейший, распорядитесь, пусть напечатают.
На лице Поликарпушки появилось выражение, напоминающее умст­венную работу:
— Ну, Ника, ну задала задачу! Как же я тебе дам такую справку? Там же нет названий.
Ника не отступала от председателя:
— Помилуйте, батенька, как же нет? А улица Дураков? Чем не название? Ну, мой-то дом на противоположной улице. Вот и дайте справку, что, мол, у такой-то, такой-то дом на улице такой-то. Что Вам стоит? А мы Вам - магарыч. Договорились, Поликарп Никанорыч?
Поликарп Никанорович вроде как бы и готов был согла­ситься, но был уверен, что во всём должен быть порядок.
Он поломался ещё немного и перешёл к решительным действиям. Гаркнул на секретаршу, которая пила с Насосовым уже в четвёртый раз на брудершафт:
— Галина! Сходи-ка за Антониной Петровной!
Секретарша Галина неохотно поднялась со стула и, качаясь на каблуках, ушла искать Антонину Петровну.
АНТОНИНА ПЕТРОВНА. Бухгалтер. Жена Поликарпа Никаноровича. Единственный человек в Округе Лабуха, умеющий фиксировать цифры на бумаге.
Все присутствующие принялись уговаривать Антонину Пет­ровну откушать водки. Бухгалтер была неприступной целых десять минут, после чего присоединилась к компании. Председа­тель попытался ей объяснить:
— Антонина, тут такое дело: тёзке моей справка нужна о назва­ниях улиц в Горловке, такой информацией владеешь только ты. Поэтому думай, что можно сделать?
Антонина подняла брови, посмотрела сначала на председа­теля, затем на Нику:
— Я что-то не поняла, если девушка твоя тёзка, она что тоже Поликарп?
— Нет, я не Поликарп. Я – Ника.
— А почему, тёзка?
— Ну, разве я теперь помню, почему? Вы мне лучше Антонина Пет­ровна справочку дайте.
Антонина выложила кипу папок с бумагами, с умным видом долго в них рылась. Положила их обратно в шкаф.
— Нету!
— Чего нету?
— Плана нету, плана Горловки.
— А зачем нам план Горловки?
— Чтобы посчитать, какой у вас номер дома, а название мы сей­час придумаем.
Нике очень понравилась такая идея. Тут уж и Максим, который дремал на столе, оживился:
— Точно, давайте назовём улицу как-нибудь красиво! Вишнёвая там или Яблочная. О! А давайте её Конопляной назовём!
Председателю было всё равно, Антонина возражала против та­кого названия и настаивала, что нужно сначала посчитать дома. А поскольку она была самая соображающая, предложила нарисовать отсутствующий план Горловки.
К тому времени, как на свободном от бутылок и закуски столе был расстелен лист бумаги, вернулись довольные и лох­матые Насосов и секретарша.
— А мы за водкой съездили. Давайте выпьем. Все согласились с ними. Пригубили бутылку водки и присту­пили к большой умственной работе. Председатель, бухгалтер и секретарша стали рисовать на листе бумаги домики и вспоминать, кто живёт в Горловке. Но постоянно, то кого-то забы­вали, то кого-то вспоминали. План как-то не шёл. Ника устала наблюдать за этой интеллектуальной борьбой и в свою очередь внесла предложение:
— А может не надо считать? Пусть наш дом будет тринадцатым.
Насосов подключился к разговору:
— Да. А улицу назовём - улица Степаныча. Вот и вся головоломка.
Антонина утомлённая такой непривычной работой, согласи­лась, что это вполне нормальный выход. Появился повод вы­пить. Секретарше Галочке налили полстопочки, ей предстояло изобразить только что родившееся название на бумаге.
Галочка закинула в люльку три полстопочки и уселась за печатную машинку, зачем-то предварительно сдув воображае­мую пыль с ногтей.
Антонине Петровне вдруг отчего-то взгрустнулось, и она зап­летающимся языком затянула: "Ой, мороз, мороз". Её дружно поддержали. Знали все только три куплета, но это никого не смущало. Пели от души, повторяя эти три куплета раз двадцать. К концу песни секретарша наконец-то вставила лист бумаги в пишущую машинку. Чтобы ей не мешать, стали снова петь. Председатель, не зная слов, или оттого, что он уже с тру­дом мог выговаривать отдельные предложения, душевно подвы­вал.
Когда было спето максимальное количество песен, справка была напечатана.
Ника прочитала справку вслух:
— Справка выдана Округ Лабухским сельским советом в том, что адрес дома: Скотозадовский район, деревня Горловка, улица Ленина, дом номер тринадцать. Галочка, а почему улица Ленина?
Галочка замахнула водки, выдохнула и с трудом сказала:
— По привычке - руки привыкли.
Все возмутились, что Степаныча было бы круче, но угова­ривать секретаршу перепечатать было бессмысленно, потому что она воткнулась лицом в печатную машину, крепко её обняв, и захрапела.
Ника взяла справку, поставить печать оказалось не трудно, она валялась здесь же среди закуски и бутылок. Ника пос­тавила на стол пакет с оставшейся водкой, шоколадом и короб­кой конфет и, рассыпаясь в благодарностях перед ничего не соображающими председателем и бухгалтером, вышла.
Насосов и Максим поспешили за ней.
На улице было уже темно. Они с трудом нащупали машину, с таким же трудом открыли и завели ее, и двинулись в Горловку.
Вторник. Встали рано. По уже знакомой дороге поехали в БТИ. Максим проснулся уже в машине.
— О! Куда едем? Домой?
Ника засмеялась:
— Максим, а мы думали, что ты уже адаптировался в Горловке и домой проситься не будешь.
— Серёга, ну хоть ты скажи, куда едем-то?
—Максим, успокойся, ты никуда не едешь, у тебя папиросы остались? А то сейчас в Скотозадове твоя сестра уйдёт на целый час, а нам с тобой делать нечего, посидим, покурим, поговорим.
— Папиросы есть, только тогда остановись.
Насосов остановил машину, посмотрел на часы:
— Ника, ты что охренела? Я то думал, времени часов десять, а сейчас ещё и восьми нет. Ты зачем нас в такую рань подняла?
— Ранняя пташка далеко долетит, - сказала Ника и забрала у Максима папиросу. Глубоко затянулась несколько раз и выпус­тила кольцами сладкий дым.
Докурили папиросу, Максим повеселел и спросил у Ники:
— Ну что, как самочувствие? Теперь будешь нас всю дорогу гру­зить?
— Ты, Максимка - грузовик, грузы ты возить привык. Серёга, поеха­ли. Приедем пораньше, там подождём. Да, кстати, а вы Чуковского читали? А мне тут пришлось племяннику почитать и я поразилась - такой бред! Взять например - "Федорино горе". Она же - наш клиент. У него так и написано: "А за нею вилки, рюмки да бутылки..." Типичная колдыриха. А Айболит? Помните, что он там творит? Он же псих, маньяк какой-то.
— Ника, почему псих? Обоснуй, - Максим очень пытался быть серьёзным.
— Хорошо, обосную. Ты помнишь сказку-то? Во–первых, он гонит. Разговаривает с животными и уверен, что они его понимают, он их. Первому потерпевшему - зайке, которому отрезало трамваем ноги, он говорит: "Я пришью ему новые ножки…" И действитель­но пришпандоривает ему ноги. Где он их взял? Может у друго­го зайца оторвал? Возникает вопрос: у живого зайца или мёртвого? Если у живого, то какой же это - добрый доктор? Это садист какой-то. А если у мёртвого, то это не Айболит, а Франкинштэйн! С пониманием у него опять же проблемы. Шакал, кото­рый прискакал на кобыле, передаёт ему телеграмму, в которой сказано, что необходимо спасти детей в Африке. И Айболит тут же зачем-то издевательски спрашивает: "Неужели? Ваши дети заболели?" Хотя и шакал не лучше, ответив перечислением всех рифмующихся заболеваний, приглашает этого маразматика: "Прихо­дите же скорее..." Почему "не приезжайте"? Африка - это что где-то на соседней улице? Но Айболиту по-барабану, он отве­чает: "Ладно, ладно, побегу". И действительно, встал и побежал. У Чуковского так и написано: "И встал Айболит, побежал Айболит''.  И даже не подумал, что шакал-то прискакал на кобыле. Но док­тор почему-то решил, что он бегает быстрее лошади.
Ко всему прочему, в начале сказки говорится, что Айболит си­дит под деревом. Стало быть - лето. Не будет же он в сугробе сидеть. А тут вдруг, его в дороге застаёт и ветер, и снег, и град. Это же сколько он пёр до этой Африки? Минимум месяца три. А как же бедные дети? С такими диагнозами там бы уже пол-Африки передохло. Вот ты, Максим, спрашиваешь: почему он псих, согласна, может и не псих, но больной человек. У него либо тихое помешательство, либо белая горячка. Потому что в дороге он либо гонит, либо бредит. У него появляются слуховые галлюцинации, с ним начинают беседовать снег, ветер, град. Они настаивают на его возвращении. Опять же у него проблема с памятью - он всё время твердит одно слово: "Лимпопо, Лим­попо". Вопрос: если он смог прочитать телеграмму, он что не мог записать название пункта назначения? А в Африке тем временем сидит бегемот, интеллект которого явно превосходит Айболита. Потому что бегемот уверен, что доктор приплывёт на кораб­лике, а этот дебил уже три месяца пешком бежит. Когда же, наконец, появляется Айболит, все животные ждут от него какой-то конкретной помощи, его хватает только на то, чтобы хлопать их по животикам, ставить им градусники и давать шоколадки. Но са­мым сильным средством по его методике является почему-то гоголь-моголь. Опять вопрос: если практически все животные больны, сколько нужно гоголя-моголя? О том, что он его с собой вёз ничего не сказано, значит, гоголь-моголь был уже в Африке. Тогда на хрена им Айболит? Они что, сами не могли поесть? Дальше у Айболита проявляются ещё более извращённые наклонности — он не даёт животным спать практически десять суток. Десять ночей подряд он не ест, не пьёт, десять ночей подряд он несчаст­ным зверятам втыкает градусники. И именно от последних градусников звери выздоровели. Лично я думаю, что животные были вынуждены сказать доктору, что все хвори их отпустили, дабы не подвергаться больше садизму с его стороны. Теперь ска­жите мне, что и Айболит и Чуковский здоровы?
— Ладно, хорош базарить, мы уже минут двадцать как приехали, а в этом долбанном БТИ до сих пор никого нет. Ника, может, ты подождёшь, а мы съездим, посмотрим, там тир был.
Насосову не сиделось, ему хотелось движений.
— Ладно, езжайте, вон она идёт.
Ника вышла из машины навстречу даме с причёской и улыба­ясь обратилась к ней прямо у порога:
— Доброе утро. А мы к Вам со справочкой. Дадите техника?
— Здравствуйте. Сейчас поднимемся ко мне, уплатите, я позвоню ей домой.
Техник пришла быстрее, чем Ника ожидала. Ника оплатила заявку и техник в лице миловидной женщины, поступила в её распоряжение, они вышли на улицу, вскоре подъехали Насосов и Максим.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

В Горловке, кроме Степаныча и Мефодия были братья Бесы, Семёнов и ещё человек пять гостей. Они уже были веселы и о чём-то оживлённо спорили.
Техник достала рулетку и принялась обходить с ней бывшие Никины владения. На все замеры ушло почти два часа. В редкие и кратковременные перерывы Максиму и Насосову удавалось замах­нуть стопочку, другую.
Наконец все замеры были закончены и перенесены на бумагу. Предстояла дорога обратно в Скотозадовск.
В райцентре, распрощавшись с техником и договорившись, что справка будет готова  пораньше, довольные друзья собрались в Горловку.
Но Максиму почему-то не очень и хотелось ехать обратно.
— Ника, а нас ведь вроде бы вчера на обед приглашали? Может, возьмём водки и пообедаем? Часочек там посидим и в Горловку. Ты как, Серёга, не против?
— Давайте пообедаем, только водки много брать не будем и буты­лочку сухого надо прикупить для заведующей. А то она, чай, на работе, ей поди пить нельзя? - Ника уже была голодна и наде­ялась, что сегодня удастся поесть не только водки и сметаны.
В столовой их встретили премило. На сдвинутые столы были выставлены домашние разносолы: огурчики, помидорчики, буженинка, сало, сливочки, всевозможные салатики в банках. Дополняла весь этот натюрморт трёхлитровая банка с прозрачной жидкостью. Ника кивнула на банку и понимающе сказала:
— Берёзовый сок, наверное.
Когда все расселись за столом, самая толстая и румяная по­вариха в коротком белом халате и заляпанном фартуке, взяла трёхлитровочку и разлила по рюмкам.
"Сок" оказался настолько крепче водки, что водкой можно было запивать. К поварам присоединилась статная заведующая столовой. Когда дело дошло до песен, перепеть её сказалось просто не возможным. За обладание зычного голоса к концу обе­да её называли не иначе, как Джельсамина Егоровна. Рабочий день общепита был сорван, но Джельсамина Егоровна настаивала на продолжении банкета у неё дома. Договорились, что пока Насосов и Максим заведут железного коня, а Ника освежится на воздухе, все участники пьянки соберутся внизу для отъезда. Ника вышла, Максим и Насосов послушно поплелись за ней. Очу­тившись на улице, Ника попыталась привести в чувства Насосова и Максима:
— Вы чего это раздухарились? Я не знаю, как вы, а меня уже в буквальном смысле, тошнит от их гостеприимства. Падаем в машину и поехали отсюда, как можно быстрее.
Странно, но предложение было принято на "Ура".

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

И снова было утро. Снова трещали кузнечики, орали  петухи, гостей на этот раз не было.
Ника кое-как выбралась из машины. По огороду бродил Степаныч и собирал пустые бутылки. Ника попробовала его оклик­нуть, но горло пересохло и всё, что она смогла из себя выда­вить было жутким подобием крика и шепота:
— Степаныч! Степа-а-а-ныч!
Степаныч молча прошёл мимо неё в дом, а оттуда вернулся с банкой молока. Степаныч подал Нике банку. На его лице появи­лось торжественное выражение, он понимал - он только что спас человека от неминуемой гибели. Ника отхлебнула из банки молоко и поставила её на землю.
— Стаканыч, спасибо. Ты вернул меня к жизни. А где все?
— А все спят. Мефодий опять блевал всю ночь, Максим с Серёгой в доме.
— Я не поняла, а Мефодий где?
— Так, где блевал, там и спит - за домом в сирени. Думаешь надо их всех будить?
— Думаю незачем. Давай чего-нибудь поесть приготовим. Степаныч, достал из погреба окорочка, развёл костёр, и они с Никой дружно принялись готовить завтрак.
К тому времени как было накрыто на стол, на крыльцо с грохотом вышел Максим.
— Слушай, Максим, у тебя лоб чугунный что ли? Ты почему, когда в дом заходишь, в косяке нагибаешься, а обратно идёшь, то бьёшься головой. Может тебе по приколу?
— Да я туда захожу, помню, что косяк низко, а обратно - не помню.
— Ты кушать будешь? - Ника сидела за столом.
Степаныч уже доедал и сокрушался, что нет ничего выпить. Максим на время задумался:
— Сейчас проснусь, покурю, а потом поем, - он уселся на крыльцо и закурил.
В это время во двор ввалились ДВЕ БАБЫ. В руках у одной была суконная сумка, у другой - весло. Лица они имели агрессив­ные. Обе босые, ноги, как у Маугли. Было похоже, что обуви они не нашивали даже зимой. Бабы были в одинаковых больших, явно с чужого плеча, футболках и мятых юбках до колена. Под футбол­ками навыпуск были заметны огромных размеров бюсты и колы­шущиеся животы. Бабы с угрожающим видом подошли к столу:
— Где?! Где эта проститутка?
Ника ничего не понимала, но попыталась вступить в разговор:
— Какая проститутка? Вы кого-то потеряли?
Бабы становились всё агрессивнее:
— Тебя! Ты же Ника?
— Ну да, я Ника и что?
— Мы тебя убивать пришли!
— Веслом?
— Можно и веслом. У тебя тут наши мужики пили и говорят, что тебя на лошади катали, так ты сейчас за это и ответишь.
— Девочки, подождите, какие ваши мужики? Их тут с пятницы каких только не было. Так которые ваши?
— Наши - Бесы, один вот её, а один – мой, - ответила баба, та, которая, по-видимому, была  постарше, потому как ноги у неё были погрязнее.
Потом она сжала руки в кулаки и взвесила, как бы приме­ряя, каким врезать. Ника поняла, что сейчас её будут бить и ре­шила хоть как-нибудь смягчить ситуацию:
— Стоп, стоп, а, может, попробуем по-хорошему?
— Ладно, попробуем по-хорошему. Стаканы есть?
Нике стало гораздо легче, она достала из стола стаканы. Баба подперла бока руками и строго отрезала:
— Нет, ставь три!
Затем эта же баба сделала такой жест, что на какое-то время Ника решила, что она в цирке. Баба из лифчика доста­ла сначала одну, а потом и вторую бутылку самогона. Её подруга вытащила из сумки трёхлитровую банку молока.
— Ну, хозяйка, разливай!
Ника выдернула из бутылки бумажную пробку и лёгким дви­жением руки разлила по пятьдесят. Одна из баб недовольно посмотрела на неё:
— Ты как льёшь? По городскому? Дык ты не в городе, вот и лей по-нашему по полстакана.
Ника понимала, что сопротивляться бесполезно, и покорно налила по сто.
— Подождите, девочки, я за водой схожу, мне запивать нужно, - Ника попыталась выйти из за стола. Но сильная рука хлопнула её по плечу, и она села на место. Ей пододвинули банку с молоком:
— Вот молочком и запьёшь.
—Можно, конечно, и молочком, но стакана больше нет. Может я схожу в дом за стаканом? - у Ники ещё была слабая надежда уйти от предстоящей пьянки, но тяжёлая рука одним взмахом усадила её на место.
— Сиди, из баночки запьёшь.
— Как из баночки-то, она ж большая?
— А вот как, смотри, - и тут у Ники сердце ёкнуло.
У бабы были не руки, а лопаты. Казалось, даже на пальцах были мышцы. Если бы она попробовала руками колоть орехи - в ладошку вошло бы три кокоса. И вот этой миниатюрной лопатой баба взяла стакан, а второй, не менее миниатюрной, она взяла трёхлитровую баночку, причём, взяла она её даже не за горлыш­ко, а ровненько посередине. Громко выдохнула, залпом прогло­тила полстакана самогона, опрокинула туда же молоко и занюхала головой своей родственницы, которая вслед за ней повторила всё в такой же последовательности с точностью до секунды. При всей своей сообразительности и умении, что либо повто­рять, Ника не смогла продемонстрировать такого умения. Тяжело вздохнув, под пристальными взглядами своих новых "подруг" она выпила самогон, поставила стакан и, схватив банку двумя руками, запила молоком. Пока она запивала, её стакан был снова напол­нен.
Ника сопротивляться не стала, так как понимала, что с подоб­ным контингентом лучше пить, чем биться. Потому как даже нево­оружённым взглядом было видно - силы были неравными, и преимущество, явно, не на её стороне.
Максим первые две бутылки молча наблюдал за всем этим сидя на крыльце. А к тому времени, как пробудился Мефодий, Максим успел сбегать ещё за двумя бутылками. Степаныча и Насосова уговаривать не пришлось, и во дворе опять стало весело и шумно.
После изрядно выпитого количества бабы изволили представиться, одну из них величали Олей, а другую Полей. Правда, кто из них кто, из присутствующих могли сказать только они сами.
Нику уже не собирались убивать, а напротив, стали делать из неё красавицу. Оля и Поля заявили, что только натуральные ком­поненты должно использовать в качестве косметики. Они при­несли два литра сметаны, которой и намазали Нику. Мазали Оля и Поля организованно и тщательно все открытые места, коими оказались лицо, руки, шея. По истечении двух часов сметана вся высохла и отвалилась. Дойти до колонки с водой для Ники пред­ставлялось абсолютно невозможным, так как её постоянно кто-нибудь да приглашал выпить, поэтому умыться было нечем.
Солнце почти скрылось за горизонтом. Пьянка приобрела от­тенок сентиментальности, Оля и Поля затянули грустные песни. Но всеобщая меланхолия была прервана распахнувшимися воротами, и зычными матерками. Во двор влетели братья Бесы. Один из них подбежал к бабам и схватил их за волосы, но та, что с лопа­тообразными руками резко вывернулась и с размаху врезала ему кулаком в ухо. Бес закачался, зацепил освободившейся рукой стул и рухнул на землю. Секундное замешательство, народ молчит. И тут тишину нарушает Бес, который на ногах:
— Полина, ты зачем самогон забрала? Мы с посева пришли, а есть нечего.
Поля налила ему стакан до краёв:
— На! Ешь!
Без тени смущения Бес сграбастал полный стакан, залил его в люльку, погладил себя по волосатой груди:
— Э-э-эх! Хорошо пошла! - и уже через тридцать секунд глаза его посоловели, лицо стало добрым.
Из бутылки слили остатки в стакан второго Беса. Он повозмущался, почему это ему меньше, но всё равно выпил. Вот тут уже завозмущался Степаныч:
— Э! Самогона-то нету больше! Кто пойдёт-то?
Все заржали:
— Тебе же, Степаныч, не хватило. Вот ты и пойдёшь!
Ника протянула Степанычу пятьсот рублей одной купюрой. Он сра­зу смягчился:
— Сколько брать?
— Сколько хочешь, столько и бери, всё равно у них, наверняка, сдачи нет.
Степаныч бодренько пошагал в сторону раздачи самогона.
Вернулся он быстро, в руках держал сдачу. Лицо его было мрачным:
— Всё! Последняя бутылка!
Все присутствующие разинули рты:
— Степаныч, ты что, пить бросаешь?
Степаныч сплюнул на землю:
— Я что дурак - пить бросать?! Я же говорю - всё! Последняя бутыл­ка в Горловке! Больше самогона в деревне нет.
Бесы как-то недоверчиво на него посмотрели и подошли вплот­ную:
—А у Банчинихи в магазине?
(Банчиниха держала магазин в одной из комнат своего дома.)
Степаныч вздохнул:
— У Банчинихи одни сосиски остались.
Тут засуетился Насосов:
— А где же тогда самогон брать? Нам же здесь ещё дня три про­держаться надо!
Бесы стали охотно объяснять:
— Можно в Казахстан съездить.
— Куда? В Казахстан? Это сколько ехать?
— Не много - километр всего.
— Почему километр?
— Дык через границу.
— А где граница?
— Сразу за Горловкой.
— Ну и как туда ехать?
— Очень просто - надо разогнаться и ехать. Главное - не останавливаться. А то там полосу-то только вспахали, увязнуть можно.
Народ набился в машину. Во дворе остались: Ника, Степаныч, Оля-Поля и один Бес.
Только отъехала машина, Ника обрадовалась, что пить боль­ше нечего и решила пойти в дом вздремнуть, как одна из баб достала из-за заваленки бутылку.
— О, господи! Это ещё откуда? - Ника была в шоке.
— Это мы с собой принесли, она у меня из лифчика выпала, вот я её и поставила туда, дай, думаю, покуда постоит, а мало будет - достану, - говорила она разливая по стаканам.
Ника вздохнула:
— Сейчас по всем местным законам должны опять прийти гости.
И, действительно, долго ждать не пришлось. Во двор вошёл казах  на кривых ногах в трико с пузырями на коленках и обтянутым майкой пузом.
— Привет! Я сосед из дома напротив. Зовут меня — КАРАБАЙ. Пришёл знакомиться.
Больше всего в этот момент Нике хотелось сказать: "Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева?", но, не смотря на всю неожиданность очередного визитёра, она смогла ответить:
— Здравствуйте, я — Ника. Будете пить?
— Я знаю, что ты Ника. Пить буду.
Карабай уселся за стол и не понятно, откуда, достал кусок запечённого мяса и пучок редиски.
— Попробуйте, домашнее.
К великому сожалению Ники, когда припасённая бесовскими жёнами бутылка закончилась, Карабай сбегал домой и принёс пятилитровый бидончик браги. Брага пахла клубникой, была тёплой и крепкой. Кружка ещё не брякала по дну бидона, а Оле и Поле уже стало скучно. Слава богу, как развеять скуку они придумали сами. Нике было предложено сногсшибательное зрелище и незабываемые впечатления от деревенского стриптиза.
Нику усадили на стул, который установили в центре двора, включили на всю катушку "Европу плюс", и стриптиз начался.
Оля и Поля, по всей видимости, обладали каким-то исключи­тельным слухом. Казалось, в душе каждой играла своя, понятная только ей музыка. Стриптизёрши хаотично двигались по двору, выписывая немыслимые пируэты. Время от времени танец грудей и живота сдабривался акробатическими трюками: Оля и Поля по очереди подбегали к крыльцу и забрасывали грязные ноги на перил­ла. На ногах им было удержаться сложно, поэтому время от времени они заваливались на ступени, на спине сползали на траву, судорожно дёргая плечами и бёдрами. Затем вскакивали на ноги и срывали с себя немногочисленную одежду. После двадцатиминутных плясок с раздеванием к ним присоединился Бес. Руки и ноги двигались у него в совершенном беспорядке, он рвал на себе ру­баху, пуговицы которой разлетались в разные стороны. Оля и Поля одобрительно визжали. Карабай хлопал в ладоши и орал громче "Европы плюс".
Ника поначалу пыталась уследить за всем этим действием, крутя головой в разные стороны, но от поднесённого ей второго стакана браги, ей стало всё труднее удержать в поле зрения танцующих. Она всё чаще заваливалась со стула то на одну, то на другую сторону, но сильные руки Карабая не давали ей пасть ниже стула, поддерживали её за плечи и усаживали обратно. В глазах у Ники мелькали желеобразные животы и титьки, их становилось всё больше, и двигались они всё быстрее. Она уже не разбирала, где чьи руки, ноги и красные рожи. Все они виз­жали, свистели, улюлюкали.
Вот уже в который раз за время Никиного пребывания в Горловке солнце село за горизонт. Ника в каком-то тумане услышала шум приближающейся машины. Стул оторвался от земли, её понесло по двору, она снова очутилась за столом.
Ника сидела молча, на лице у неё была идиотская улыбка, последнее, что она помнила, это как Максим помог добраться ей до машины.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Включилась Ника заполночь. Первое, о чём она подумала: "Лучше бы меня убили".
За столом сидели Максим, Мефодий, Насосов и все, кто смог до­ тянуть до столь позднего  часа. Максим был полон восторга от очередной поездки в Казахстан за водкой. Он не переставал удивляться чудному гостеприимству аборигенов, которые с великим удовольствием не только продавали водку, но ещё и поили, и выставляли мясо, кусочки которого были весом по килограмму,  два.
— Ника, как ты? - Серёга участливо посмотрел на неё.
— В порядке, - Ника стала разглядывать присутствующих и здо­роваться с теми , кого узнала.
Вдруг лицо её повеселело:
— О! Семёнов! Привет. Слушай, Семёнов, я всё у тебя спросить хотела, а ты куда тогда убежал и все гондоны уволок?
Семёнов молчал, тупо разглядывая стакан. За него ответил парнишка лет восемнадцати: — А гондоны он пацанам нашим принёс.
— Зачем?
— Посмотреть.
— Вы что, не видели гондонов?!
— Не видели. И ещё мы их померить хотели, но что-то не получа­лось. Дык мы два надули, а в один воды налили.
— Ну и как?
— Чо ну и как? Лопнули.
— Нет, вы поняли? Они их надули! - Насосов и Максим ржали.
Тут Максим как-то оживился:
— А что, пацаны, может у вас тут девки есть, а?
Пацаны дружно закивали головами:
— Поедемте на дискотеку, там баб валом!
Дискотекой называлось место на улице, где был самый длин­ный шнур у магнитофона и который дотягивался до скамейки. "Баб валом"— значило ни много, ни мало    — четыре девки совершенно колхозно­го вида в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет. Музыка была двух-трёхлетней давности, поэтому, когда Насосов вклю­чил в машине магнитофон на всю катушку, все одобрили. Через полчаса дискотеки Максим отвёл в сторону Семёнова:
— Слушай, Семёнов. А есть тут у вас девки, кроме этих малолеток, ну, с которыми можно завести более тесное знакомство?
— Проститутки что ли? Есть одна—Алёна, но её здесь нет, но я могу её позвать.
— Так чего ты ещё здесь стоишь? Иди, зови, - Максим хлопнул Семёнова по плечу,
— Даёт Алёнка-то?
— Даёт, даёт. И это, ну, в общем, это ещё... Ну, в общем, в рот бе­рёт. Вот! - Семёнов явно гордился, что имеет знакомство с такой особой, как Алёнка.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Максиму уже не терпелось познакомиться с единственной проституткой в деревне. Он ещё раз хлопнул Семёнова по плечу:
— Чего стоишь-то, иди за Алёнкой, или на машине поедем?
— Давай, зови Серёгу, поедем лучше на машине, быстрее найдём её.
В доме Алёны горел свет, Семёнов пошёл вызвать её. Местная проститутка оказалась невысокой, спортивного телосло­жения девчонкой лет шестнадцати. Семёнов отвёл её в сторону от калитки, настолько, чтобы Максим и Насосов смогли её разглядеть в свете фар. Семёнов всё время наклонялся к Алёниному уху, что-то объясняя ей, махал рукой в сторону машины.
По всему было видно, Алёна внимательно слушала Семё­нова. Но вдруг она подскочила, как пружина и рванула куда-то в сторону. Семёнов запрыгнул в машину и скомандовал:
— Давай, Серёга за ней!
Насосов сорвал машину с места и двинулся за бегущей Алёной.
— А чего это она побежала?
Семёнов был сосредоточен на улепётывающей проститутке:
— Дык она всегда бегает, а потом, когда её поймаешь, она и на против вовсе.
Максима и Насосова под воздействием водки очень даже забав­ляла подобная игра.
— Так она что, в качестве поощрительного приза даёт тому, кто её догонит?
Семёнов явно не понял вопроса и, помолчав с минуту, изрёк:
—Да *** её знает! Одно слово-проститутка!
На время потеряв из вида Алёну, отчаявшиеся "казановы" реши­ли было бросить эту затею, но вдруг из-за куста сирени выныр­нула быстроногая Алёнка и побежала по дороге. С новым азар­том погнались они за шальной девчонкой. Она же, не будь дурой, резво перескочила через забор и сиганула по огородам. С под­сказки Семёнова Насосов направил машину на другую улицу, по которой уже бежала неуловимая Алёна.
Через час безуспешной погони решено было всё-таки ехать в Казахстан за водкой, но  предварительно надо было заехать за Никой на дис­котеку.
На заднем сиденье спать Нике было гораздо удобнее, чем на скамейке. О том, что они ездили в Казахстан за водкой, она уз­нала только в четверг утром, когда проснулась на заднем сиденье автомобиля.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Очень хотелось кушать. Ника выбралась из своего лежбища. Во дворе на столе стояли банки со снедью: молоко, сметана, в большой алюминиевой чашке красиво были разложены лучок, петрушка, укропчик, рядом стоял огромный букет сирени, было тихо. По тому, как припекало солнышко, Ника поняла, что времени часов одиннадцать.
"Раз всё это стоит на моём столе, значит, это всё мне"— подумала Ника и принялась трапезничать. Тоненькими кусочками сало порезать не удалось, но и такими, как получилось, можно было вполне перекусить. Она открыла банку со сметаной и уже поднесла ложку ко рту, как вдруг открылись ворота, и во двор вошли два представительного вида мужчины и молодой милиционер, который мрачно сказал:
— Здравствуйте. Кто здесь хозяин?
Ника откусила хлеб, закинула ложку сметаны и тщательно переже­вав ответила:
— Ну, я хозяйка. А в чём собственно дело?
Молодой милиционер подошёл к столу и промолвил:
— Не ешь хлеб.
Ника посмотрела на него, абсолютно ничего не понимая:
— Почему?
Милиционер тоже её не понял:
— Что "почему"?
— Почему не есть хлеб? И почему так категорично?
Милиционер, не меняясь в лице, ответил:
— Да нет, хлеб-то Вы ешьте. Это у меня фамилия такая НЕЕШЬХЛЕБ.
Ника старалась быть серьёзной:
— А в чём всё-таки проблема?
— Да у нас-то, знаете ли, проблем нет, а вот у Вас есть.
Ника недоумевала:
— Да? !И какие же?
Милиционер разложил на столе папку, достал чистый лист:
— Значит так. Сегодня ночью по деревне Горловка на бешеной скорости гонял автомобиль марки ВАЗ-2101 госномер Т525ТА серого цвета, под колёсами которого погибло две курицы, один петух, было обрызгано навозом шесть человек.
Ника заулыбалась и включилась в разговор:
— Так он что, этот автомобиль, ехал и гадил, что ли?
— Можно и так сказать.
— А что ж Вы его не задержали?
— Потому что автомобиль пересёк пограничную полосу и скрыл­ся в дружественной республике Казахстан.
Ника бросила взгляд на машину и только сейчас заметила, что номеров на машине нет. Она с облегчением вздохнула:
— Так в чём проблема-то? Раз машина скрылась, значит её нет.
Но милиционеру очень хотелось что-нибудь доказать.
— Как же, а вот это разве не та машина? Она ведь серая.
— Да серая, но номера-то на ней нет! Да и не ездит она. И почему вы справляете с меня какую-то машину, которая скрылась в Казахстане? Вы что, думаете, если вы не смогли её поймать, то я её догоню?
Милиционер обошёл машину, обнаружил отсутствие номеров, но не успокоился:
— Откройте капот.
На лице у Ники появилась торжествующая улыбка, она знала наверняка, если на машине нет номеров, значит и аккумулятора тоже нет. Открыли капот. Аккумулятора не было.
Нику так и подмывало сказать: "Ну что, съели?", но она только гордо прошествовала за стол, вытащила из под него водку, громко её поставила.
— А что, господин Неешьхлеб, может не побрезгуете нашей водочкой? Да и спутников своих представить не мешало бы.
Неешьхлеб с минуту стоял, как каменный, гипнотизируя пол­литровку, затем неуверенным шагом подошёл к столу, оглянулся на сопровождающих его дяденек с портфелями и представил их:
— Это голова Степанов, а это аксакал.
Голова и аксакал, которые до сих пор молчали, протянули Нике руки. Ника, пожав им руки, прямо почувствовала себя какой-то комсомолкой.
— Очень у вас интересные должности — голова и аксакал, - наливая, говорила Ника.
— Голова - это староста, а аксакал - это старейшина.
Ника подвинула стаканы на край стола. Голова, согнув в локте руку, поднёс стакан как микрофон:
— Что же Вы, девушка, устроили в Горловке пьянство и разврат? Посевную вот сорвали. Семёнов как звезда распластался на пашне, а Бес и вовсе в тракторе заснул. Пообещайте, что больше так не будете. Ну ладно, мир вашему дому! - Голова залпом выпил налитую ему водку.
Аксакал молча повторил за старостой его поступок. Они развер­нулись и гордо удалились со двора.
Ника поставила стакан и возмутилась:
— Пьянство, ладно, устроили. Но разврат! Позвольте - это уже слиш­ком! Ну что, Неешьхлеб, ещё по маленькой?
А Неешьхлеб уже и сам себе налил.
Через час, когда Насосов и Максим выспались и вышли на крыльцо, их взору предстала следующая картина: за столом сидел мужик в форменных штанах при ремне и в майке, Ника в милицейской фураге и погонах, прицепленных к бретелям купальника.
— О! у нас снова гости? Ника, кто кого арестовал? - Насосов подсел за стол.
Максим походил по двору, сходил за сарай. Через пару минут из--за сарая на полусогнутых выплыл Мефодий.
— Ты откуда, Мефодий? - Ника сняла фуражку и одела на помятого Мефодия, — похмеляться будешь?
Мефодий молча сел за стол, молча выпил, так же молча закусил и ушёл в дом. На этом его пьянство на сегодняшний день закончилось.
В этот день ничем не примечательная пьянка плавно пере­текла на травку. И уже к девяти вечера все срубились во дво­ре.
Ника проснулась от ползающих по ней насекомых, от жужжащих и кусающих её комаров. Костёр догорел, в свете тлеющих уг­лей пробегали тени немыслимых жуков. Рядом с угасающим очагом вниз лицом храпел Насосов, ноги которого покоились на груди Мефодия. Степаныч одиноко восседал за столом и тупо разглядывал недопитую водку.
— Ника, проснулась что ли?
Ника утверждающе кивнула.
— Степаныч, а ты где всё это время был?
— На рыбалке. Почти ведро карасей надёргал. Пришёл, а вы уже все перепились, рыбу почистить некому. Может, почистишь?
— Не, Степаныч, может ты уже сам как-нибудь? А я пожарю. Она ведь еще, наверное, живая? А я боюсь живую чистить.
Долго Степаныча уговаривать не пришлось, и уже к шести утра на вновь разведённом костре была приготовлена рыба.
Ника взялась за самое неблагодарное дело, стала расталкивать спящих товарищей, дабы предложить им горячий завтрак. Когда же ей с превеликим трудом удалось-таки поднять Максима и Насосова с належанных мест, пикник состоялся. Поскольку было нужно ехать в райцентр, водкой злоупотреблять не стали. Спешно закусив, друзья двинулись в путь.
Получить обещанную справку не удалось,   причиной тому оказалось отсутствие техника, которая попросту взяла отпуск без содержания и укатила в неизвестном направлении. Но добрая директор БТИ уговорила Нику остаться до понедельника, мотиви­руя это тем, что справку они обязательно получат.
Настроение было ноль. Единственным плюсом было только то, что, прожив здесь уже целую неделю, похмелье никого не мучи­ло. Может, сказывался свежий воздух, напоённый запахом навоза, сирени и черёмухи, может самогон с водкой были приготовлены на совесть, а может и просто молодость, и положительный настрой.
В городе были совсем другие проблемы, совсем другая жизнь. Ника как-то погрустнела, задумалась.
— Максим, что думаешь, как там наша кошка?
— Да что ей будет, кошке? Я соседке ключ оставил, чтобы она её кормила.
— Ника, Максим, вы лучше о другом подумайте, что дальше делать, - Насосову не сиделось на месте, — Ника ты вроде как бы за старшего, решай.
— А вы как бы, не принимаете во всём этом участия. Выхода всегда, как минимум два. Либо мы едем домой - туда-обратно больше трёхсот километров, деньги тратим на бензин, да ещё потом обратно домой ехать. Либо остаемся в Горловке и те же деньги, которые мы могли бы потратить на бензин, просто пропиваем.
— А что, неделю мы здесь смогли продержаться, чего бы ещё пару дней не простоять. Осталось-то вместе с этим днём всего ничего - три дня. Попьём ещё. 3ато потом дома долго пить не сможем, тоже польза, - Максим достал папиросы.
Насосов достал деньги, пересчитал и удовлетворённый под­счётами, скидал их в бардачок.
— Тогда, пока в райцентре, надо заехать на шиномонтажку, запаску сделать.
Ника взяла у Максима папиросу:
—Я так понимаю, решение принято единогласно. Сейчас времени девять часов, поехали на шиномонтажу и за водкой, а то в Гор­ловке водки нет.
Пока Насосов занимался колесами, Максим и Ника сходили в ближайший магазин и прикупили водки. Мучительные подсчёты рас­хода водки за сутки привели к решению, что будет достаточно одного ящика. Когда Насосов увидел, как Максим сгружает водку в багажник, он как-то сник:
— Кто всё это будет пить?
— Ты, Серёга, и будешь её родимую кушать. Кстати, Серёга, отслюнявь-ка ещё денюжек, надо и еды купить. Максим, сгоняй в сельпо купи яйца там, майонез, ещё чего-нибудь.
Длинноногий Максим быстренько сбегал до сельпо. Еда была упакована вслед за водкой и уже в десять часов они снова были в Горловке.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Во дворе было тихо. По травке гуляли соседские куры. Ни Мефодия, ни Степаныча не наблюдалось. Максим выложил на стол продукты среди которых был рис.
— Может плов заварганим?
— Можно и плов, только надо делать побольше, а то сейчас же на запах полдеревни сбежится.
С мясом проблем не было. За бутылку водки у сына одного из Бесов, отрока лет пятнадцати от роду с не по-детски не­бритой рожей, было приобретено пять килограммов свинины.
Большими кусками свиночка урчала в казане. Максим резал лук кольцами и от души подпевал магнитофону. Из дома выполз тщедушный Мефодий и сразу был вовлечён в процесс приготов­ления, ему были вручены нож и морковка.
Плов был почти готов, на стол выставлялись все необхо­димые атрибуты для принятия пищи и напитков.
— Здравствуйте, Ника.
Ника обернулась, чтобы ответить на приветствие. Во дворе поя­вились гости, которых привёл Карабай. Среди  них наблюдались такой же Карабай в миниатюре, улыбающийся широкой искренней улыбкой, с раскосыми глазами, молодой казах, который предста­вился Азаматом, высокий голубоглазый красавец лет тридцати, именуемый Серником, и, не уступающий ему в росте, колоритный курчавый здоровяк без имени, потому как был шурином Серника. Его так все и звали - Шурин.
Ника пристально оглядела каждого из представленных и, оценив каждого, подумала: "Ну, казах, понятно родня Карабая, этакий Дерсу-Узала в молодости. Шурин хорош хоть и отдохнула на нём природа в отношении интеллекта, ну прям Илья Муромец. И Серник. Серник... Серник - просто самец. Удивительно, глушь такая, а Серник, поди, погляди самец, да породистый какой...
Подумав про Серника, Ника встретилась с ним взглядом и заметила, что и он разглядывает её с неменьшим интересом, по спине пробежали мурашки, лицо вспыхнуло, она отвела глаза и первая решилась нарушить сковывающую паузу:
— Что ж, раз пришли, просим к столу.
Азамат замахал руками:
— Ну что вы, мы совсем о другом поговорить пришли.
— ???
— Вы здесь уже неделю, - продолжил Азамат, — а что вы здесь видели? Пьяные рожи Бесов, да недоноска Семёнова? Вот уедете, и ос­танется у вас воспоминание о Горловке - алкаши и придурки в Скотозадовском районе. А нам бы хотелось, чтоб приехали вы в город, а вас обратно в Горловку тянуло. А всё почему? Потому что есть, что вспомнить. Потому что и встретили по-человечески и люди есть хорошие.
Ника уже привыкла к тому, что местное население трудно понимать умом. А Максим с Насосовым вообще не напрягали себя в отношении умственной работы за последнюю неделю, поэтому плыли по течению. Но тут даже у них возникли вопросы:
— Ну и что вы предлагаете, может быть, оргии? У нас тут ещё только оргий не было.
— Зачем оргии? Можно и без оргий отдохнуть красиво. От вас требуется только присутствие, -Азамат становился всё настой­чивее.
Видя, как Максим и Насосов пытаются взять весь разговор на себя, Ника поспешила не отказывать:
— А что? Если это единственное требование, предлагайте - выслу­шаем.
— Это не требование, это - предложение.
— Предложение чего?
— Мы не просто предлагаем, а рекомендуем, нет, даже настаиваем. В общем, собирайтесь и поедемте.
И опять Ника не смогла не съязвить:
— В номера?
— Зачем же в номера? Нет, в отару.
Ника удивилась ещё больше:
— В какую отару? И что мы там будем делать? Овец пасти?
Азамат с Карабаем переглянулись и в голос ответили:
— Барашка кушать!
Максим подпрыгнул от такого предложения:
— Барашка кушать? Барашка - это круто! Барашка уже мёртвая или как?
— Нет, барашка выберите сами.
Ника предложила взять с собой свежеприготовленный плов, ну а взять с собой водку было само собой разумеющимся. Для начала взяли пять бутылок.
У ворот стояла синяя "шестёрка". Отказался ехать только Степаныч. Вместе с Никой, Насосовым и Максимом в машину сел Азамат. Мефодия сплавили к Сернику и его шурину.
Только выехали за пределы деревни, Азамат поинтересовался как бы, между прочим, нет ли у них папирос? На что получил утвер­дительный ответ, и уже через десять минут ехать было гораздо веселее. Азамат очень вдохновенно рассказывал о достопримеча­тельностях, размахивал руками, вертелся в разные стороны, жеста­ми указывая дорогу и нахваливая местные красоты. А полюбовать­ся, действительно, было чем. Вдоль отдыхающего поля тянулся лесок с зелёными опушками, по полю, то и дело, из под колёс выска­кивали то ёжики, то зайцы. Ника буквально захлебнулась от вос­торга, когда вдоль дороги побежала лисица.
"Шестёрка" уехала далеко вперёд и скрылась из вида. Насо­сов остановился у зарослей черёмухи, и обходительный Азамат выскочил из машины, нарвал охапку душистых веток и пафосно преподнёс букет Нике. Нагнали "шестёрку" на краю поля. Серник размахивал руками, держа в одной букет жёлтого гори­цвета. Серёга остановил машину, и безмолвный Серник так же без­звучного, но очень торжественно подарил цветы Нике. Первый раз за неделю, а может и за гораздо больший срок, Ника осознала, что является, в общем-то, противоположным полом.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

В отаре, где было великое множество баранов, их встре­тил пастух. Пастуха звали ЛЁЛИКОМ. Лёлик, как позже объяснили Нике, не попал в армию по причине того, что ему для его призыв­ного возраста не хватило роста. Всего каких-то пять сантимет­ров и человек уже не воин, а пастух. Лёлик был похож на лилипута и, как полагается, для всего своего стосорокапятисантиметрового роста вёл себя соответствено. Важности в нём было столько же, сколько и выражения на лице явного превосходства над остальными аборигенами. Домом ему служил вместительный вагончик, в углу которого стояла печка-буржуйка времён второй мировой войны.
На костре на шампурах жарилась свежая баранина. Пока на расстеленном покрывале хозяин и его друзья хлопотали, серви­руя покрывало огурчиками, зеленью и прочими продуктами, молчаливый Серник взял Нику за руку и повёл на край поля. На краю был обрыв. Внизу журчала узенькая речка, на берегах очень живописно раскинули свои ветви молодой зеленью ивы. За речкой простирались зелёные холмы, усыпанные голубыми, сирене­выми, жёлтыми пятнами цветов. Вокруг стрекотали кузнечики, кру­жили стрекозы.
Ника ждала. Серник молчал. Ника подождала ещё немного, повернулась к Сернику:
— Слушай, Серник, ты часом не глухонемой? А то между нами возни­кает какое-то недопонимание от твоего столь непонятного для меня, я даже сказала бы шокирующего поведения.
Серник смотрел на Нику взглядом, от которого у неё про­бегали мурашки, ноги становились предательски ватными. По опыту,  она догадывалась, что сейчас Серник должен заговорить, либо взять её за руки и очень романтично поцеловать. Но Серник только улыбался и молчал. А после красноречивого молчания он одним прыжком отскочил в сторону. Ника не успела опомниться, как он уже стоял внизу у речки, затем она потеряла его из вида, потому, как её странный кавалер исчез в зарослях ивняка.
Ника села на траву, по-прежнему ничего не понимая, дос­тала сигарету и закурила. Затянувшись несколько раз, Ника за­кинула руки за голову и упала на спину в траву. Она лежала в траве, любуясь облаками, слушая кузнечиков, речку.
И тут появился Серник, в руках он держал жёлтые кувшин­ки на длинных стеблях. Он наклонился над Никой, глядя ей в глаза, положил букет Нике на грудь. Несколько секунд смотрел на неё взглядом собаки, требующей поощрения. От него пахло сеном и бензином. Серник провёл пальцем по Никиным губам, вскочил на ноги и протянул ей руку. Разочарованная Ника подала ему руку, её ладошка утонула в тёплой ладони Серника, он потянул её и поднял с травы.
"И всё? Каков подлец! Да он играет со мной, как кошка с мышью..., - только и подумала Ника, — Ну погоди, красавчик." Её начинал злить этот статный красавец с именем коня.
— Пойдём, - Серник взял её за руку, и они пошли к отаре.
"Этот жеребец всё-таки разговаривает" - успела подумать ос­корблённая Ника.
На покрывале, уставленном снедью, расположилась вся компания за исключением Мефодия. Мефодий  приобрёл замеча­тельную привычку засыпать и просыпаться со стаканом в руке. Вот и в этот раз, в процессе приготовления дегустирующий Мефодий, запивавший каждую ложку плова водочкой, срубился в сто­роне от покрывала. Четвёртая ложка плова ухлопала немощного Мефодия минимум часа на четыре.
Да, давно Ника не испытывала столь пристального к себе внимания. Особи противоположного пола как гамбургские петухи распушили хвосты и веселили её изо всех сил, рассказывая напере­бой анекдоты и байки. Из одной такой байки Ника узнала историю Шурина.
О том, что у Шурина во всей деревне была самая дешёвая машина годовалая "шестёрка", ходило много всевозможных ост­рот. Поначалу Шурин обижался, а потом, как говорят местные, за месяц-то привык, да и то потому, что "шестёрку" подарил ему свояк на первое апреля. Шурин сломал свояку челюсть в бла­годарность за подарок, но в больнице после совместно выпи­того литра водки через соломинку, они быстро помирились, и свояк просто сломал Шурину пальцы. О том, откуда у щедро­го свояка появилась идея подарить Шурину машину, догадыва­ется не только Горловка, но и окрест в радиусе тридцати ки­лометров. Дело в том, что ещё по осени  подвыпивший свояк пред­ложил Шурину проверить, чья машина лучше. Наилучшим средством для проверки машин была выбрана "трасса", пролегающая в лесу на границе с Казахстаном. Усевшись на новёхонькие BMW белого цвета, купленные в один день и в одном месте, собрав полде­ревни зрителей, свояк и Шурин помчались по просеке. Шурин же, считая себя более умным, решил надуть свояка, и свернул с про­секи в лес. Но подзабыл, что там болото и попросту утопил сво­его железного коня, успев выпасть в заросли осоки. Вытащить машину было уже невозможно.
Мужики заспорили, замахали руками, Нике стало скучно, и она потихоньку отделилась от компании. Спустилась по мягкой траве со склона в лесочек и села, прислонившись спиной к берёзе. Бабочки летали так близко, и их было так много, что Ника боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть бело-жёлтое облако. Метрах в тридцати за редким молодняком из сосёнок и берёз вышагивали величавые журавли. Тёплый ветерок трепал Нике во­лосы, ласково дул в лицо. Ника закрыла глаза. Открыла она их, ­когда среди этого великолепия проснувшейся природы появился красавец Серник. Он присел перед Никой на корточки, взял её ла­дони в свои крепкие мозолистые руки, заулыбался:
— А давай уедем отсюда.
Нике понравилось начало разговора, но всё же она поинтересо­валась:
— И куда же мы поедем? И на чём?
— На озеро, на Серёгиной машине.
— А почему на Серёгиной?
—Потому, что Шурин от своей ключи не даст, да и близко она стоит, увидят нас.
— А почему ты думаешь, что Серёга даст ключи?
— Думаю, даст.
— Ну, давай, попробуем. А как будем действовать?
— Ты возьмёшь ключи и поедешь вон к тому холму.
— А ты?
— Я буду тебя там ждать. Я коня возьму.
— Хорошо, минут через двадцать.
Серник поднялся по склону первым, Ника нарвала букет купальниц и пошла вслед за ним.
На покрывале тем временем разливали последнюю бутылку. Было очевидно, всем этого мало. Недопивший Шурин предложил съездить в Казахстан, но Максим успокоил Шурина, что у них и дома есть водка.
Насосов, Максим и Шурин попадали в "шестёрку", Ника подошла к машине:
— Серёга, дай мне ключи от твоей "копейки", пойду, посижу, музыку послушаю, пока вы ездите.
Серёга отдал ключи Нике и укатил в деревню за водкой.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Ника завела машину и тронулась навстречу новым приключениям. У холма, где договорились встретиться, верхом на коне её ждал Серник. Он спрыгнул с коня, Ника пересела из-за руля на пассажирское сиденье. Они объехали холм и оказались на бе­регу небольшого озера.
— Ну и что мы будем делать? - Ника ожидала хоть каких-то предложений.
— Ника, ты когда-нибудь открывала купальный сезон?
— Да, приходилось, только как-то не в мае.
— А давай выпьем немножко для смелости и откроем сезон, я тут взял с собой.
Ника помолчала, потом махнула рукой:
— А, давай!
Они вышли из машины, выпили водки. Ника скинула с себя джинсы и кофточку. Серник разделся и поразил её своими ярко-красны­ми в крупный цветочек ситцевыми семейниками. Ника едва сдержалась, чтобы не засмеяться, Серника же ничего не смущало.
Он подхватил Нику на руки и понёс к озеру. Дорожка к озеру была скользкой и грязной. Серник осторожно спустился к во­де, добрался почти до середины озерца и, поставив Нику на ноги, поплыл от неё прочь, оставив на воде след, как от лодки. Ника оказалась в воде чуть выше пояса, ледяная жидкость обволокла её тело, ступни обжигало дном, она смачно выругалась и, решив, что окунуться, будет сверх её возможностей, попыталась двинуться к берегу. Но как она поняла потом, песчаного дна, какое ей обещал Серник, как такового не было, а вместо песка был лёд. При попытке сделать первое движение, она поскользнулась и оказалась в объятиях ледяной влаги. Как могла быстро, она рванула к берегу. Поскальзываясь на наклонной дорожке, балансируя руками, как крыльями, она добежала-таки до машины, схватив на бегу джинсы и кофточку. Всё это накинула себе на спину, села за руль.
Серник подбежал к ней мокрый и бодрый, попробовал взять её за руку, но Ника с силой оттолкнула его, хлопнула перед его носом дверью, открыла окно и уже на ходу крикнула ему: — Да пошёл ты, придурок!

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Подъезжая к отаре, по бегающему Насосову, Ника догадалась, что он наверное машину потерял. Придумывая на ходу слова успоко­ения для Серёги, Ника даже забыла, что она только что думала, что не сможет отогреться никогда. Предварительно отматерив, Насосов налил неудавшейся моржихе водки, ей выделили лучший кусок мяса.
Мясо с водкой хорошо пошли, а поскольку вернуться не обещали, Ника усугубила ещё. К третьему полстакану вернулся Серник. С Никой он вел себя так, как будто ничего не произошло, но через некоторое время, заметив, что остальные мачо нисколь­ко ни меньше заинтересованы в Никином внимании, пошёл ва-банк. Он подвёл к Нике своего копытного друга и предложил поездку верхом. Выпитая водка придала Нике уверенность, и она с помощью Серника, Лёлика  и Шурина была водружена в седло.
Пятиминутное напутствие по обращению с конём завершено, и Ника направила коня в сторону леса. Ни  чем неописуемое чувство, что она сегодня на коне, придало ей ещё большую уве­ренность и, скинув шлёпанцы, она босыми ногами ударила коня по бокам. Он вздрогнул и сначала потихоньку пошёл, а затем по­нёсся по полю. Ника натянула поводья, но конь совершенно не собирался ни останавливаться, ни поворачивать. Ника выронила по­водья из рук, обняла коня за шею, чтобы не упасть и несдер­живаемое ничем, кроме никиных объятий, животное понесло её в совершенно противоположную от отары сторону.
Деловущий Лёлик заметил, что после седьмой выпитой бутыл­ки неплохо бы произнести тост. Такое ответственное дело было поручено Максиму, он встал и начал:
— Раз уж все мы здесь собрались, совершенно разные люди..., - и тут он замолчал и глядя вдаль спросил, — а что это она делает?
Мужики повскакивали с покрывала и посмотрели туда, где по полю носился конь, а Ника мешком лежала у него на шее.
Лёлик хоть и был самым мелким, ещё был и самым сообра­зительным, он крикнул:
— Мужики, ведите скорее Урку!
Меньше, чем через минуту Шурин привёл коня по имени Урка. Лёлик вскочил в седло и крикнул:
— Шурин, бери Кучума, догоняй!
Ника сквозь топот копыт только и услышала:
— Ника, кобыла! Кобыла!
Ей стало до слёз обидно. Мало того, что озверевшее животное ей абсолютно не подчинялось, да ещё и обзывали со всех сторон. Это потом ей объяснили, что недалеко паслись лошади, и если бы конь их почуял, спасти Нику было бы гораздо трудней.
Понять, как подскочившие с двух сторон Лёлик с Шурином остановили коня, Ника не успела. Впереди неё сел Лёлик и её быстро доставили в отару.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Пили ещё долго, под утро Максим спросил у Лёлика:
— А сколько стоит баран?
Лёлик ответил, не задумываясь:
— Пять. Нет, шесть бутылок водки.
Расчёт был назначен на более позднее утро. Максиму и Насосову было предложено выбрать понравившегося барана в загоне. На вы­бор барана ушло не более десяти минут, зато на   поимку  потенциального шашлыка не менее получаса. Пойманное животное уложили в багажник, разлили последнюю бутылку и стали собираться домой.
Когда расселись по машинам, "копейка" напрочь отказалась заводиться. Все, кроме Насосова вышли из машины и принялись её толкать. Толкали весело, с энтузиазмом. Вперёд почему-то никто не смотрел. А надо сказать, что на месте отары когда-то очень давно была деревня, и всё, что напоминало об этом, были ямы, от погребов, которые поросли травой. Именно в такую яму и столкали машину вместе с Насосовым.
К половине шестого утра общими усилиями машину вытолкали на ровную поверхность и снова расселись для отправки в деревню.
Пьяного Мефодия уложили на заднее сиденье. Нике не хва­тило места в "копейке" и она села в "шестёрку", в которой не было только водителя. Подождав Шурина пять минут, народ начал возмущаться и орать в открытые окна:
— Шурин, твою мать, ты где? Едешь или нет?!
Шатающейся походкой подошёл Шурин к машине, открыл пра­вую переднюю дверь, и как ни в чём не бывало, пододвинув Нику уселся рядом с ней. Все выжидающе молчали. Шурин посидев молча не выдержал:
— Ну! И что сидим? Поехали.
Все посмотрели на пустое место за рулём, Ника начала выталки­вать Шурина:
— Ты же водитель! Ты чего сюда уселся? Ну-ка пересаживайся за руль и вези нас отсюда! Шурин сопротивлялся, как мог:
— Какой на ***, водитель? У меня даже прав нет! Никуда я не поеду.
Затолкать за руль Шурина не получилось. Ника водила автомобиль на уровне ученика, поэтому пришлось растолкать Серника и уго­ворить его доставить их до деревни.
Прощаясь до обеда, Карабай сказал:
— Да, ребята, барана резать будете - ушко оставьте, нам в колхо­зе отчитаться надо, скажем, сдох вот.
Ника оторопела:
—А кто барана резать будет? У нас его резать некому.
— Ладно, к обеду придёт Лёлик за водкой и зарежет его.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Ника проснулась, как обычно, в машине. Барана уже зарезали, водки из шести бутылок оставалось всего две. Она перекусила оставшимся вчерашним пловом и водкой, до двух часов ночи поорала вместе со всеми песни и уснула за столом.
Под утро, когда комары и ночная прохлада одолели её, она перебралась в машину.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Насосов скучал по Дашке, поэтому ещё с утра начал ныть, что ему просто необходимо съездить в город.
Так и решили: съездить домой, забрать Дарью, взять ещё денег и вернуться в Горловку, получить злополучную справку, оформить дом и распрощаться со Стаканычем и Горловкой.
Когда Насосов, Ника, Максим и Мефодий уезжали из Горловки, вдоль дороги стали появляться местные жители.
Провожали их стоя.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Переночевав в городе, закупив всего необходимого и захватив с собой Дарью, вся компания, за исключением Мефодия, отправилась обратно в Горловку.
В Горловке, предварительно заехав за Карабаем, Азаматом и его женой Настей, Серником и Шурином, не останавливаясь у Степаныча, отправились  в отару.
В отаре их встретил гостеприимный чабан Лёлик. Под звёздным небом, в поле прошла обыкновенная, ни чем не приме­чательная пьянка, и вся компания в составе Ники и Дарьи, Насосова и Максима рано утром отчалила в город на встречу новым приключениям и проблемам.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

P.S.
Справку в райцентре они так и не получили. Дом на Стаканыча так и остался не оформленным. Степаныч всю зиму выращивал картошку прямо в доме, но, по-видимому, деревенская жизнь всё-таки наскучила ему, и он вернулся в город. Мефодию он оказался не нужен.

- / / - / / - / / - / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / /- / / - / / - / / -

Однажды проходя мимо помойки, Ника увидела Степаныча. Она подошла к нему и поинтересовалась, как жизнь. На что одухотворённый и пьяный Степаныч отвечал, что лучшей жизни ему и не надо…