Светлое и грустное

Весна.
Свисает с веток небо.
Стекает, золотясь, в ручьи и реки снег,
Журча забытым ярким светом.
И ослепляет этот свет.
Спешат.
И я спешу, мне надо скорым шагом,
Не задержавшись ни на миг,
Достичь
И обогнать идущих рядом.
Как хорошо, что ветер стих
И всколыхнулись рядом птицы,
О чем-то щебеча промеж собой!
Блестит асфальт, от булочной исходит вкус корицы;
А воздух свежий, теплый и сырой
Переполняет легкие азартом,
И душу веселит, и замедляет шаг.
Вот я - весны безумный раб -
Как по ветру развеяв карты,
Развеял мысли, восхищенный мартом.
Иду.
Я вижу в лицах пробужденье.
Я вижу в них перерожденье,
И страсть животного влеченья.
Иду.
И время сладким медом
Течет заметно лишь едва.
Весь год не быть такой погоде,
Пока не кончится февраль.

Его заметил я не сразу.
Он шел, как будто отрешенный от всего вокруг.
Да, видно, так и было. Ибо, вдруг,
Сразил, как пулей, серым глазом
Случайно брошенный в меня глубокий взгляд.
Он обнажил меня, весенний скинув наваждения наряд.
Его не зацепляло природы обновление весной.
Он брел незримой тенью, он будто разговаривал с собой.
И этот взгляд...
Такой простой, такой усталый;
Наполненной такой святой тоской!
Нет, не разряд -
Поток воды хрустальной,
Как будто охладил веселый мой настрой.
Он брел навстречу мне,
А я - ему навстречу.
Теченье времени ушло в небытие.
Эх! Надо было б мне лишь отвернуться прочь беспечно!

"Ты кто?" - подумал я, вопрос свой обращающе к нему -
"Ты почему не чуешь новую весну?"
А он не слышал.
Может и не слушал.
Он, поравнявшись, не ответил и не обернулся.
Не до меня ему, наверное, было
И не до моей весны.
В воображенье моем всплыли
Давно забытые, но все еще любимые черты.
"Эх! Как бы все вернуть и изменить!
Постой!
Постой же, незнакомец, не спеши!"
Я замер, обернувшись. Он спешить
Не собирался - брел себе в тиши.
А серый его плащ едва блестел капелью,
Полами волочась по таявшему льду.
Белесый редкий дым курительного зелья
Вздымался к небесам. "За ним я не пойду".
А что ввело его в унынье,
Какая разница? - поныне
Мне не известно даже имя.
Тогда же подойди я не рискнул.
Да и не стоило, он, может быть, несчастьем был и счастлив,
А я бы ему руку повернул,
И стал бы его мир менять отчасти.
Ушел он.
Он растворился в золотых лучах,
А я, его дотоле не поняв,
Побрел в смятеньи прочь,
Его настрой приняв в себя точь-в-точь.

Зима рыдала горькими слезами:
Она картины рисовала сотню дней;
За десять дней всю эту красоту весна сожрала.
Простим же зиму мы и на весь год простимся с ней.