Жемчужное зерно

          Когда я потом, уже во взрослой своей жизни, рассказывала эту  историю  друзьям и особенно молодым коллегам, они смеялись и не верили, что такое вообще могло быть.
          Но всё по порядку. Шли такие далёкие теперь пятидесятые годы. Как раз решили отменить раздельное обучение, и в нашу женскую школу пришли учиться мальчишки. Нам было по двенадцать лет – возраст смутный, задиристый и непослушный. Класс большой, шумный, да тут ещё и интерес вдруг появился – мальчик рядом за партой.
          Вот и решила наша классная руководительница класс объединить и сдружить.  Это я уже сейчас думаю, что и её собственные какие-то амбиции в этой затее присутствовали. Как-то она хотела выделиться, что ли, в учительском коллективе.  Вообще-то, на мой нынешний взгляд, было в ней нечто странноватое. В классе у неё было прозвище «Авторучка».
          Да простят меня учителя, коих я считаю до сих пор почти святыми людьми, и сама какое-то время была причастна к этой профессии, но пусть они не думают, что прозвища в школе у них нет. Ручаюсь, что есть.
          Вспоминаю, что шариковых ручек тогда ещё не было, а были заполнявшиеся чернилами разнообразные авторучки.
          Так вот, наша Авторучка имела обыкновение каждую субботу выдавать нам дневники, буквально расцвеченные разными чернилами.  Двойка по физкультуре – «не перепрыгнула через «козла» – зелёными;  «опоздала на урок»  – синими; «не гуляла парами на переменке, бегала по коридору, упала и не поздоровалась с учителем немецкого языка» – фиолетовыми.  А уж если что-то из ряда вон – тогда красными огромными буквами.
          Каждую неделю папа открывал дневник и ахал: «Опять цветник!».  А мама, кстати, тоже учитель, только качала головой и многозначительно молчала.…  Ещё бы! Она преподавала в Суворовском училище, и у них таких проблем не было.
         
          Но вернёмся к  нашей истории.
          Дело было зимой. На улицах Петергофа, где всё это происходило, было много снега. Сразу после зимних каникул наша Авторучка сказала, что 8 марта мы пойдём всем классом поздравлять тех, кто жил у Ольгина пруда в «Доме инвалидов».  А дом этот был особенный, там получили полный пансион женщины – участницы событий 1917 года… Я почему-то запомнила только телефонисток,  которые обеспечивали связь со Смольным.  Мне казалось, что именно их я много раз видела в кино. Все они были старше моей бабушки, все бывшие гимназистки, курсистки, знавшие языки, музыку и много ещё такого, о чём мы даже и не догадывались.
          И вот для них наша Авторучка написала оперу на тексты басен И.А.Крылова. Это было нечто громоздкое, для нас очень трудное и не очень желаемое. Но ей это было нужно, и работа началась. Учили арии, шили костюмы, что-то клеили, раскрашивали, репетировали. Нужно ещё было сделать запись на магнитофоне на случай, если мы по ходу оперы ошибёмся. Я тогда впервые услышала слово «фонограмма». О магнитофоне особое слово. Таких маленьких, как теперь, их не было. Но в нашем классе учился мальчик, родители которого только что вернулись, по-моему, из Австрии. И у него был огромный железный ящик – магнитофон, тяжёлый ужасно. Такой я потом видела в лингафонном кабинете на филфаке. Почему я это помню? Так именно его мы волокли на санках по снегу в этот самый «Дом инвалидов».
         
          Авторучка за роялем. Мы все и всё забыли от страха и волнений. Суета. Зрители уже в зале. Но вот первые аккорды.… Сначала танцевальная группа, что-то ещё и напевая, прошлась пасторально по басне «Волк и ягнёнок». В зале тихо. Но когда наш тенор запел арию Петуха:
                – Навозну кучу разрывая,
                Петух нашёл жемчужное зерно,…  –
наши бабули-гимназистки стали сначала покашливать, тихо всхлипывать и закрывать лица кружевными платочками.
          Наконец, всё закончилось хором. Авторучка бравурно завершила своё музыкальное сопровождение, а мы раскланялись. Потом с грохотом забирали свой железный ящик, о котором во время спектакля так никто и не вспомнил, одевались, искали свою обувь и с оглушительным смехом выкатывались на улицу и долго ещё пугали в сумерках петергофских  прохожих ариями крыловских  персонажей.
          Помню, почему-то в школе Авторучка больше никогда не говорила с нами об этой нашей гастроли. Это я сейчас знаю, что баснописец был ещё и очень талантливым скрипачом. Думаю, за своё творчество наша композиторша могла бы стать очередной героиней его литературного шедевра. Но он такого даже не предвидел.
          Как ни странно, но мы действительно сдружились, а  Авторучка  от этой нашей сплоченности только страдала.

          Прошли годы. Я уже была замужем и уехала из Ленинграда, как декабристка за мужем-военным. А однажды, будучи снова в Ленинграде в отпуске, ехала я в трамвае по Московскому проспекту. Стою себе, держусь за поручень.. В вагоне народу мало. На остановке вошёл высокий блондин. Что-то  уж больно знакомое лицо! Нет, не помню… И что это он на меня так смотрит? И всё ближе и  ближе подходит. Вот уже совсем рядом. И глядя на меня, улыбаясь, вдруг на весь вагон как запоёт:
                – Навозну кучу разрывая,
                Петух нашёл жемчужное зерно
                И говорит: «Куда оно?
                Какая вещь пустая…»…
Боже, так это ж Юрка! Тот самый,  с железным ящиком. А он и дальше поёт…
 
           – Что это за хулиганство такое? –  загудели в трамвае. Дверь на остановке открылась и мы, хохоча,  выкатились из вагона, радуясь встрече.  Долго сидели на скамейке в скверике и всё смеялись и смеялись, «пели» незабвенные шедевры Крылова и нашей Авторучки.
          Когда я их «пою» своим друзьям, они валяются от смеха и не верят, что такое вообще могло быть.
          А может быть, у неё, у нашей Авторучки, был особый педагогический талант? А мы и не заметили этого «жемчужного зерна»….  Кто знает?