Поэма о вреде пьянства

Когда-то давно для своих университетских друзей из общежитияя № 5 биологического факультета СГУ я написал поэму. Пожалуй, тоже выложу здесь.

Поэма о вреде пьянства или «Василий Теркин» в современном варианте.

Пышет лето. Вот подходит
Ночь июльская к концу,
Солнца луч лицо находит
И… щекочет по лицу.

В сладкой неге пребывая,
Человек встаёт, зевая,
Свет согнал последний сон.
«Что такое?» - мыслит Рома,
Это был конечно он,
«Засыпал-то, вроде, дома,
Но готов поклясться в том,
Что сейчас я под кустом!
Что за чертова игра?
Я ж не квасил со вчера!»
Оглянулся – Вот те на! –
Рядом спит его жена,
В двух шагах, под сенью ели, -
Сват с Мариной на постели,
Вдалеке шумит вода
И юннатская орда.
А вокруг и там, и тут –
Просыпающийся люд.

В катавасии такой
Рома трёт глаза рукой.
Бабы бегают кто в чём,
С голым задом иль плечом.
«Караул! Родима мать!»
(Эх, кого-нибудь поймать!)
Глядь – а лиц знакомый круг:
Женя, Петя, Бука. Вдруг
Со свирелью из кустин
Вылезает Валентин,
И ему кричат вдогонку
Общежитские девчонки:
- День святого Валентина
Ожидать нам нетерпимо
Валентин, мол, Валентин,
Дай на флейте посвистим!

Пригибая ковыли
Вопль несётся издали:
- Обокрали! Обокрали!
Братцы, хату унесли!
Мы её усе проспали,
Як дывчину не спасли!
То проснувшийся Василь
С осознаньем голосил.
И, как будто бы, в ответ
Донеслося: «На сове-е-е-ет!»

Настроенье не стояло,
Кошки гадили в уме,
А собранье вёл Завьялов
И поставил резюме:
«Ко второму петуху
отвечать, как на духу,
Кто шаманил, ворожил,
И кто сколько согрешил!»

Вправо, в строну водицы,
Пять послали экспедиций
Обстановку уяснить
(Или в город позвонить).

В это время, речки близь,
Три юнната подрались.
Под кусточком краснотала
Им закуски не хватало.
Где нашли они вино,
Только богу знать дано.
А народ ходил и думал:
Кто кому "пришёлся кумом".
В том народе думал Мишка,
Напрягая свой умишко,
И ему юннатский гам
По похмельным бил мозгам.
Альдегид бежал по жилам,
«Чем бы глотку оросить?»
А юннатых* предложил он
Всех с пристрастьем допросить.

По душе пришлась идея,
(Можно скрыть свои грехи)
- Привести сюда злодеев!
(А то - скоро петухи).
Чтобы лучше отвечали –
Изловили, настучали,
На совет приволокли,
И признанье извлекли.

Оказалось, что злодеи
О пропаже не радели,
Не поправившись с утра,
И не раньше, чем вчера,
Насосавшись водки, браги,
Проползая вдоль общаги,
На мослах на четырёх,
Отыскали пузырёк.
Не шампанское, не виски,
То ли в плошке, то ли в миске
С узким горлышком. Шипит.
Раз закрыто - значит спирт!

Чуть потёрли, чуть помяли,
Потрясли, печать сломали,
Вскрыли – пусто. Вот беда!
С горя бросили стакашку,
А хромого старикашку
Отослали кой куда.
А потом: ослабли ноги,
Всё смешалось, понеслось,
И, в отличие от многих,
Им прекрасно поспалось.
Про общагу ж знать не знают,
(И гори она огнём!)
Мол, сидят и выпивают,
Никому, мол, не мешают,
Что же, если, даже, днём?
Тут вернулась с донесеньем
Экспедиция «На север»,
С ней судьбы пришли слова:
«Установлено, считаем -
Остров, и необитаем,
Из жратвы – одна трава!».

А тем часом в стоге сена
Просыпался в полдень Гена.
Он - был в поисках «бычка»,
В шортах, в галстуке, в очках.
По такому по вопросу -
Дали Гене папиросу.
Он сказал, что знает всё –
Он Хоттабыча засёк!
Ну того, что за общагой,
Все юннатые ватагой,
Взяв за бороду, трясли;
Гена ж шёл к «бычку» в заначке,
(А «бычок» был – на пол-пачки!
А юннатые – козлы!)

После слов тревожных этих
Стало тихо на совете.
Есть о чём переживать:
Старичок тот был занятный.
Где же взять его обратно?
Иль – другого добывать?
И опять пошли сомненья,
Споры, вплоть до посиненья,
Начался та-а-а-акой бардак,
До утра все совещались,
Опосля – воды надрались,
И упали кто куда.
* * * * *
Стоп… По теме, не по теме,
Но положено в поэме
Отступлению здесь быть.
Чтоб для лирики. До кучи.
Чтоб читатель мой капучий
Не сумел меня забыть.
Ведь обидно быть, ребята,
Просто автором «трактата»,
Мять бумажину рукой,
Время смелости набраться
И слегка порисоваться,
Вот, мол, дескать, я какой!

Излагать всё в ряд – не гоже!
(Приукрасить надо тоже)
Прибалтнуть не любит кто?
А поэма – вроде песни –
Чем длинней, тем интересней,
И чтоб сразу – на все сто!

Всё ж, писать – не сеять в поле,
Не детей носить в подоле,
Не на улице галдеть,
Не в лесу топтать опята…
Никого из вас, ребята,
Не хотел я здесь задеть.

Коль задетые найдутся –
На меня, прошу, не дуться:
Всё ж – в поэме – не в говне!
Ведь, и время изменилось,
Или это всё приснилось
Недовыпившему мне.

И общага год от года –
Как капризная погода,
Как устойчивый мираж…
«Да скачи оно конём всё!»
Но к фольклору мы вернёмся!
(Появился вновь кураж).
* * * * *
Третий день идёт собранье,
Очищенье, голоданье,
Мозг работает ясней,
Все дружны - на загляденье,
Малый пост (для наблюденья)
Установлен на сосне.
Здесь и там снуют ребята,
Кандидаты, делегаты,
Вкруг – докладчиков орда,
Новый день венчает сутки,
Секретарши, проститутки
И другая лабуда.
И уж скоро даже тут
Обоснуют институт.

Все упорно выясняют:
Кто что помнит, кто что знает
Про шаманов, колдунов,
Тех, кто смог в беде помочь бы,
(Ну, хотя бы, в смысле почты
Или – тёпленьких штанов.)
Иль навёл координаты…
Лишь довольные юннаты
Маскируют сапогом
Чай с настоем конопляни,
Благо, этой всякой дряни –
В изобилии кругом.

Прёт работа бойко, чётко,
Голод, верно ведь, не тётка,
Не протянешь на траве…
В уравнении Бернулли
Напряглись, мозгой тряхнули,
Враз оформился ответ.

И решили на совете,
Что за столько лет, на свете,
Есть в любой бутылке джин,
Надо только постараться
Потереть, достать, добраться,
Применяя нож и жим.

Только где же взять посуду?
Джин не может ниоткуда
Извлекаться. Ясно всем.
И юннатых обязали,
Чтоб расшиблись, но сказали,
Где портвейн у них осел.
А юннытые – метнулись,
Принесли, переглянулись,
И, на благо «всей страны»,
Предложили они пылко
Недопитую бутылку,
В искупление вины.

А потом, с соизволенья,
Применяя нож, поленья,
До усталости в кости,
Всеми силами стараясь,
И кряхтя, и упираясь,
Джина начали трясти.
Их, усильями гоним,
Он конечно вылез к ним…
А его сейчас - за шкирку,
В челюсть, в ухо, по башке,
К горлу нож, а в спину вилку,
И - к собранию, в мешке.
Там достали бедолагу,
Стали требовать общагу,
(Непременно, чтоб свою!)
А не то, мол, отметелят,
Напоят – и не похмелят,
А «квартиру» разобьют!

Джин вопил, к бутылке рвался,
(Дом, мол, всё же привязался.)
И поднял такой скандал,
Клялся, бедный, всем на свете,
Что людей нахальней этих –
За столетья не видал.
Он божился, что с пелёнок
Был не джин, а змей зелёный,
Но совет – неумолим:
Раз уж вылез – будешь им!
А юннаты – к горлу нож –
Вынь общагу и положь!

И змиище сделал милость…
Тут опять всё изменилось,
Закружилось, понеслось,
Видно день был тот удачный –
Хоть не ближе Третьей Дачной,
Но вернуться удалось.
* * * * *
Вот ведь как бывает братцы,
За бутылку надо браться,
Без сомнения, с умом!
Ну а коль синюшить вечно –
Джин отыщется, конечно,
Хорошо бы - был он сном!
* * * * *
Ну, намучился чертовски,
А писал вам, как Твардовский,
Или, может, за него.
Получился славный «бантик»,
В современном варианте
«Тёркин», только и всего!

Пред страной скажу я нашей –
Нет, пока, на свете краше
Той поэмы про бойца,
Краснощекого такого,
Юморного, заводного,
Удалого молодца!

Нынче ж времечко такое,
Малость полуфронтовое,
Все мы, вроде как, бойцы,
А бойцу важна поддержка,
Шутка, ноская одежка,
Да на речке огольцы.

Вот и мне, такое дело,
Что-то очень захотелось,
Сделав морду кирпичом,
Тему Сашки поматросить,
А читатель умный спросит:
« Ну а джин-то здесь при чём?
И к чему такая тема?
Не понятна до конца…»
Объясняю. Вся поэма
Не про джина. Про бойца!
Наш боец живёт в «пятёрке»,
Здесь, у каждого спроси,
Да какой там, к чёрту, Тёркин,
Табачишин наш Василь!

*Примечание: Слово «юннатые» происходит от трёх слов: «юные», «наглые», «датые», не подчиняется правилам русского языка и не имеет ничего общего с юными натуралистами (просто местный общежитский диалект).

По уважительной причине вместо Александра Твардовского поэму написал Сергей Мажин.

1996г.