Простые вещи. Монолог старого Ворона

Карр! Карр! Кх…арр! Кха!.. Кха-кха-кха…
Ну вот, даже каркнуть в полную мощь мне уже не удается, совсем не то, что в былые времена.
Годы-годы… Никого они не щадят. Ни меня, Старого Ворона,  ни старинную усадьбу, в парке которой я вырос, возмужал и сейчас – тихо старюсь, вспоминая былые дни.  Говорят, вОроны живут по триста лет, что ж, большая часть жизни уже прожита, пора взяться за мемуары, я многое могу рассказать о добрых старых временах. Уж точно ничуть не меньше того экскурсовода, который ведет сейчас группу туристов в господский дом.
Сейчас-сейчас… Перелечу поближе к ним… Крыло правое опять ноет – непременно к дождю…

СКИПУЧИЙ ПАРКЕТ

Так вот, господа экскурсанты, первым, кто станет приветствовать вас в господском доме, будут не портреты в тяжелых рамах, не внушительные зеркала венецианского стекла, не добротная дубовая мебель… Это будет старый рассохшийся паркет, именно он своим скрипом возвестит о вашем прибытии в наше дворянское гнездо. Вам, поколению, привыкшему передвигаться по линолеуму, ламинату и ковролину, возможно, будет непривычен этот скрип. Но он говорит о многом. И рассказать может тоже о многом. Надо только суметь его выслушать.

Паркет № 1 был скрипучим смолоду. Возможно, работники, занимавшиеся его настилом, были не слишком старательны, возможно, само дерево, из которого этот паркет изготовлен, еще при своей жизни было сварливым, и это вечное недовольство передалось паркетным дощечкам, на которые оно было распилено. Семейная легенда, правда, гласит, что хозяин, занимавшийся благоустройством дома, специально оговаривал изначальную скрипучесть паркета, но кто же признается в собственных ошибках, проще списать свою недальновидность на некий высокий замысел! Та же семейная легенда говорит о том, что понадобилось это Старому Хозяину для того, чтобы молодая его жена не смогла тайно ускользнуть к своему воздыхателю, да и этот галантный кавалер не сумел бы неуслышанным прокрасться в дом. Ревнивец был Старый Хозяин! Но не обезопасила его эта предусмотрительность ни от кустистых рогов, ни от побега легкомысленной хозяйки с красавцем-офицером… А паркет так и прожил всю свою жизнь ворчливым и скрипучим…

Паркет № 2 так же, как и я, остро чувствует любые погодные изменения. Немудрено! Мы с ним практически ровесники, и ту историю, которую он рассказывает, я отлично помню, а как же! Помню и ту самую барышню, порывистую щебетунью, фантазерку и непоседу, которую выдали замуж за ближайшего соседа, неотесанного и вульгарного, руководствуясь какими- то имущественными соображениями. Помню, как поблекла она в этом безрадостном замужестве, и действительно со временем стала напоминать тот самый паркет, по которому в девичестве порхала, почти не касаясь башмачками его натертой поверхности. Стала такой же иссохшей, со скрипучим голосом, со сварливым нравом… Недаром из всех прошлых обитателей дома именно она запомнилась паркету – к старости она стала просто человеческим воплощением его раздражительной натуры. Родственные души.

Паркет № 3. А это что такое? Брысь, брысь! Ох уж эти музейные работники – совсем не следят за тем, кто разгуливает по паркету! Мыши, да еще и вразвалочку! Разве могло случиться такое в прежние времена, когда за порядком в доме следил целый штат прислуги? Ну, конечно, грызуны – они вездесущи и прожорливы, случалось, что в кладовой успевали попортить съестные припасы, но чтобы вот так, среди бела дня, мыши разгуливали по гостиной да еще возмущались тем, что под лапы им ковер не постелили – это уже верх наглости! Позоррр на мою седую голову, что дожил я до такого бесчинства…

ВЕЕР

О, вы, бездумные потребители плодов научно-технического прогресса, вам кажется смешным и наивным такое приспособление как веер! В вашем зашоренном современными представлениями сознании он не выдержит никакого сопоставления с любезным вашему сердцу кондиционером! Но что есть ваша климатическая установка, способная всего лишь поддерживать нужную температуру, в сравнении с изящным веером, этим очаровательным, изысканным, кокетливым предметом, позволяющим прелестнице не только освежать лёгким дуновением разгоряченное  лицо, но и подавать тайные знаки, плести интриги, завлекать и ранить мужские сердца!

Вееру № 1 нелегко далась смена владелицы. Каково это – привыкнув к рукам опытной кокетки, досконально выверив каждый жест, каждое мановение, научившись прикрывать беглую улыбку и томный взгляд ровно настолько, чтобы были соблюдены необходимые приличия, но тайный посыл не остался незамеченным – вдруг оказаться в полном распоряжении растерянной девчонки, впервые попавшей на великосветский бал, которая не знает, куда деть собственные руки и ноги, не говоря уж о таком непростом предмете, как веер! Разумеется, небрежное обращение с ним не может вызвать с его стороны ничего, кроме негодования! Но он знает – пройдет несколько лет, и неловкая дебютантка в полной мере освоит все премудрости флирта, и то самое его умение искусно маскировать призывные улыбки и многообещающие взгляды еще очень пригодится…

Галантный век, изящные манеры! Когда сам воздух насквозь пропитан флюидами кокетства, нежного призыва, любовного томления, даже предметам обихода нелегко удержаться от флирта! И разгораются в их кругу страсти, ничуть не уступающие человеческим. Веер № 2 так и не дождался взаимного интереса от шляпы, увенчанной пером, хотя, казалось бы, родство душ им уже должно быть обеспечено сходным происхождением. Он клялся ей в верности и в веерности, но она – бессердечная кокетка! – предпочла ему замшевые перчатки тончайшей выделки. Ну что же – он еще будет отомщен, когда ей придется выбирать между двумя братьями! Тогда неизбежны будут  выяснения отношений, обстоятельств; дуэли! А он еще посмотрит на это со стороны, затаив в своих складках злорадную усмешку!

Веер № 3 – такой же бездумный прожигатель жизни, как и его хозяйка. Они просто созданы друг для друга, все их помыслы – только о развлечениях, балах, свиданиях, приятном времяпрепровождении. Их не занимают ни философские размышления, ни заботы о хлебе насущном – они целиком погружены в мир удовольствий. И чем все это может закончиться…

КОЧЕРГА

Память-память… Прожитые годы наслаиваются слежавшимся пеплом, все глубже и глубже уходят под него те далекие времена, когда была эта старинная усадьба не музеем-заповедником,  а родным и уютным кровом для своих обитателей... Взять бы кочергу да переворошить этот пепел прожитых лет, вздуть остывающие угли – и увидеть снова, словно наяву, жаркий огонь, пляшущий за кованой решеткой; изящную каминную полку, уставленную дорогими  безделушками, среди которых выделяются своей массивностью часы – предмет особой гордости хозяина; самого хозяина, вальяжно развалившегося в кресле…  И молодого, полного сил  ворона, раскачивающегося на ветке перед окном, заворожено наблюдающего за игрой огненных бликов…

Кочерга № 1 хоть и готова произносить пылкие революционные речи, но на деле следует своему предназначению, которое сама же характеризует как кремацию друзей, обреченных на казнь через сожжение ради обогрева хозяйского жилища… Но жаждет, жаждет ее пылкое сердце отмщения, стучит в него пепел Клааса!

А вот кочерга № 2 как раз и является, наверное, той самой, способной разворошить дотлевающие угли моей долгой памяти. Помнится ей то же, о чем так нравится вспоминать мне: неспешные зимние вечера, потрескивание дров в камине, умиротворенность засыпающего дома, уверенного в том, что завтра будет такой же спокойный и тихий день, что все вихри пронесутся мимо него, не затронув ни его самого, ни его жильцов… И будет продолжаться эта размеренная жизнь долгие-долгие годы…

Кочерга № 3 утонченна и романтична, хотя такие качества, казалось бы, трудно предположить в немудрящей железяке. Но кто сказал, что мечтать о возвышенном – право только изящных предметов? Ведь главное – не форма, главное – содержание. А если кочерга в глубине души своей – сама страсть и порыв, то и исполнению ее желаний удивляться не стоит.

УГОЛЕК, ВЫСКОЧИВШИЙ ИЗ КАМИНА

Конечно, приятно проводить время  у пылающего камина, любуясь игрой огня, наслаждаясь теплом, исходящим от него, слушая потрескивание поленьев… Но вот это самое потрескивание могло быть чреватым неприятностями! Горящий уголек, выскочивший из камина, мог натворить больших бед!

Кто бы мог подумать, что даже такой совершеннейший пустячок, как уголек № 1, способен на глубокие философские размышления? Что он способен не только совершить неординарный поступок – выпрыгнуть из камина, но и сделать из этого своего приключения далеко идущие выводы? Уж не его ли заслуга в том, что великому пролетарскому поэту спустя несколько десятилетий пришли на ум гениальные строки: «Единица – ноль! Единица – вздор! Голос единицы тоньше писка…»

А уголь вообще, оказывается, материал (предмет? вещь?), придерживающийся довольно революционных взглядов. Еще один пролетарский писатель напишет потом о Данко, не пожалевшем собственного сердца ради того, чтобы осветить дорогу идущим за ним, уж не история ли  уголька № 2 навеяла ему этот сюжет? Как Данко не было жаль своей жизни, чтобы подарить людям свет, так и наш уголек был рад пожертвовать своей жизнью, чтобы принести людям тепло…

Нет, те события, которые описывает уголек № 3, все-таки плод его фантазии. Не было такого, хотя рассказанная им история вполне могла бы произойти. За открытым огнем нужен глаз да глаз! Но, слава Богу, подобная участь наше дворянское гнездо миновала.


СВЕЧНЫЕ ОГАРКИ

Свечной огарок № 1. Как размеренно и умиротворенно текла жизнь в поместье долгие годы! Каждый последующий день был похож на предыдущий, они растекались ленивой негой, плавились полупрозрачным воском… Сгорали в огне заката и вновь, как сказочный Феникс, возрождались в пламени восхода… Свеча тягучих дней истаивала, но какой бесконечно длинной она казалась! Кто мог подумать, что в один далеко не прекрасный день яростный порыв вихря задует эту свечу, оставив ее пылиться на затоптанном полу оплавленным огарком…

Во времена моей молодости ни одна уважающая себя дама не позволила бы провести в дом электрическое освещение, к которому вы привыкли. Электрический свет так портит цвет лица! Так резко выхватывает черты, искажает восприятие, безжалостно подчеркивает каждую морщинку! Совсем иное дело – мягкий свет свечей. Он придает любому лицу утонченность, загадочность, он даже дурнушку способен сделать красавицей.  Очень многое зависит от правильного освещения! А тем более – от правильного освещения на великосветском балу, когда положено таинственно мерцать драгоценностям, прятаться в полумраке взглядам и улыбкам… Ах, какими блестящими были балы тех лет! Теперь об этом помню только я… да свечной огарок № 2, случайно забытый в канделябре на долгие годы…

А какая приключилась история с огарком № 3! Одна из барышень была влюблена в своего учителя-англичанина, вы только представьте, каков пассаж! Горничная научила ее народным гаданиям, и барышня едва ли не весь запас свечей извела на святки, пытаясь распознать в застывших потеках воска свою судьбу. Альков там действительно имел место быть – шокированные маменька с папенькой поспешили выдать свою незадачливую дочь замуж за давно охотившегося за ее приданым дворянчика из мелкопоместных. А огарок, подаривший ей столь сладкие, но – увы! – несбывшиеся грезы, она действительно хранила потом в заветной шкатулке.

ПОДСВЕЧНИК (КАНДЕЛЯБР)

Канделябр… Ныне само это слово воспринимается как архаизм. Свечи давно утратили то значение, которое имели прежде, и теперь используются только для оформления романтических свиданий или как страховочный вариант на время отключения электричества. Но скажите пожалуйста, с каким тщанием вы подбираете люстры под интерьер ваших жилищ? А канделябр – вещь гораздо более значимая, нежели современная люстра.

Подсвечник № 1. Только два слова приходят на ум для его характеристики – настоящий мужчина, если только позволительно применять их к канделябру. Все остальные эпитеты – излишни. Счастлива та свеча, которой суждено растаять в его объятьях.

Что будет представлять собой ваша люстра, если в ней разом перегорят все лампочки? Нелепое, несуразное сооружение, сомнительное украшение для потолка… Вот и канделябр № 2 ощущает себя нужным и значимым только до тех пор, пока горят свечи, вставленные в него. Но стоит им погаснуть – и он пытается уйти в тень, спрятаться за другими предметами, стать как можно менее заметным, ибо не чувствует он себя самодостаточной вещью без их свечения…

О, а вот кто совершенно не нуждается во всяких там нелепых аксессуарах в виде свечей – так это канделябр № 3! Он настолько напыщен и спесив, у него настолько раздуто самомнение, что едва ли его сможет что-то поколебать, даже сквозняк, задувший свечи! Аристократ и сноб, потомок славного рода де`Лябров, зачем ему все эти глупости? Достойны восхищения его непревзойденные стати, а не те придуманные кем-то функции, которые он якобы должен исполнять!

ЛОРНЕТ

И все-таки, нет в современных оптических приборах, которые туристы называют очками, того изящества, которым отличались пенсне и лорнеты! Ваши современные очки могут быть из разных материалов, затемненными и прозрачными, в оправе безумных расцветок и совсем без нее, украшенными различными блестками и стразами… Но ваши очки – это всего лишь модный аксессуар, нет в них той солидности, основательности и  аристократичности, как в лорнетах, которые не были дополнением к чему-либо, они сами по себе были предметом, достойным восхищения и уважения…

История лорнета № 1 доказывает это в полной мере. Именно его респектабельность и представительность сумела спасти незадачливого наследника от полного краха и разорения. Лучше, чем он сам, мне его приключения, точнее, злоключения, не описать. Он малый не промах, этот самый лорнет № 1. И пыль в глаза пустить умеет, и на язык остёр. Бархатный футляр – это самое малое, чем мог бы его отблагодарить хозяин.

Человечеству всегда застеколье и зазеркалье казались чем-то таинственным и несколько потусторонним. Возможно, и в самом деле  лорнет № 2 позволял разглядеть в существующих реалиях нечто такое, что было недоступно для взгляда, не имеющего перед собой стеклянной преграды. И было этому лорнету о чем поразмышлять, анализируя увиденное за долгую его жизнь, уже после того, как, отжив свой век,  был он навечно заключен в футляр, ставший для него последним пристанищем.

Лорнету № 3 не повезло с хозяином – ну надо же было так не совпасть темпераментами! Каково жизнерадостному оптимисту быть в услужении у меланхоличного ипохондрика! Можно, конечно, упрекать его в том, что он не сумел прочувствовать состояние своего хозяина и попытаться уберечь его от беды, но для того, чтобы сконцентрироваться на чьих-то эмоциях, надо самому быть в уравновешенном состоянии, а как его достигнешь, если с тобой вытворяют то, чего тебе совсем не хочется! Вместо того, чтобы услаждать твой взор пышными формами и точеными ножками прелестниц, тебя наводят то на какие-то далекие звезды, ни мало не беспокоясь о том, что ты вовсе не телескоп, чтобы их рассматривать, то на какую-то ботанику с шипами – ну что, фауну, по этой флоре ползающую, ты что ли не видел?! Конечно, будешь тут в раздраженном состоянии духа, а когда сам пышешь праведным негодованием, как можно догадаться о чувствах того, который мечется туда-сюда, не находя себе места? Ох-хо-хо… Ну что за люди… Решил с собой покончить, так кончай, а лорнету зачем своей смертью жизнь укорачивать? Глядишь, он бы кому другому сгодился, который знает, куда и на что смотреть надо…

КРЕСЛО-КАЧАЛКА

Я сам смолоду любил предаваться философским размышлениям, раздумьям о возвышенном, сидя на ветвях деревьев, ничто не приводит так в состояние умиротворенной созерцательности, как мерное покачивание. Но людям это недоступно, вот и пришлось им выдумывать замену колеблющимся ветвям – кресло-качалку.

А вот если еще, закрыв глаза, размеренно покачиваться не в тишине, а под музыку, - то и в самом деле можно не заметить внешнего течения времени, полностью погрузившись в себя. Кресло № 1 так и провело всю жизнь бок о бок с граммофоном – неразлучные соседи, родственные души, постаревшие влюбленные, чья юная пылкость осталась в далеком прошлом. Как сказал классик, «в жизни есть некоторые вещи, которые непременно должны существовать вместе. Ну, например, розовый муслин и зеленые розы, или грудинка и яйца, или ирландцы и беспорядки. И еще — тушеное мясо с картошкой и лук.» И еще – мадмуазель Качалка и сэр Граммофон.

В библиотеке господского дома всегда хранилось много книг, и было время, когда я, молодой любопытный Ворон, любил поглядывать сквозь большие оконные стекла, что за труды изучают хозяева… Так вот, был один такой немецкий философ, он утверждал, что всякое развитие в живой и неживой природе развивается по спирали, закон отрицания отрицания это называется, и все в конечном итоге возвращается на круги своя, пройдя долгий путь. Вот как раз это и произошло с креслом № 2: некогда укачивало оно, словно на волнах ожидаемого счастья, юную невесту, окутанную флером радужных грез и ароматами цветущей сирени – и вот снова, после долгой ссылки на пыльный чердак, оно ощутило ее в своих объятьях – но только оба они уже совсем не похожи на себя прежних. Но разве имеет это хоть какое-то значение, если запахами все той же цветущей сирени напоен воздух, если все так же вальсируют вечерние тени вокруг них…

Да, право кресло № 3 – вся жизнь нашего Старого Хозяина, от младенческой колыбели до скрипучего кресла-качалки неразрывно связана с качкой. Юный сорванец и непоседа, который не только взлетал на качелях так высоко, что у гувернантки замирало сердце от испуга, но и пытался составить конкуренцию мне, вскарабкиваясь на деревья по гнущимся веткам… Потом – бесстрашный морской офицер, которому нипочем была любая штормовая качка. И спустя десятилетия – убеленный сединами старик, дремлющий около камина в неизменном кресле-качалке… Привыкшему сызмальства к качке, негоже отвыкать от нее в старости…

ГУСИНОЕ ПЕРО

О, гуси-гуси, невзыскательные птицы, чьи перья нынче разложены на бюро в качестве антиквариата! Давно уже окончили вы свой земной путь, окутанные саваном подлива, в погребальном окружении печеных яблок на хозяйском рождественском столе. А ваши перья пережили и вас самих, и ваших хозяев, с наслаждением обсасывавших ваши бедные трубчатые косточки за празднично накрытым столом…

Перо № 1 понимает, что его участь – стать музейным экспонатом – была суждена далеко не каждому его собрату, знакомому с чернилами и бумагой. Сколько их, борцов за грамоту и просвещение, сгинуло бесславно в веках! Но это перо оказалось в числе редких везунчиков – мало того, что в молодости ему посчастливилось работать не на скаредного лавочника и не на нерадивого школяра,  а на известного писателя, так и после окончания срока службы оно красуется на почетном месте в нашем музее.

А вот перо № 2 – это новодел, искусная подделка под старину. Но тс-с-с, я сообщу вам об этом шепотом, никто не должен этого знать! Тем более, что душа этому перу досталась самая что ни на есть романтичная, оно чудесно справлялось бы со своими обязанностями, вылупись тот гусь, из крыла которого оно извлечено, двумя веками раньше.

Уважаемые посетители, оставьте, пожалуйста, отзывы в нашей гостевой книге. Да-да, запишите вот этой шариковой ручкой. Что, вам кажется, что паста в стержне мажет и пачкает руки? Да что вы, испачкаться пастой намного сложнее, нежели чернилами! Об этом вам могло бы поведать перо № 3,  у него по части обращения с чернилами обширный опыт, ему знакомы многие почерки: и изысканные завитушки, выведенные лилейными ручками придворных дам, и размашистые строчки, написанные уверенной рукой чиновника, и невразумительные каракули только начинающего обучаться грамоте ребенка…

Карр! Карр! К концу повествования даже горло прочистилось, голос стал почти прежним… А крыло по-прежнему ломит… Жаль, зрение тоже мне постепенно отказывает, будете выходить из усадьбы – взгляните на небо: похоже, на горизонте собираются тучки?


В старого Ворона перевоплощалась Татьяна ТАУ.