Питер. Хаос воспоминаний. Вера Нике из Питера посв

Этот рассказ – изначально – письмо, адресованное замечательной девушке - Веронике из Питера.

Что я помню о Питере? Связный плавный переход от места к месту я конечно уже не смогу воссоздать в своей памяти. Воспоминания похожи скорее на отдельные пятна, кадры.
Помню, мы с подружкой приехали в Питер зимой. Было замечательное такое солнышко, тепло. Около Петропавловки люди даже загорали. Потрясная картинка – льдины, снег, а люди обнаженные, будто вовсе не замечают зимы.
А следующий кадр – я стою на 3-ем Елагином мосту, а может это был второй… не помню точно, но по-моему это был последний, через который попадаешь к буддистскому храму… И долго вытягивала шею, чтобы увидеть краешком глаза крошечный островок едва виднеющегося выхода в море, Финский залив?
Странно, но каждый раз, собираясь в Питер, я как будто готовилась к встрече с возлюбленным, на свидание как бы. И каждый раз мое сердце колотилось сильно в ожидании этой встречи. И мне казалось, что и город любит меня и ждет меня и радуется, когда я в него приезжаю… И каждый раз была замечательная погода, словно Питер хотел показать себя только с самой лучшей стороны, в приподнятом, так сказать, настроении.
Может быть, и была пара дождливых дней, но они как-то стерлись из памяти. Осталось только солнце, ощущение юности, свежести, возвышенности, полета…
Помню, я была в Питере, когда его немного подретушировали от старых болячек и шрамов, потому что готовились к Играм доброй воли. И тогда город преобразился. И я искала сравнение, на кого же он похож? И ко мне пришел образ: Питер похож на молодого гусара, с закрученными усами, стройный, лощеный, залихватский, с пылким румянцем на щеках…
Да, вот такая картинка.

Еще, попадая на Марсово поле и глядя на мчащихся со всей дури собак, я часто думала: вот бы тоже так побежать со всей мочи … и так бежала бы я, пока не плюхнулась бы на стриженый газон, не смяла бы в ладонях нежную траву, затянулась бы всей грудью ее ароматом. И потом ждала бы, как головокружение уносит мою память, и дух мой покидает тело и летит над городом, словно птица и смотрит во все глаза и не может отвести восторженного взгляда и удивляется всему, что видит и орёт во все горло: Круто! Как всё круто!
И всё, и никаких более разумных и элегантных русских слов. Просто простой детский восторг.

Но потом, ясное дело, дух мой возвращается обратно в тело, нехотя поднимается с места лежанки, но в следующий момент опять же стремительно бежит дальше.
Мне иногда кажется, что я так и осталась ребенком, пожизненно, хотя мне уже немало лет. Мама утверждает, что я так и осталась на уровне 14-15 лет. Вероятно, она права, но я как-то этого не замечаю…
Скорее всего – я живу жизнью старушки, а мечтами – ребенка.
Потом я мысленно парю в сторону Летнего сада. Зимой приникаю к заколоченным деревяшкам, стараясь разглядеть, что же там внутри. Летом, бегу к пруду и слежу, как вороны воруют кусочки булочек, которые народ скармливает местным уткам. Потом перехожу улицу и приветствую Чижика-Пыжика. В очередной раз улыбаюсь, видя, как ловкие мальчишки сочком вылавливают монетки. Потом бреду вдоль реки, и по-моему должна выйти то ли на Литейный, то ли на какую-то другую улицу, которая приводит меня к Мухе. Может быть, это конечно и иллюзия, что Муха недалеко от Фантанки, но как-то мне так запомнилось…

Мда. Муха. Уникальное заведение. Снаружи ведь и не скажешь, что это храм художников и скульпторов. Я случайно туда попала один раз, одна приятельница моей тогдашней подружки училась там и «провела» нас внутрь, сделала типа экскурсию. Больше всего меня поразили росписи. Кто-то пытался сделать что-то вроде Секстинской капеллы. Просто потрясно. Потом мы пошли в ту часть, которая снаружи как бы под стеклянным куполом.
Там у них картины и скульптуры. Я офигела. Помню какого-то огромного коня, вставшего на дыбы. Видать кто-то пытался воссоздать скульптуры на Зимнем. Еще какие-то картины были, но что изображено, не помню. В одном коридоре стоял скромный такой, худой Алеша Пешков (Максим Горький то бишь в молодые годы).
Потом мы вышли на улицу и сидели в какой-то студенческой Кафешке неподалеку. Меня поразило, что в Питере во всех кафе все очень дешево. Не знаю как сейчас, но тогда мы с подружкой ничего не покупали в магазах и не готовили, просто по кафешкам питались, супы и прочее горячее ели, и как-то было по карману, без проблем.
С Литейного по-моему как-то можно выйти к реке и там неподалеку домик Ахматовой. Хотя опять же говорю, взаимосвязи между кусками города я не очень помню.
Потом нас понесло на Тихую речку, а там по-моему Ал.-Невская лавра. По сравнению с Киевской и Загорской – конечно полное упадничество. Мне было очень тоскливо от этой заброшенности…

Еще конечно Новая Голландия, тоже островок былого величия…
А вот, Спас на Крови, а через дорогу потрясная решетка, я постоянно разглядывала эти гигантские цветы, как их так выковали? Спас поразил меня тем, что нигде в мире нет ничего подобного. Обычно иконы рисуют, а тут – мозаика!
Может быть по спец. эффектам этот феномен могла бы превзойти только церковь Сакрикё в Париже – Сердце Спасителя (так кажется переводится). Там раньше во время паломничества в крыше открывалось  окошечко и свет падал на икону на стене – Иисуса, у которого было такое огромное сердце. И при попадании света оно всячески искрилось. Было очень эффектно, так что народ ломился, верил, что это типа что-то свыше. Но потом много народу помёрло в давке и лавочку прикрыли, аттракцион закрылся. Теперь этот эффект никто не может наблюдать. А икона прекратилась в обычную, рядовую.

Следующее пятно – Катин памятник, пристанище всех голубых. А перейти через Невский на другую сторону – напротив, или чуть продвинувшись – вернисаж. Толпа художников и зевак. Ты вероятно смеешься, что я все перепутала, смешались в кучу кони-люди… Но поправь, если я что не так написала, интересно все-таки.
Так, что еще? Ну, про книжный я уже писала. Там я как-то нарыла сборник: 101 поэтесса Серебряного века. Офигительно. Я и не подозревала, что в альтернативу Ахматовой и Цветаевой была и туча других не менее талантливых поэтесс, но их не раскрутили и они так и остались в забвении. Цветаева ведь в кругу Вс. ИвАнова все крутилась, плюс скандальная история с ее муженьком… да много фактов, что поджарили ее биографию и сделали ярким пятном в истории. А у других видать судьбы более складно складывались, вот они и поникли тенями на фоне этих двух Креатид (в смысле Цветаевой и Ахматовой).
Гиппиус конечно можно приписать в ту же когорту, но она не по мне. Жесткие у нее стихи, какие-то сухие, на мой взгляд, впрочем, я мало ее читала.

Помню еще, что один мой приятель, у которого я несколько раз останавливалась, жил на какой-то номерной Казарменной и рядом мы проходили мимо какой-то кандовой гостиницы советских времен. Интересно, ее уже снесли?

А вот еще впечатление! Сенная была вечно перегорожена. По середине был все время огромный пустырь, огороженный забором. Я тогда как раз какой-то фильм посмотрела с Алеком Болдуином в главной роли, и там был такой сюжет: что типа в середине Нью Йорка или еще какого-то крутого американского города тоже был огромный пустырь, огороженный забором. И все думали, что там ведется какое-то строительство, но на самом деле…. Там стоял огромный дом, вернее огромная башня, но этот дом никто не мог видеть! Только Болдуин, поскольку он там был какой-то супермэн, мог. И вот он чего-то с кем-то боролся и победил. И в результате такая сцена – толпа народу стоит на пустыре и вдруг дом начинает проявляться, и все фигеют, что вместо пустыря вдруг появляется огромная башня!
И вот я когда по Сенной ходила, особенно вечером, все время исподволь ожидала, а вдруг эта невидимая башня начнет появляться.

Еще помню дом княгини Гагариной. Мы с подружкой обнаглели и решили в него войти, но там был какой-то банк и нас почти на пороге завернули, но немножко интерьер удалось заглазеть. Суперски было все реставрировано.

Вообще мы имели привычку таскаться по питерским подъездам  и рассматривать остатки прежней роскоши, лепнину на парадных входах.
Как безумная лошадь я скакала по дворам-колодцам, восхищаясь, как это я лихо с одной улицы, сквозь дом, пробираюсь на параллельную.
Еще помню, что жутко не любила ходить по улице Марата, особенно по темноте. Она какая-то безликая, хоть и широкая, но у меня было всегда ощущение, что вдоль улицы то ли казармы, то ли тюремные какие-то здания… жуть.

Особой программой был всегда Петергоф. Это мое самое любимое место во всей Питерской окрестности. Каскадам Петровским нет равного ничего по всей Европе. Вообще, я считаю, Петруша наш переплюнул сам Версаль, хотя делал свою резиденцию по его образу и подобию.
Еще помню, нравилось мне сидень на бережку и думать: а ведь я на море!
И сосны эти, и камни, суровый север и бесподобная такая, скромная, но обворожительная красота.

Еще мне понравилась Гатчина, но я не в самое удачное время там была. Зачем Павлуша туда ракушечник приволок? Это же южный камень, он влагу в себя впитывает. По идее все должно было уже давно развалиться… ан нет, стоит себе дворец, голубчик.

На лестнице Инженерного замка мы однажды наблюдали, как какой-то хор пел, там говорят акустика какая-то необычная.

А вот еще, к Пушкину мы всегда неслись, на Мойку 12(?) Мне у него очень библиотека нравилась, ползал там по полкам, мечтал…чего-то себе фантазировал…
Единственное западло конечно было, что дети за стенкой постоянно тусили, работать не давали, я ему всегда по этому поводу сочувствовала.

Ну про Исакий а вообще молчу. Самые прикольные фотки - панорамы Питера – это с Исакия. Я потом исподволь сравнивала виды с Эйфелевой башни. Париж – очень серый, не было в нем какой-то праздничности. А с Исакия – Питер рыжий, с ярко зелеными своими крышами. И это два цвета, преобладающие, радостные, улыбчивые. Еще я залезала на Кёльнский собор, так там совсем ужас. Кёльн после бомбежки полностью был разрушен союзничками нашими, британцами, так что сегодняшний Кёльн с высоты – плотно поставленные, причем в абсолютно хаотическом порядке, спичечные коробки. Красивых домов вообще практически нет. Вся эта современная мура – лицо города.

Ну, понятно любила я ходить по всяческим там мостикам-малюськам, типа банковского, львиного и т.п.  Перефоткали мы по сто пятьдесят  раз всех этих замысловатых зверушек.

Ну, ясно дело Дворцовая – сердце города. В какой-то Новый год мы с подружкой решили выпендриться. В новогоднюю полночь стояли на Дворцовой с толпе народа, но в то время, как все брызгались шампанским, мы интеллигентно починали Бейлис.

А, вот еще про музеи. У меня все в куче конечно на сегодняшний день. Уж не скажу, где я чего видела, потому что в Москве тоже ж постоянно мотались по Третьякове, да по Пушкинскому музею. В Эрмитаже кажется Рафаэль меня прикалывал. И где ж были эти импрессионисты? Меня они больше всего притягивали. По настоящему я конечно с ними оторвалась в Париже, у них там отдельный музей импрессионистов.

Да, еще, конечно же Мариинка. Помню, как мы по просроченным студенческим вырывали в кассе билетики на 10 рублей (кажется), но было смешно дешево, по сравнению с Москвой, и мчались в стоячие ложи, оторваться на каком-нибудь балете.

В почете конечно же был БДТ, я обожаю Алису.

Ну вот, это такой общий, хаотически обзор, огрызки воспоминаний разных лет. Квартиры, на которых мы жили, это тоже отдельная песня… прям как у Т.Толстой в рассказе «Чужие сны»: «окон в Питере никто не моет. Почему – непонятно. …Когда я осторожно спросила свою питерскую подругу, почему она не моет окон, она помолчала, посмотрела на меня странным взглядом и туманно ответила: «Да у меня вообще ванна в кухне…»