Набоков

          

1.

Смеялся дождь, но колыбель промокла.
Заснувший лист, придавленный, хрустит,
склоняя эхо к небесам, и около
еловой ветки топчется: “прости,
похоже, снег не понимает смысла
осенних красок”. Медленный глоток
чужого воздуха уже; и числа,
безвольной массой сваленные в лог.

Она вошла, проговорив “позвольте,
я жду тепла”. Ощупывала ночь
рука. Она лишь просушила зонтик
и так ушла, постукивая, прочь.

Цветной узор, изобретавший танго;
и дождь, и дождь; и мокрый силуэт
ещё подёрнут переливом ларго,
стеной любви, целующей рассвет, -
по мгле и сон. И с коридоров осень,
спеша, бредёт по заспанной листве
сквозь шелест леса, вопрошая “что с ним?
с чего он снег рисует на холсте?”

2.

Излучина, протянутая к небу
воздушными провалами часов,
прерывистым дыханием колеблет
шумливую громаду, на висок
натянутую маятником – “слушай:
по-своему потрескивал камин
дровами отчуждения; набухши,
бутоны завораживались им,
как солнечными плясками на стенах,
блеща оцепенением, старик
побреживает – слушай же! – на миг
вскарабкивалась – мыльная ли? – пена,
морская ли? – на вычурный парик,
разлегшийся у пуфиков дивана;
и тотчас же, посмеиваясь странно,
в агонии забился материк;
и зеркальцами выхвачены слепо
и под ноги отброшены века...”

По скромно отвернувшемуся небу
безумною походкой облака
проносятся...

3 марта 96