В том загородном доме

В том загородном доме, где камин
Выплескивает пламени кармин
В январский вечер, в сумрачность гостиной,
По половицам прыгая, как конь,
Опутавшись мгновений паутиной,
Присядем, заглядевшись на огонь.

Скажи, ты замечаешь в нем миры?
Пески пустынь, верблюдов и дары,
Младенцу принесенные волхвами?
Осел и вол жуют ячмень, грустя,
Покачивая мерно головами,
И веруют, что каждое дитя

Даров достойно. Может быть, они
Правее нас, готовых в эти дни
Творить кумира разве что из денег
И собственных губительных идей,
За неимением иных ступенек
Шагающих по головам людей.

Мне кажется, живем мы, как в бреду.
В две тысячи двенадцатом году,
Согласно календарным сводкам майя,
Погибнет мир в один прекрасный день.
Ну что тут скажешь... Хорошо бы в мае,
Когда цветут каштаны и сирень.

Отвергнувший священные дары,
Пусть этот мир летит в тартарары,
Но весело, с размахом и восторгом,
В фанфары упоительно трубя,
Не унижая жалобой и торгом
Ни Господа, ни самого себя.

Ты спрашиваешь, что там впереди?
Угадывать не стану. И не жди
Какого-то разумного ответа.
Налей-ка водки. Выпьем за помин
Заблудших душ, прищурившись от света,
Которым ослепляет нас камин.

Нам хорошо, уютно и тепло.
Стучится снег в оконное стекло,
Посеребрив январский этот вечер,
И кажется, что мы уже в раю.
Вокруг зима, почти не слышный ветер
И тишина у бездны на краю.