Жанетта Де

«Жанетта Де…»

инсценировка произведений С. Цанева, Ж. Ануя, Ф. Шиллера, Б. Шоу, М. Твена

Действующие лица
Жанна.
Палач.

Пролог

 
Франция, тюрьма в Руане. Ночь накануне 30 мая 1431 года.

Камера без окон в тюрьме. Плесень на стенах. В глубине, под простым деревянным, распятием, мерцает лампада. Ржавая решетчатая дверь. Деревянные нары. Человек с красным капюшоном на голове. Это Палач. Спиной к публике, на коленях перед распятием Жанна.

Палач (кашляет). Да в своём ли ты уме? По доброй воле отречься от своей должности?! Так тюремное руководство печётся о состоянии своего персонала... Им главное составить рапорт: «ты, видите ли, уже не подходишь для исполнения своих обязанностей». ...«Стал нерешителен», «сомневаешься в прежней остроте своего зрения и твёрдости рук»... Но без подходящей замены...
На соискание этой должности ведь не выстраиваются очереди, а ещё надо пройти жёсткий отбор. Прежде всего, надо уметь с достоинством нести бремя своего ремесла. Претенденту откажут по причине болтливости, сомнительных моральных качеств, психических отклонений. От кандидата требуется бдительность, гибкий ум и хорошее физическое здоровье... Через твои руки проходят сотни мужчин и женщин... Профессия требует всего тебя, целиком. Ей придётся посвятить всю жизнь. Должна быть преемственность, потомственный исполнитель ценится выше, профессиональные династии приветствуются. Само собой, чем-то надо жертвовать, чтобы быть способным на это.
... Они будут искать новую кандидатуру? Тщетно! Тут (хлопает себя по карману) благожелательные отзывы из других тюрем... «Члены пенитициарной комиссии склонились к решению разрешить»... «В заключении комиссии недвусмысленно»… «Продолжить работу»... А вот любопытная приписка: «...нужно уделить особое внимание его исполнительским умениям»... А что другие? Сплошное разочарование. ...То какой-то болезненный интерес... Другому отказано после того, как помощник палача предупредил комиссию, что тот слишком болтлив, когда выпьет... Третьему - из-за повышенной нервозности... А ведь тут не обойтись без возвышенности нравов... Быть на королевской службе это... Когда мой отец передавал мне ремесло... Кстати, перед отставкой... Моему отцу тоже пришлось пройти через церемонию отречения от должности... Очень бесчеловечная - унизительная процедура!
...А ведь ещё сто лет назад и профессии, и должности такой ещё не существовало. Между потерпевшими и обидчиками суд, как правило, устанавливал условия примирения: жертва преступления или ее родственники получали компенсацию, так смертная казнь и разнообразные телесные наказания заменялись выплатой той или иной суммы денег. Гуманно, но не перспективно! В тех случаях, когда преступление нельзя было искупить "желтым металлом", выполнение смертного приговора ложилось на плечи либо тех, кто судил преступника, либо самого молодого из судей, либо истца, либо сообщника осужденного. Доверить такое случайному человеку! Конечно, ни о каком качестве работы и речь не шла. Позднее власти стали больше заботиться о мире и порядке на своих территориях. В расследовании преступлений стало больше порядка, теперь больше полагались не на допрос а, на пытку. А это дело тонкое, доверять её профанам нельзя. Так появилась эта должность, теперь ты лицо официальное, нанимаемое городскими властями, как нанимаются оружейники, писари или адвокаты.
...Права и обязанности твои чётко определены. Во-первых, только ты имеешь монопольное право на исполнение смертных приговоров и "всех телесных наказаний". При вступлении на должность ты заключаешь с властями контракт, получаешь жалование, квартиру и прочее довольствие наравне с другими городскими служащими. Работа оплачивается по заранее установленным расценкам, в зависимости от сложности предоставляемых "услуг", кроме того, традиционно, ты получаешь всё, что было надето на осужденного ниже пояса. В старости тебя, конечно, отправят на пенсию, тебе положена пожизненная ставка, но прежде "ветеран" должен выучить нового мастера заплечных дел и, помочь ему "добрым советом и верным наставлением". Ау, ученики!
Конечно, только на казнях заработать было бы сложно. Все-таки случаются они не так часто, да и времени занимают немного. Поэтому приходится подрабатывать "по совместительству". Можно, например, иметь на содержании городской публичный дом. Разбирать все дрязги, конфликты, следить, чтобы подопечные вели себя "пристойно" (то есть, в рамках городских законов), отслеживать и выдворять из города тех из девиц, кто не имеет права на "промысел" или же нарушил законы. Можно ещё приглядывать и за игорным домом. Однако, кроме таких "непыльных" постов, за тобой закреплены и кое-какие обязанности.
Перво-наперво, уход за общественными уборными, отлов бродячих собак, удаление из города падали... Это всё требует соответствующего "инструментария", недюжинной физической силы и весьма "специфических" умений: например, познаний в строении человеческого тела. В чём-то ты сродни лекарю, например, как и лекарь, вынужден долго обучаться ремеслу. А профессию лекаря, осваивать приходится обязательно. Ведь иногда "клиента" после допроса следует подлечить. И потом во время казни приговоренного могут ждать либо милостивая и скорая смерть, либо долгие пытки. За неудачный удар обезумевшая толпа может и растерзать. Поэтому тебе полагается охрана, особенно, когда выходишь в город, а тем более за его пределы.
...Но тебе запрещается прикасаться на рынке к каким-либо продуктам, кроме тех, которые ты намерен купить, предписывается становиться в церкви в специально отведенном месте, не пить и не есть в тавернах рядом с "честными горожанами"...  Такое отношение к твоей профессии, вызвано не только непосредственными занятиями. Изучение человеческого организма на "практическом материале"  запрещено. Ты же имеешь легальный доступ к таковым и можешь иногда продать части тел врачам или колдунам. Молва наделяет тебя колдовскими, чернокнижническими свойствами. Тут услужили лекари, считающие тебя конкурентом, ведь многие представители высшего света предпочитают лечиться именно у тебя, такая вот репутация! ...Для остальных, горожан, твой образ уже давно тоже приобрёл мистический ореол. А это не всегда на пользу работе.
А вот что действительно на пользу в любом деле, так это чистое сердце и добрая молитва.

Жанна. …Ваше преосвященство,  епископ Франции, господин Кошон, мой благодетель и судья... Ваша светлость,  посланник нашего законного государя короля Англии, комендант города Руана граф Йорк...
Вы, великий инквизитор господин Жан ле Метр. Вы, милостивый государь следователь Жан де Лафонтен...
Вы, благородный господин прокурор Жан д'Эстиво...
И вы, многоуважаемые профессора Сорбонны, гордость ученой Франции господа Жан Бойер, Никола Миди, Тома де Курсель, Жирар Жейе, Жак де Турен и Пьер Морис.               
И вы, гордость Европы, пятнадцать докторов богословия, четыре доктора канонического пра¬ва, семнадцать бакалавров и все сорок два моих справедливых обвинителя... И вы, почтенные сто двадцать судебных заседа¬телей...
И вы, правдолюбивые представители покорно¬го французского народа!..
Я, недостойная Жанна д'Арк, пастушка из Домреми, названная потом Девой, Девой Жан¬ной, Девой из Домреми, Орлеанской Девой Франции...
Я, неблагодарная дочь скромного, всеми уважае¬мого сборщика податей Жака д'Арка и набож¬ной Изабель Роме — перед всеми вами я падаю на колени и раскаиваюсь в гордости, заставив¬шей меня преступить церковные и гражданские законы!         
Я, падаю на колени, на коленях умоляю ученых мужей Франции, со¬рока двух профессоров, докторов, бакалавров о снисхождении и прощении за то, что неуче¬ная, неграмотная, непросвещенная, безрассудно и горделиво противоречила в суде их мудрым и вразумительным словам, утверждавшим, что для Франции единственный путь — счастье и процветание под покровительством английского сапога!
На коленях молю короля Англии, нашего за¬конного милостивого государя и храбрых его сол¬дат простить мне мою непокорность и причи¬ненные им злодеяния и удостоить меня, жалкую, ничтожную букашку, возможности жить не для чего другого, а только для того, чтобы своими презренными устами прославлять величие Англии!
На коленях молю французский народ простить меня за то, что я увлекала его вслед за собой, заразила его своей богохульной горды¬ней и непокорностью, умоляю его простить ме¬ня, недостойнейшую из недостойнейших?
Умоляю о милости и призываю всех, кого я уве¬ла за собой, отречься, отречься от меня, отбросить прочь мечи и на коленях покаяться пред алтарем Святой церкви и преданно склонить голо¬вы в знак покорности английскому королю, нашему законному властелину!
Святая церковь! Ученые мужи Европы! Сми¬ренный народ Франции! Благородные солдаты Англии! Простите меня!..
На коленях молю Святую церковь простить мне грехопадение и то, что я отрицала ее роль единственной выразитель¬ницы воли Божьей здесь на земле. Умоляю про¬стить меня и приютить в своем светлом лоне, и позволить мне весь остаток своих жалких дней искупать свои грехи хлебом мучений и водой отчаяния!

 
Жанна. …Признаю свою вину в совершении семидесяти смертных грехов, в кото¬рых меня справедливо обвиняют...
Палач (кашляет). …Как тут, однако, сыро, все тело ломит. (Опять кашляет. Молится.)
Первая заповедь: «Я, Господь Бог твой, да не будет у тебя других богов, кроме меня...». Хм...
Жанна. Я нарушила Первую заповедь, когда говорила, что для меня нет ничего более святого, чем свобода Франции, ставя, таким образом, Бога на второе место...
Палач. Вторая заповедь: «Не сотвори себе кумира и не делай никакого изображения того, что наверху, на небе, ни того, что внизу — на земле, и под водой, и под землей, и никогда не кланяйся и не служи им». Ясно.
Жанна. Я нарушила Вторую заповедь тем, что еще с детства обучалась черной магии и заклинаниям у старух ведьм и ходила ночами в полнолу¬ние под Дерево фей танцевать сатанинские танцы...               
Палач. Третья заповедь: «Не произноси всуе имя Господ¬не». (Надолго задумывается, молчит.)
Жанна. Я нарушила Третью заповедь, говоря, что Бог призвал меня спасти Францию, а на самом деле не Бог, а дьявол внушил мне эту ад¬скую идею и для этой цели заставил снять женские наряды и осквернить свое тело мерзкими одеждами и воинскими доспехами.
Палач. Четвертая заповедь: «Помни о воскресеньи, отмечай его, шесть дней работай и совершай в них все свои дела, а седьмой день — для Господа Бога твоего». Помоги нам Господи!..
Жанна. Я нарушила Четвертую заповедь, совершив все это в воскресенье — день, когда запрещены все другие дела, кроме молитвы, обращенной к Богу...
Палач. Пятая заповедь: «Почитай отца и мать своих, тогда будет тебе хорошо и будешь жить долго на земле».
Жанна. Я нарушила Пятую заповедь тем, что не послу¬шалась отца   и матери, которые  запрещали мне делать все это, а я сама подбросила ржавый меч с пятью крестами на нем за алтарь аббатства Сент Катрин де Фьербуа и тем об¬манула сеньоров, духовенство и простой народ, уверив их, что это Бог указал мне, где находится этот меч, чтобы с его помощью прогнать англичан с французской земли; я заколдовала этот меч, назвав его мечом Провидения, а по¬том заколдовала и знамя!
Палач. Шестая заповедь: «Не убий». Так, дальше!
Жанна. Я нарушила Шестую заповедь, пролив этим ме¬чом невинную кровь наших милостивых господ англичан...
Палач. Седьмая заповедь: «Не прелюбодействуй». Ха!
Жанна. Я нарушила Седьмую заповедь, прельщая сеньо¬ров и народ Франции, призывая их идти за мной. Я несправедливо наговаривала на Святую церковь, уверяя, что ее служители не служат Богу, раз они против освобождения Франции. Я делала все это для того, чтобы присвоить себе роль исполнительницы божественного про¬видения!
Палач. Восьмая заповедь: «Не укради». Тут все хороши.
Жанна. Я нарушила Восьмую заповедь. Я грабила дво¬рян и монастыри, уносила хлеб и одежду, чтобы накормить и одеть моих солдат...
Палач. Девятая заповедь: «Не лжесвидетельствуй». Ну, ежели эта заповедь войдет в силу, то завтра надо будет бросить в костер не девчонку, а всех тех, кто осудил ее. (Испуганно замолкает, закрывает рот ладонью, оглядывается вокруг и со страхом крестится.)
Жанна. Я нарушила Девятую заповедь. Я лжесвиде¬тельствовала, что Генрих VI, король Англии, это не наш король, и я незаконно короновала в Реймском соборе дофина на трон Фран¬ции!
Палач. Десятая заповедь: «Не пожелай жены ближнего своего. Не пожелай ни дома его, ни жизни его...» Жена.., дом.., жизнь только на третьем месте… «Не пожелай ни раба его, ни рабыни, ни вола, ни осла, ни прочей живности его — ничего чужого не пожелай».
Жанна. Я нарушила Десятую заповедь, потребовав от англичан то, что принадлежит им. Я написала им: «Отдайте ключи от всех французских городов и вернитесь домой, или мы выгоним вас из Франции с оружием в руках!» — как оно и слу¬чилось, чем я воспротивилась воле Божьей, повелевшей нам жить в рабстве...
Я признаю и все остальные смертные грехи, в которых меня обвиняют, а именно: что я ведь¬ма, колдунья, чародейка, идолопоклонница, лжесвидетельница, что я богохульствую, закли¬наю злых духов, оскверняю святыни, что я по¬собница дьявола, самозванка, раскольница, из¬менница, блудница и еретичка, в чем раскаиваюсь и молю о милости.
Я, Жанна д'Арк из Домреми, самозваная Дева Франции — отрекаюсь! Отрекаюсь от всех своих слов и дел, которые произносила  и  совершала! Отрекаюсь!!! Отре¬каюсь!!   Отрекаюсь. Отрекаюсь…

пауза

Где-то далеко поют петухи.
Палач. Вот, вторые петухи. Пора складывать костер. (Встает.) Май месяц, черт возьми, все сырое, эх… (Жанне.) Всё?
Жанна. Нет, ещё что-то… «Кланяюсь до земли на все четыре стороны и четырехкратно душераздирающе кри¬чу»?..
Палач. Ага… 
Жанна (становится на колени, повторяет). «Кланяюсь до земли на все четыре стороны...» А  что нужно кричать «че¬тырехкратно душераздирающе»?..
Палач молчит.
«От¬рекаюсь»?..  «От¬рекаюсь»… Понятно.
Палач. Теперь попробуем всё вместе. С самого начала.
Жанна. С начала?!
Палач. Нет ничего прекраснее любого начала.
Жанна. Неужели так уж необходимо снова выслушивать всё это?
Палач. Иначе как выйти на финал?
Жанна. Надо сосредоточиться, проникнуться…
Палач. А сыграть свою жизнь, всю свою жизнь? Всю свою коротенькую жизнь.
Жанна. Домреми, Вокулер, Орлеан, Патэ, Божанси, Шинон, коронация?..
Палач. С чего всё началось? С отцовского дома, когда ты была еще совсем маленькой. С того лужка, где ты пасла овечек, с той минуты, когда ты впервые услышала голоса. Небось, пом¬нишь?
Жанна. Э-э, маскарад! Давайте приступим сразу к самому, самому главному, иначе мы никогда туда не доберёмся.
Палач. Тогда тебе придется набраться мужества, дружок.
Жанна. А что, готов ли костёр, мэтр?
Палач. Всё в порядке.
Жанна. В центре площа¬ди?
Палач. …Гора сучьев и веток! Это будущий костёр.
Жанна. Палач…
Палач. …Будет стоять рядом с горящим факелом. Костер приказали сложить выше обычного, чтобы девушку было отовсюду хорошо видать. Одно для неё будет мучительно: ей будет нечем помочь - слишком уж высоко, не дотянешься.
Жанна. А что называется помощью, мэтр?
Палач. Профессиональный приём, к которому обычно прибегают, если, конечно, нет специальных указаний. Сначала дают первым языкам пламени взвиться вверх, а потом, когда всё уже заволочет дымом, можно взобраться сзади по хворосту, словно бы затем, чтобы поправить дрова, и убить, придушить. Так что горит труп, это не так мучительно. Но, сообразно полученным указаниям, костёр сложили выше обычного, вскарабкаться туда не удастся. 
Жанна. Итак: площадь в Руане…
Палач. Ну, три-четыре!  «Надо сосредоточиться, проникнуться».
Жанна. …Площадь в Руане… Я стою на маленьком эшафоте. Одна. Выпрямившись. На другом, большом  эшафоте сидят судьи, разные там епископы, инквизиторы, графы, про¬фессора, доктора, бакалавры... Вокруг — оцепление из английских солдат. За оцеплением — народ.
Палач. Французский народ!
Жанна. …Он ждет, он хочет видеть и слышать свою Жанну, ему интересно, что она скажет и сделает, прежде, чем сгорит на костре... Бедный народ!
Палач. Ну-ка, не отвлекайся! Смотри, смотри — палач подносит факел к веткам, они вспыхивают, пламя взметается вверх, костер полыхает, искры сыплются во все стороны, все трещит и горит, трещит и горит, огненные языки рвутся к не¬бу, солдаты в страхе отступают назад... Горячо, горячо, горячо, горячо, горячо, Жанна?! Загорятся твои во¬лосы, ресницы, брови и глаза твои вылезут из орбит... Ты не просто почувствуешь адскую боль, ты услышишь, как лопается твоя кожа и брызжет кровь из груди...
Жанна (испуганно отступает вглубь). О, Господи!
Палач. Не бойся.
Жанна. Нет! Нет! Я слаба и одинока, одинока и слаба, что я могу сделать, такая слабая и такая одинокая? (Падает на колени, кланяется до земли на все четыре стороны.)

пауза

Палач. Ладно, посмотрим, что там дальше. Дальше что?
Жанна. …«От¬рекаюсь»?..  (Встает, отряхивает пыль с колен.).
Палач. «Вместо этого сходит с эшафота, падает на колени и ползет ко второму эшафоту, на котором восседает суд, так же полз¬ком взбирается на него и целует ноги каждому из сидящих там. Ножку за ножкой, ручку за ручкой, пальчик за пальчиком!»
Жанна. Это же надо так низко пасть: «Ползет на коленях и целует ноги каждому...» Мерзость! Какая я ни на есть — как я могу пойти на такое? Да еще перед всем народом? Нет уж! Пусть меня сожгут! (Долго молчит.)
Палач. Да, легко сказать «сожгут»...
Жанна. Чтоб они лопнули! Выходит, до сих пор я справилась, а в конце окажусь на костре...
Палач. «Очень хорошо она справилась до это¬го места»,— сказали сегодня все.
Жанна. До этого места... До этого места было легко
Палач (насмешливо). Кому же не хочется выглядеть героем! Гордая, одинокая стояла перед озверелыми судьями! Бросала им в лицо правду!
Жанна. Но одно дело выглядеть героем, а другое — лизать... (Опять раздумье.)
Палач. Другое не другое, а сожгут-то тебя запросто.
Жанна. Ничего себе, хорош финал!
Палач. Как там дальше?
Жанна. «Ползет на коленях». (Пы¬тается сделать это.) Кошмар! (Снова делает по¬пытку, ползает по камере, подбадривая себя.) Ползи, ползи, ползи, ползи — иначе прощай, жизнь!
Палач. Дорога тебе жизнь –– значит, черт побери всё на свете! Ну вот, не так уж это трудно. Еще час-дру¬гой, и всё будет как надо.
Жанна (снова ползет). Ха, сейчас хорошо?.. совсем свободно ползу! (Остановилась, осознав свои слова.) Свободно... ползу? Как-как я сказала? Свободно ползу? Однако!..
Палач. Однако хватит рассуждать. Вперед!
Жанна (ползет легко и воодушевленно). А я все удивлялась, как это могут некоторые люди делать так... Я думала, для этого нужен особый талант, врожденное дарование.
  Палач. Это совсем просто. Достаточно иметь, волю и разум... Ведь что говорит разум? Что более разумно? Не ползать и умереть? Или ползать и жить? Что твой разум ве¬лит воле?
Жанна. Живи, Жанна! (Продолжает ползать.) Человек потому и человек, что Бог одарил его разумом и волей, чтобы он сумел все понять и всего достичь. (Ползая, останавливается перед распятием.) Верно, Господи? Молчишь... (Долгое молча¬ние. Встает.)

пауза

Палач. Так, ползание мы усвоили, по¬смотрим, что делать с целованием...
Жанна (внезапно, с ужасом). Господи, как же я буду лизать эти гнусные ножищи?! Кто там на большом эшафоте?
Палач. Епископ Франции Кошон…
Жанна. Свинья!
Палач (укоризненно). Но ты ведь Дева господня! (Продолжая.) …Инквизитор ле Метр…
Жанна. Грязный скопец!
Палач. …Следователь Лафонтен…
Жанна. Этот зверь, этот негодяй, этот стервятник, от кото¬рого за сто метров несет падалью.
Палач. …Д'Эстиво...
Жанна. Тупица! И его ноги я тоже должна целовать?! Граф Йорк ещё пожалеет о том, что назначил его главным обвинителем, даром, что написал ему речь вот такими буквами, двух слов связать не может, заика несчастный.
Палач. …Граф Йорк, между прочим, толковый человек: «Мы, англичане, уважаем храбрых врагов, так что мы не осуждаем Жанну, но поскольку вы, французы, считаете ее виновной, я умываю руки».
Жанна. Ещё — профессоришки, докторишки, бакалавришки, продажные пресмыкаю¬щихся, позор Франции. Тьфу, противно!! Сляпали весь этот процесс с та¬ким остервенением, что даже англичане должны бы удивиться... Самый воню¬чий фарс на земле… и на небе!
Палач. …Судебные заседатели…
Жанна. Надеюсь только, что для этих бессловесных французских животных не будет места на эшафоте, иначе передо мной будет ещё двести сорок ног! И эти... (Считает в уме.)
Палач (сокрушённо). …Так уж принято — если ты среди власть предержа¬щих, то будь ты хоть сам Господь — тебя представят чернее дьявола!
Жанна (в панике). …Нет, не могу, Господи! Не могу! Нет!!
Палач. А нуж¬но, нужно суметь. Ты всё можешь, Жанна. Выше голову!
Жанна. Выше голову, Жанна!
Палач. …То есть — голову вниз!.. Да-да, нагни голову.
Жанна. Жанна, ты все мо¬жешь... Пробил час последнего подвига, Жанна!
Палач. Голову вниз...
Жанна. …Ты должна выжить: на колени! Ползи, Жанна! (Рыдая, падает на колени и под¬ползает к распятию.) Надо начать упражняться с твоих ног, Господи... как будто ты — это... (Целует ноги распя¬того Христа.) Кто создал вас всех, и подобных вам уродов — ты ли, Господи? Зачем ты создал человека на этой зем¬ле — чтобы он ползал, как червь, как я ползаю сейчас? Неужто тебе не противно смотреть на твои жалкие подо¬бия, Господи? О, Жанна, Дева Франции, прости меня за то, что я убиваю тебя, чтобы выжить! О, Господи, простишь ли ты меня за то, что, отрекаясь, я убиваю твою Жанну и ничто, никогда не воскресит её! Зачем ты оставил свою Жанну, Господи? Почему ты молчишь? Где же ты, о Господи?

пауза

Палач. Что ты из-за какой-то ерунды орешь на всю округу!
Жанна. Ну, знаешь, если бы тебя завтра отправляли на костер, ты бы еще не так заорал! И вообще, не мешай! (Вскакивает и сильно толкает палача к выходу.) Если я не сыграю завтра, как следует эту сценку — меня, а не тебя поставят на костёр!
Палач (приходя в себя). Всё-таки.., мы… я… я не ошибся.
Жанна. Ошибся? В чем?
Палач (неожиданно). Ты - Жанна. Дева господня.
Жанна оторопело молчит.
Жанна (с возмущением). Ты слышишь, Господи, что он говорит? Очень я люблю, когда меня за дуру держат! Как осточертело сидеть здесь одной двенадцать месяцев. …Давай дальше, по крайней мере, мне хоть веселее будет.
Палач. Что дальше?
Жанна. Болтай дальше!
Палач (кидается на Жанну, хватает её за горло). Ты же Жанна?!
Жанна (еле отбиваясь). Никакая я не Жанна!
Палач. Как тебе только не стыдно отрекаться!
Жанна. Откуда ты знаешь, что мне не стыдно?
Палач. Я не говорю тебе: стыдно ЖАННЕ. Стыдно!
Жанна. Нет и нет — не стыдно ей!
Палач. Стыдно!
Жанна. Стыдно ей, конечно, но что же делать — такова жизнь!
Палач. Что жизнь по сравнению с миссией, которую ей определили?
Жанна. Так решили сделать из неё святую, так?
Палач. Да, святую, святую… Но для этого она должна умереть…
Жанна. Для этого она должна умереть?
Палач. Или…
 Жанна. …"Отрекаюсь"?..  Что ж получится? Этак каждый начнет отрекаться от своих идеалов ради живота своего!
Палач. Ага!, Стыдно?
Жанна. …Домреми, Вокулер, Орлеан, Патэ, Божанси, Шинон, коронация, отцовский дом, лужок, голоса…
Палач. Что?
Жанна. Голоса. Пом¬нишь? Ну, как голоса явились?..
Палач. Когда?
Жанна. Ну, в первый раз.

пауза

Палач. Я же говорил, что лучше вернуться в самое начало! И что голоса сказали тогда?
Жанна. А что они сказали?
Палач. «Жанна! Иди в аб¬батство Сент Катрин де Фьербуа, там за алтарём зарыт ржавый меч с пятью крестами на нём. Это меч Провидения, выкопай его и прогони англичан с французской земли!»
Жанна. Я не говорила ничего такого. Кто тебе такое сказал?
Палач. Как это кто? Ты - Жанна!
Жанна. Да нет, скорее всего, это архангел Михаил сказал.
Палач. И ты что же? Выходит, ты поверила этому?.. Выкопала меч и пошла рубить англичан? Вжик-вжик?
Жанна. Это я-то?
Палач. А кто же? Я, что ли?
Жанна. Чепуха! Я муху убить не могу...
Палач. И я. И я тоже.
Жанна (с иронией). Вы всё делаете «для человека, ради человека и во имя человека»?
Палач. Шут с ними, с людьми! Для них нет ничего святого и бессмертного. Потерянное, ничтожное племя! Они признают только того, кто убивает и заставляет их целовать ему ноги! Нет им прощенья! Нет!                (Оглядывается, прислушивается, шепчет.) Идти ради этих... (с презрением) людишек на костер? Не заслуживают они этого!
Жанна (резко) Вот что — говори прямо: кто послал тебя сюда?
Палач. Меня послал? Кто..? Кто именно?
Жанна. Кошон, граф Йорк? Или эти профессоришки из Сорбонны? Они что — испугались, не выкину ли я в конце какой-нибудь фортель, верно? Например, возьму и встану на площади — не на колени, а во весь рост! И как закричу: «Не отрекаюсь! Я, Жанна д'Арк из Домреми, Дева Франции! Бог послал меня, чтобы я освободила порабощенный свой народ! Ведите ме¬ня на костер, предатели! Выше голову, мой народ! Не предавайтесь страху и отчаянию! (Все более воодушевленно.) Вы сожжете меня — и я стану бессмертной! Дух мой взлетит из пламени костра и снова поднимет народ на бунт! (Кричит.) Хва¬тайте мечи! У кого нет меча, пусть возьмёт дубину! Народ мой! Отомсти предателям за смерть твоей Жанны! Смерть англичанам! Да здравствует свободная Франция! Разжигай ко¬стер, палач!»
Палач. Ещё рано. Рано еще разжигать костёр.
Жанна. Тогда зачем ты пришёл?
Палач. Чтобы подготовить тебя. (Оглядывается, при¬слушивается) А меня ты не бойся — я патриот! Ты знаешь, я тобой восхищаюсь. Молодец! Как ты держалась на процессе, а? В порошок стёр¬ла этих профессоров из Сорбонны, камня на камне от них не оставила! Уж, кажется, про¬стая девчонка — а какой ум, какой язык! Откуда все это? Откуда у простой девчонки такой ум, такой язык, а? Говорит, как по книжке читает. Браво!
Жанна. А что, заметно?
Палач. Что?
Жанна. А что вот как по книжке?
Палач. А, ну это так говорится. Это пословица такая есть, люди так говорят.
Жанна. А ещё что говорят люди?
Палач. А что?
Жанна. Ну, ещё что-нибудь говорят?
Палач (оглядывается, шепотом). Ходят тут разные разговоры среди народа... (Замолкает.)
Жанна. Какие разговоры?
Палач. Тихо! (На цыпочках обходит камеру, прикла¬дывая ухо к стенам.) Говорят...
Жанна. Ну что, что говорят?
Палач. Говорят, что ты... это...
Жанна. Что? Что я?                               
Палач (оглядывается, прислушивается, почти без¬звучно). Что ты не Жанна д'Арк.
Жанна. Как это? Как это я не Жанна д'Арк?
Палач. Да вот так.
Жанна. Тогда почему меня хотят сжечь, если я не Жанна?
Палач. Нет, ты вроде Жанна, но не из Домреми, не пастушка, а...
Жанна. Что «а»? А кто?
Палач. А другая...
Жанна. Какая другая?
Палач. Ну... другая Жанна. Что ты на это скажешь?
Жанна. Где же тогда настоящая Жанна д'Арк?
Палач. Говорят... А, все это глупости...
Жанна. Что? Что говорят?
Палач. Что её давно убили у Компьена, когда она с мечом в руках сражалась за освобождение Парижа, и ее тайно зарыли в какой-то канаве...
Жанна. Тогда зачем они хотят меня сжечь? Жан¬на д'Арк убита — и всё, конец! Ведь они именно этого хотели — убить Жанну д'Арк! Зачем же они завтра возведут меня на костёр, если я уже мертва?
Палач. Ну, как тебе сказать... (Тоном заговорщика.) Почти никто ничего наверно не знает. И потом, для некоторых, ты жива. …Я, например, патриот… Да здравствует... (Замолкает, оглядывается.)
Жанна. Кто да здравствует?
Палач (одними губами). Жанна д'Арк...
Жанна (громко). Ты говоришь: «Да здравствует Жанна д'Арк»?
Палач (испуганно). Тихо ты!
Жанна. Вот ты говоришь: «Да здравствует Жанна д'Арк»,— а сам завтра сожжешь её на костре.
Палач. Ну, это разные вещи.
Жанна. Какие разные вещи? Говоришь, «да здрав¬ствует» — и убиваешь.
Палач. Что делать, профессия такая.
Жанна. Значит, по убеждениям ты патриот, а по профессии убийца? Как же ты терпишь такое раздвоение души?
Палач. Что делать, терплю. Сейчас у всех души раздвоены.
Жанна. Так уж и у всех?
Палач. Да, у всех, даже у судьи Кошона.
Жанна. У свиньи Кошона? Как может раздвоиться свинья? На две свиньи, что ли? (Смеется.)
Палач. Правда, Кошон тоже патриот.
Жанна. Да хватит тебе! Кошон — патриот? Хорошо, что ты сказал мне об этом прежде, чем я умру, иначе бы я умерла от смеха!
Палач. Ты знаешь, сколько он потребовал у англи¬чан за то, чтобы осудить тебя на смерть?
Жанна. Сколько?
Палач. Ну-ка, угадай!
Жанна. Не могу.
Палач. Десять тысяч франков!
Жанна. Десять тысяч?!
Палач. А они ему: «Да ты что, рехнулся, Кошон? У нас на содержание взрослого солдата уходит десять франков, а ты за какую-то девчонку тре¬буешь десять тысяч! Сбрось хотя бы до пяти!» А он: «Ни за что! Десять тысяч, и ни франка меньше, или я объявлю ее святой!» Ну, они и дали ему десять тысяч.         
Жанна. Так много?
Палач. Вот именно. Значит, что получается? Один солдат стоит им десять франков, так? Следовательно, изымая из английской казны десять тысяч, Кошон лишает Англию возможности содер¬жать десять тысяч солдат! На десять тысяч солдат меньше в английском войске против Фран¬ции — это патриотично или нет?
Жанна. Ну, допустим.
Палач. Это с одной стороны. А с другой — куда идут эти десять тысяч из английской казны?
Жанна. В карман Кошону.
Палач. Во Францию! А это значит, что Англия беднеет, Франция богатеет. Это патриотично или нет? (Поднимает кулак.)
Жанна. Богатеет Кошон, а не Франция.
Палач. Это тебе так кажется, потому что ты... конечно, извини меня, но ты глупая простая девушка. А тут вещи посложнее. Ну, как бы тебе объ¬яснить? (Ищет пример.) Вот тебе случалось про¬ходить мимо какого-нибудь французского дворца, поместья, замка?
Жанна. Случалось.                               
Палач. Или мимо дома какого-нибудь богатого фран¬цуза?                               
Жанна. Было такое.
Палач. Ну и когда ты проходишь мимо и видишь эти богатые дворцы и дома — не дрогнет ли что-то в твоей бедной французской душе?
Жанна. Еще как дрогнет!
Палач. Вот видишь! Эти богатые французские двор¬цы и дома наполняют твою французскую душу гордостью, и ты говоришь: «Да, это так, мы и вправду бедняки и рабы, но и у нас есть дворцы, и у нас есть богатые люди, которые строят себе роскошные дома!»
Жанна. Нет, Господи, что он говорит!
Палач. Так что Кошон и ему подобные, которые грабят и наживаются, они грабят и наживаются не для себя, а для того, чтобы поднять дух народа! Теперь ты поняла, о чем речь?
Жанна. Поняла! Грабят для себя, думают при этом о народе, а думая о народе — грабят для себя... Бедный Кошон — какое раздвоение!
Палач. И у меня, у меня то же самое! Вот так: я восхищаюсь тобой, я обожаю тебя, люблю тебя, душа моя полна гордости нашей Жанной — это значит, что завтра я поведу тебя на костер, потому что, если я тебя не сожгу, ты не будешь Жанной д'Арк и некого будет обожать, я НЕ СМОГУ обо¬жать тебя, и для того, чтобы я мог обожать тебя, я должен тебя сжечь. А мне этого совсем не хочется. Думаю одно, делаю другое — просто раздирает меня на части мое раздвоение. Очень это болезненно, чтобы ты знала.
Жанна (после паузы). Я знаю.
Палач. Ты? Да откуда ты знаешь? Ты Жанна, от головы до пят!
Жанна. Кто знает...
Палач. Все знают. Потому и хотят тебя отправить на костёр.
Жанна. А если... если меня не сожгут, я уж не буду Жанной д'Арк — так ты сказал?
Палач. Выходит, так.
Жанна. Не буду Жанной д'Арк... Не буду Девой Франции... Не буду Орлеанской Девой...
Палач. А это будет уже всё равно — будешь ты Жанной, девой, д'Арк...
Жанна. Всё равно? (После паузы.) А может быть, не всё равно?
Палач. Да не всё ли равно?
Жанна. Ах так? Что тогда, мой палач? «Да здравствует жизнь!» или «Да здравствует Жанна»?
Палач. Ну вот, опять всё сначала!.. За что ты меня наказываешь, Господи?!
Жанна. А что, готов ли костер, мэтр? Однако ты... Послушай, какой ты палач?! А где же тот, который должен был прийти и подкрепить Жанну в её последний час? Тот самый, который должен был сказать мне: умри за веру, Жанна?! Умри за свободу Франции?!, Умри за поруганные идеалы этого измученного человече¬ства?! Умри, Жанна, чтобы показать людям — лучше умереть на костре, чем прозябать в раб¬стве?! Вместо этого ты, говоришь мне: «Отрекись! Отрекись от всего, за что ты боролась! Плюнь на людей, они не заслуживают того, чтобы уми¬рать за них! Плюнь на всё и живи своей жизнью!..» Кто же ты после этого!? Прости и помилуй, Господи! (Целует распятие.)

пауза

Жанна (вскрикивает вдруг). Стыд какой! Мне стыд¬но, стыдно, Господи!
Палач. Стыдно? Отчего тебе стыдно?
Жанна (с отвращением). Ползать по земле, как червь...
Палач. Ты и есть червь. Это честь быть червём у ног Господа нашего... (Тоже подходит к распятию и целует его.)
Жанна. Мне стыдно глядеть на себя!
Палач. Почему?                               
Жанна. Я вижу себя такой же завтра на площади! «Ах, как я свободно ползаю! Как свободно!»                               
Палач. Хватит прыгать, поди сюда.
Жанна (в исступлении). Ах, прости меня, Господи! Я не могу! Не могу больше! О, Боже! Ты для этого создал человека?!   
Подходит к палачу, садится, кладёт ему голову на колени.   
Палач. Как прекрасно не иметь достоинства! Ах, как прекрасно, как чудесно не иметь достоинства! Нет проблем! Нет никаких проблем! Зачем, зачем чело¬веку достоинство?
Жанна. Как зачем? А зачем жить на этой земле?!..
Палач. Да, жить? Пощади себя, Жанна, ты же всего лишь человек. А достоинство требует соблюдать в себе что-то нечеловеческое, высшее. А это очень, очень трудно, Жанна.
Жанна (внезапно). Я не Жанна! Никакая я не Жанна. Не хочу больше быть Жанной!
Палач. Вот видишь... Ты больше не хочешь быть Жан¬ной. Потому что это трудно — быть Жанной. Именно этого все и боялись... Труд¬но быть Жанной до конца, да? Труд¬но верить? (Вздыхает.)
Жанна. Трудно? Да что ты знаешь?
Палач. Видишь ли, моя профессия такова, что у меня нет ни родных, ни друзей. Я всех избегаю, и меня все избегают. Поневоле станешь наблюдателен, научишься замечать, догадываться, даже предвидеть. Но главное из того, в чём я разобрался, что уяснил и понял, я увидел из под вот этого капюшона. Когда человек отправляется в путешествие из одного мира в другой, он как на ладони, и весь мир на ладони. Тут на всякого есть не то что досье, сестрица, а целая библиотека. Как на земле, так и на небе. Кто что делает, кто что говорит, кто что думает, кто верит, кто не верит, во что верит — всё записано. Я это знаю. Вижу. Мне вобще, приходится видеть такое… Тут не то, что вера…
Жанна. Ну, о вере говорить не будем... Ты мне ещё о вере будешь говорить!
Палач. А кто верит по-настоя¬щему?    
Жанна (шепотом). Святая инквизиция...
Палач (с досадой). Когда было гонение на христиан, когда их распинали, бросали на съедение львам — вот тогда была вера! А по¬том христианство стало ре¬лигией, пожалуйста, мы христиане! Теперь все «веруют», потому что христианином быть безопасно, почётно, достойно, удобно, выгодно, можно пролезть в иерархи или даже стать епископом, верно?
Жанна. А можно и палачом.
Палач. А если ты пойдёшь против, тебя будут преследовать и даже на костре могут сжечь, верно? Вот поэтому надо делать вид, что веришь. Да, говорить разные сло¬ва, да, повторять, да, ползать...
Жанна. Слова, слова! Пустые слова.
Палач. Это вначале бывает слово, а в конце — меч.
Жанна. Может быть, людям тяжело, они устали, им надо иногда вспоминать и о себе, но они всё-таки верят в идеалы...
Палач. Верили — тыщу лет назад...
Жанна. Да, верили и поверят снова!
Палач. О каких именно идеалах ты говоришь?
Жанна. Ну... (С трудом подыскивая слова.) Что люди должны быть свободными, что они... что должно быть равенство между ними... и братство.
Палач. Правильно, Жанна, но не выходит, не хотят люди быть братьями...
Жанна (с подъемом). Я верну им идеалы!
Палач. Ты?
Жанна. Да, я!
Палач. И что ты сделаешь для этого?
Жанна. Сгорю на костре, если нужно будет!
Палач. Глупо! Как глупо!
Жанна (вздрагивает). Почему?
Палач. Потому что верят только те, которым только и остаётся, что умереть, кото¬рые верят просто так, плохо ли, хорошо ли им — верят. А зачем, зачем им эта вера? Пока люди бедны и обмануты — все верят. «Люди должны быть свободны и равны, не должно быть ни рабов, ни господ, ни бедных, ни бога¬тых!» — кричат они на всех перекрестках, и пусть их прикуют, распнут, сожгут на костре, повесят или четвертуют — они на всё готовы ради этой веры... Но стоит им прогнать господ и взять власть — куда только что девается! Всё они переиначивают, из бога бедных и слабых сотворяют бога богатых и сильных — бога для себя! И первым делом уничтожают тех, кто про¬должает верить и говорить о свободе, равенстве и братстве — чтоб не мешали им! Потому что такие, как ты, мешают им. И тебя сожгут, Жанна, за милую душу! Поэтому, лучше отрекись.
Жанна. Отречься?
Палач. Да, пока есть ещё время.
Жанна. Кто кого обманул?
Палач. Будет очень плохо, если ты сгоришь, потому что вслед за тобой сгорят те, кто верит в тебя. А потом, даже если вы победите, ты начнешь жечь на костре тех, кто будет все еще верить в идеалы, во имя которых ты победила!
Жанна. Нет. Не будет этого!
Палач. Все так говорят. Однако стоит дорваться до власти... Ты сожжешь их, Жанна!
Жанна. Не хочу я никакой власти!
Палач. Стоит победить, и первым делом ты дорвёшь¬ся до власти, Жанна, и зажжёшь костер и сожжёшь на нем тех, кто верил в тебя раньше, если они ещё не сожгут тебя, Жанна!
Жанна. Нет!
Палач. Сожжёшь! Ты сожжёшь их, Жанна!
Жанна. Я не хочу тебя слушать! (Затыкает уши.)
Палач. А почему бы и вправду не сжечь, а, Жанна? Во всяком случае, я в твоем распоряжении. Ах, если бы мне дали в руки этих епископов, этих паршивых профессоришек и инквизиторишек. Как бы я сжигал их, как бы сжигал — ножку за ножкой, ручку за ручкой, пальчик за пальчиком! Палачи проклятые, нашу Деву Жанну сжечь хотят!
Жанна (в истерике). Никакая я не Жанна!
Палач. Да здравствует Жанна д'Арк! Смерть врагам! (Марширует, взметнув кулак.) Да здрав¬ствует!.. Да здравствует!..
Жанна (пытаясь перекричать его). Я не Жанна д'Арк!!
Палач (продолжая маршировать с поднятым кула¬ком). Ура-а! Смерть врагам! Ура-а! Да здрав¬ствует Жанна д'Арк! Да здравствует! На колени перед Девой Франции! (Падает перед ней на колени, целует ее ноги. И тут же спокойно.)

пауза

Палач. Зажигать костер?
Жанна (вырывается, вскакивает на нары, в исступле¬нии кричит). Я не Жанна д'Арк, оставьте меня!.. Я не Жанна д'Арк!
Я не Жанна д'Арк, пастушка из Домреми, назван¬ная потом Девой, Девой Жанной, Девой из Домре¬ми, Орлеанской Девой или Девой Франции!
Я не Жанна д'Арк, не дочь скромного, всеми уважаемого Жака д'Арк и набожной Изабель Роме!
Я не Жанна д'Арк, которая ходила ночью в полнолуние под Дерево фей, где впервые услыша¬ла голос, который произнес: «Жанна, Бог призы¬вает тебя спасти Францию!»
Я не Жанна д'Арк, которая откопала за алтарем аббатства Сент Кат¬рин де Фьербуа зарытый там меч Провидения!
Я не Жанна д'Арк, которая скакала на коне, прямая, как свечка, во главе войска с развеваю¬щимся знаменем и мечом в руках!
Я не Жанна д'Арк, поднявшая на борьбу с англи¬чанами весь народ Франции!
Та Жанна д'Арк пала с мечом в руках, сражаясь за освобождение Парижа, и давно лежит мертвая в канаве близ Компьена, засыпанная землей... Да, палач, ее зарыли тайно, потому что знали, что мертвая, геройски погибшая Жанна страшнее жи¬вой, потому что живая Жанна ведет за собой народ пока жива, а мертвая будет вести всегда! Я не Жанна д'Арк! Я — Жанетта, веселая Жанетта, певичка бродячего театра «Сан Суси», осуж¬денная на смерть за блуд! Я в отчаяньи ждала здесь в камере дня, когда меня швырнут в костер... И тогда ко мне пришли и передали слова твоего человека, Господи, монаха Ладвеню и сказали: «Если сыграешь на про¬цессе Жанну д'Арк — мы пощадим тебя!» И был сочинён весь этот фарсовый процесс: слово за словом, реплика за репликой, сцена за сценой. У меня был героический текст, я стала даже чем-то похожей на настоящую Жанну д'Арк! Текст, кото¬рый я произнесла, был изумительно красив — кому же не хочется играть героические роли, чтобы и тебя самое считали героем? Я увлеклась и от себя прибавила какие-то слова, усилила героическое звучание текста — и что же? Суд чуть не взбесился! «На костер ведьму! На костер!» Очень было красиво... А сегодня, видите ли, мне говорят: «До сих пор ты хорошо справилась, все было отлично, посмотрим, как пойдет в финале»... «В финале!» Вот он, финал. Потрясаю¬щий, эффектный финал. Бесстрашная Дева Франции отрекается! Следуйте ее примеру! Жанна д'Арк отрекается от самой себя! Плюйте ей в лицо! Самозванка отрекается от всех своих слов и дел и молит о прощении!  (Падает на колени перед Богом и Палачом.)  Прощение! Прощение! Прощение! Я отрекаюсь от всех своих слов и дел! Голову вниз, Жанна! Пробил час твоего последнего подвига, голову вниз, ты должна жить! На колени!.. Ползи, ползи, ползи, ползи, Жанна! (Ползает у их ног.) Позвольте мне своими недостойными устами  поцеловать  ваши  ноги! Позвольте мне своим скверным языком облизать ваши подметки! Ножку за ножкой, ручку за ручкой, пальчик за пальчиком! (Бросается целовать их ноги.)
Палач, ошеломленный, отступает.
(Кричит, умоляюще, отчаянно.) Прощение! Про¬щение! Прощение! (Внезапно умолкает, подни¬мает голову.) Вы этого хотели? Этого ждали от меня? Ну как? Нравится пьеска? (Встает, выпрям¬ляется.) Нет, Господи. Я не имею права убить Жанну д'Арк. Я должна сыграть свою роль до конца...
Это я.
Я Жанна д'Арк.
Я Жанна д'Арк из Домреми, названная Девой, Девой Жанной, Орлеанской Девой или Девой Господней. Бог призвал меня, чтобы я освободила мой по¬рабощенный народ. Выше голову, Жанна! Пробил час твоего послед¬него подвига! Им нужна отрекшаяся от себя, опозоренная живая Жанна, потому что мертвые не отрекаются никогда... Умри, Жанна, тогда ты не сможешь отречься! Отречешься — тогда умрешь навсегда. Умри — чтобы жила Жанна д'Арк! Палач! Зажигай костер! (Минутное колебание. С последней надеждой.) Ты оставляешь меня, Господи?
Долгое молчание.
Палач. Если бы Он не оставил Иисуса, тот не стал бы Христом, милая моя Жанна...
Жанна. Но я не...
Палач. Станешь. С моей помощью станешь. Пошли!
Палач и Жанна выходят.

Эпилог                               

Голос Жанны. Я Жанна д'Арк из Домреми, Дева Франции! Бог велел мне освободить мой порабощенный народ! Не отрекаюсь! Ведите меня на костер, предатели! Выше голову, мой народ! Не отступай! Хватайте мечи! У кого нет меча — пусть берет дубину! Не от-ре-ка-юсь! Достойнее умереть на костре свободной, чем прозябать в рабстве! Не отрека...
Палач. Прощение…
Рыдает.

Конец