Мы привыкли себя уничтожать

Когда-то в древности жила на свете глупая птица Феникс. Каждые несколько сот лет она сжигала себя на костре. Должно быть, она была близкой родней человеку.
© Ray Douglas Bradbury

Мы привыкли себя уничтожать. Дешёвым алкоголем, табаком, прочими заменителями радости. Ведь намного проще прокалить на огне тонкую иглу, а потом через неё впустить в свои вены сладкую отраву, которая, подобно могильному червю, покоряющему труп, вгрызается в мозг и вытесняет из него настоящие эмоции, сознание, мысли, проще, чем прожить собственную жизнь. Каждому из нас иногда хочется впитать в себя синтетическое наслаждение и забыть, пусть и ненадолго, о том, что ждёт за окном, о настоящей жизни, не такой яркой и беззаботной.
Мы учимся любить. И практически всегда это больно. Так же, как падаем мы много раз, пытаясь сделать первый шаг, как впервые теряем близкого человека. Боль сопровождает нас всю жизнь. И каждый этап несёт свою. Молодость приносит боль особого характера, но только так мы становимся сильней, циничней. мудрей, входим в период начала заката жизни уже готовыми.
Счастлив по-своему тот, кто стёр свою молодость, отдал её работе, учёбе, людям. Он не выпил свою чашу яда теперь. Но потом, долгими бессонными ночами в холодной постели счастливчик будет спорить с самим собой, и, о ужас, не сможет понять самого себя. Одиночество будет грызть его, пронзать. И что же, каков выход? Синтетические удовольствия, петля, пуля в стволе... Путей очень много, но все они ускоряют конец. Человеку просто надоедает существовать.
Есть и иная крайность - выпить жизнь до дна в самом начале, прожить её мгновенно, ярко гореть, но недолго. Мы видим это на примере гениальных писателей, учёных, художников, как, впрочем, и предыдущую ситуацию.
Каждый вечер я выбираю, как выпить себя - быстро и до дна, или медленно, смакуя каждый глоток. Я не могу не пить, это слишком просто.
Я пишу тебе и жду ответа. Но его нет. Я знаю, завтра ты будешь оправдываться, как много раз, а вечером вновь повторится та же ситуация. А я поверю, как много раз, в то, что ты действительно забыла телефон, что задержалась, что включила беззвучный режим. Я поверю, что когда я тебе звонил, ты сбросила просто потому, что была занята. И так сорок раз за вечер. Но сейчас, девочка, я делаю это уже потому, что привык. И всё реже я пишу тебе. Я люблю другую, в ней есть то, чего никогда не было в тебе. Но я так и не разлюбил тебя. И когда я понимаю это, то горькая жидкость в гранёном стакане говорит мне: "Выпей меня, выпей свою жизнь". И я пью, чтобы забыть о тебе, о ней, о себе, забыть всё. А потом я пишу стихи, которыми кто-то восхищается. Когда-нибудь они будут единственным, что сможет как-то напомнить обо мне, человеке, выпившем себя.
Мы привыкли себя уничтожать.