Окольный путь к сердцу

И. М.


Почему я, возвращаясь домой, выбираю кратчайший путь? Срезаю дорогу, продираюсь по плохо освещённым задворкам, через кусты, ругаюсь в сердцах, угодив в глубокую лужу, к-рая как назло попадётся на пути. А ведь можно спокойно, правда, затратив времени на пару минут больше, не проклиная выбоины и кочки, не шарахаясь от неожиданно выскакивающих машин, мчащихся, словно дикие лошади, дойти домой по асфальтированной и освещённой улице, сумев сберечь остатки хорошего настроения и нервы.

Почему мы, выстраивая свои отношения с людьми, нравящимся нам, идём окольными путями? Может, чтобы иметь в запасе время для раздумий, колебаний, взвешивания своих шансов? Или, чтобы успеть получше присмотреться к человеку, понять мотивацию его поступков и попытаться угадать верный путь к сердцу? Или это всё от нерешительности и неуверенности в себе? Почему, зачастую, мы тщательно скрываем свои чувства, вместо того чтобы открыться другому человеку, а не идти к его сердцу окольными путями?

Наверно, дорога к дому и к сердцу любимого разной природы…

***
Мне хочется взять её за шиворот и, бросив в глубокую воду, наблюдать, как она будет выплывать, поскуливая и плача. Только наблюдать. Даже если она будет тонуть, я буду спокойно всматриваться в её лицо, выискивая на нём следы отчаяния, пока над её макушкой в последний раз не сомкнётся поверхность безжалостной водной пучины. Если она выплывет и, выкарабкавшись на берег, отряхнёт с себя остатки воды и страха, побредёт прочь от меня, пошатываясь от усталости, я не удивлюсь. Если она направится ко мне и попросит обогреть её, я тоже не удивлюсь. Я со светлой улыбкой обниму её, великодушно и ласково прижму к своей груди. Я умею быть нежным. Очень нежным.

***
У неё необычное имя. Не знаю, настоящее ли. У меня нет привычки заглядывать в чужой паспорт и проверять это. Мне её имя просто нравится. Этого достаточно. И сама она, этот бесёнок в юбке с таким странным именем, нравится мне.

Она ведёт себя как шлюха, но вы жестоко ошибётесь, если решите, что она позволит даже прикоснуться к себе, лёжа с вами в одной постели. Не прилагая никаких усилий, она может поставить в тупик и вас и ваш, стоящий на всех парах бронепоезд, отправив его на запасной путь.

Она из тех, кто постоянно ищет приключений на свою задницу и с успехом добивается этой цели. Неприятности на неё так и сыпятся, оставляя в основном синяки и особого вреда не причиняя, во всяком случае, до недавнего времени.

У неё большая, упругая грудь, плотный и приятно округлый зад. Сегодня она придёт ко мне в гости. Кажется, она в очередной раз тонет. Она хочет, чтобы я помог ей заарканить одного самца, коллегу по работе, в к-рого, кажется, не на шутку влюблена. Ей нужен мой совет.

Ей, видите ли, показалось, что предмет обожания к ней неравнодушен. И этого парня можно понять. Конечно, когда к тебе прижимается девица и чуть ли не в рот тебе заглядывает, после такого количества водки, выпитого на последней корпоративной вечеринке, может показаться что угодно – и что она не такая уж некрасивая, и не такая уж и дура, и есть в ней что-то необъяснимо привлекательное, какое-то обаяние, шарм что-ли. Жаль, что она не понимает – его опьянение когда-нибудь пройдёт и потом ему станет неловко, потому что пропадёт желание продолжать играть дурацкую роль влюблённого, а признаться в этом ей уже неудобно, всё-таки работа связывает. И он потихоньку будет отдаляться от неё, каждый раз находя повод, чтобы отменить свидание и, в конце концов, до неё дойдёт, что её избегают. И тогда к ней на смену слепой любви может придти ненависть. Но сначала будет ревность. Ревность к коллегам по работе, с к-рыми, по её мнению, он слишком тесно общается. Ревность к случайным прохожим, на к-рых он изредка бросает взгляд. Ревность к своим подругам, нравящимся ему, как ей кажется. Она будет видеть дым там, где огня нет в помине. Будет изводить себя подозрениями. Она окажется в тупике. В тупике отчаяния. Не знаю, обратится ли она тогда за помощью вновь или будет в одиночку переживать своё, как ей покажется, поражение. Но это потом.

Сейчас она хочет, чтобы я ей помог впутаться в очередное приключение на свою задницу. Но я совершенно ясно осознаю, что помогать ей мне не хочется. Может, её цель – добиться расположения этого парня кажется мне слишком мелкой, недостойной того, чтобы ею заниматься? А может, я ревную?

Мне иногда начинает казаться, что она сама не знает, чего же она хочет на самом деле. Что она будет делать дальше с этой «игрушкой», заполучив её?

***
Мне хочется прижать её к своей груди и гладить по голове, словно маленького ребёнка, капая ей на мозг успокоительными словами. Хочется говорить, что она самый замечательный ребёнок из всех женщин, к-рых я когда-либо знал. Я буду всю ночь рассказывать ей сказки со счастливым концом, а она будет жадно слушать меня, широко раскрыв глаза то ли от удивления, то ли от восхищения.

О, я умею рассказывать сказки… Ну вот, например.

***
Жил был в лесу заяц по имени Серый. Был он хорошим парнем. Учился, правда, так себе, зато занимался спортом, выступал за свою школу на соревнованиях по бегу и прыжкам…

Нет, не так. Расскажу лучше сказку с эротическим уклоном.
Жила в лесу зайчиха по имени Серая. Не знаю, почему её так назвали, может, из-за цвета глаз. В лесной школе она была отличницей и считалась самой красивой зайчихой в классе. Спортом она не занималась, если не считать уроков физкультуры, зато посещала музыкальную школу по классу барабана – кроме красоты внешней природа щедро наградила её музыкальным слухом и длинными изящными пальцами. Нрава наша зайчиха была весёлого и неунывающего и к жизни относилась легко и просто. Недаром, на любые сложные вопросы у неё всегда был готов ответ: «А мне по барабану!», за что её очень любили многочисленные друзья и подруги.

А ещё в лесу жил волк по имени Хромой. Был он не столько злой, сколько сексуально озабоченный. Очень ему нравилась наша отличница-барабанщица, да только на взаимность чувств рассчитывать не приходилось. Ну, посудите сами. Кто с ним захочет дружить? Из школы его выгнали за хулиганство и прогулы ещё в восьмом классе. Недавно он «откинулся с зоны». Поселился в общаге, потому что родные не захотели прописывать его обратно. На работу устраиваться не спешил, не хотел горбатиться на дядю Мишу, местного ведмедя. На что он жил – неизвестно.

Однажды, повстречал он в лесу красавицу-зайчиху, к-рая возвращалась из музыкальной школы и решил её изнасиловать. Мало ему было одной отсидки! Прижал он Серую к сосне, облапил всю, стал трусики стаскивать. Почувствовал, что в штанах у него зашевелилось, стал их поспешно расстёгивать и раскладывать зайчиху на барабане. А она ему, совершенно спокойно и говорит:
- Слушай, ты, волчара! Ты чего от меня хочешь, козёл хромой?!
- Трахать сейчас тебя буду, дура!
Взяла она его своими музыкальными, но сильными пальчиками за уд, сжала его так, что у волка искры из задницы посыпались и ласково говорит ему:
- Дубина ты стоеросовая! А кондомы у тебя есть?
- Не, зачем они мне?
- Ну, ты, волк, тупой! Если бы ты доучился до десятого класса, то на уроках по основам семейной жизни узнал бы, чем может грозить секс со случайными партнёрами!
- И чем это ты мне можешь грозить?
- Дурень! Я тебя СПИДом заражу!
И выпустила из своих рук его причандалы.
Отшатнулся от неё волк, застегнул штаны быстрее, чем расстегнул. Зауважал он её после этого. И говорит ей:
- А давай с тобой дружить!
- Давай – радостно ответила она.

Они взялись за руки и пошли на реку погулять вдоль берега. Пришли они к реке, и она предложила собирать бутылки, чтобы по её собственному выражению, «восстановить хрупкое экологическое равновесие».
– Молодец! Какая ты умная! Заодно восстановим и наше хрупкое финансовое равновесие! Бутылки сдадим и купим пожрать.
- Ты тоже молодец! Такой предприимчивый!

Так они и поступили. Сдали 17 найденных бутылок и купили на вырученные деньги в лесной палатке мороженое, "сникерсы", "чупа-чупсы", семечки и жевачку. У них осталось ещё немного денег и они купили дымовую шашку.

Потом, идя по лесу, они нашли велосипед, точнее, волк отобрал его у енота. Велосипед оказался так себе, паршивеньким, но нашим влюблённым всё было нипочём! Они подкачали шины, настроение у них поднялось и они поехали бить морду дяде Мише.

Приехали они к берлоге. Волк кричал во входное отверстие берлоги всякие обидные слова, ругался матом, но Потапыч не выходил. В отличии от сладкой парочки, настроение у него было, мягко говоря, хреновое - разболелся зуб. По совету зайчихи волк пробовал ковырять берлогу длинной жердью, но всё бесполезно – дядя Миша не показывался.

Тогда они вспомнили про дымовую шашку и бросили её внутрь. Зуб у Потапыча болел так, что он пешком прошёл, и не один раз, по всем стенам своей берлоги и по потолку, а после того как наглотался дыма, больше терпеть не смог. Так что, в этот раз не удалось волку покуражиться над дядей Мишей, впрочем, как и в предыдущие тоже.

Сначала медведь одел на голову волка велосипед, причём оба колеса, по очереди. Потом попинал его немного ногами и порвал в клочья барабан зайчихи, потому что догнать её не смог (пригодились ей уроки физкультуры), ну и, слава богу! А то заразился бы СПИДом.

После такого весёлого приключения волк с зайчихой решили отметить благополучное своё спасение от рук озверевшего Потапыча. Пошли они в ресторан. И медведя тоже с собой взяли, тем более, денег у них больше не было. У медведя перестал болеть зуб и он на радостях предложил угостить всю честную компанию. Пришли к лисе кушать пиццу. Пицца у лисы была самая вкусная в округе. Сыр, всегда свежий, она каждый день доставала у вороны с Большой Ели.

В общем, все получили взаимное удовольствие. У дядь Миши прошёл зуб, а волк получил свой первый урок в жизни – нельзя обижать больных и злых медведей. Нет, это уже второй урок. Первым было, что нельзя заниматься сексом без кондомов с малознакомыми партнёрами. Вот так, получив два урока за один день и в придачу друга-зайчиху, волк вдруг осознал, как много он потерял, не доучившись в средней лесной школе. И он твёрдо решил поступить в институт, а потом жениться на зайчихе, а потом набить-таки морду Потапычу. Но это уже другая история. Расскажу её в следующий раз.


***
- Ну, что понравилась тебе эта сказка?- спрошу я её. – Могу рассказать другую, не такую откровенную и жизненную, а какую-нибудь романтическую.

Но она уже не захочет, она устала, веки её смыкаются, она улыбается мне, засыпая. Не знаю, чему она улыбается – мне ли, сказке ли. Тогда я буду ей петь колыбельные песни. Буду её убаюкивать на краю моего широкого дивана и ей покажется, что она на берегу большой реки, лежит в траве, сладко спит, возможно, как раз напротив зайчихи и волка на другой стороне. И она прижмётся ко мне как в детстве к своей маме. И в эту ночь я стану для неё чем-то большим, чем другом-приятелем, больше, чем мягкой серой жилеткой, может, в каком-то смысле вторым отцом. Вполне возможно, что с ней я пытаюсь реализовать не вполне востребованные отцовские чувства и, в свою очередь, даю ей возможность доиграть роль дочери, к-рой хочется просто получить от отца какое-то утешение, поддержку, да просто выговориться, наконец!

***
Сегодня, впрочем, как и всегда, когда она приходит ко мне в гости, мы снова засиделись допоздна. Уже больше двух часов ночи. Выпит последний глоток пива. Последнее связное слово мутной каплей повисло в ночной тишине. Последняя разумная мысль упала в бездонную пропасть, на дно утомлённого мозга.

Сегодня я достану раскладушку и объявлю ей, что теперь мы будем спать отдельно. Так будет спокойней. Я не уточню, кому, потому что сам не знаю. Я не знаю ответов на многие вопросы. И в большинстве случаев потому, что на многие вопросы отвечать вовсе не обязательно, точнее бессмысленно. Всё равно, у каждого свои ответы, и как другого человека не переубеждай, с пеной у рта доказывая истинность и уникальность собственного взгляда, он останется при своём мнении. Ну не глупцы ли мы? Как мы можем давать советы другим, если сами блуждаем в потёмках собственной души? Если сами не можем ужиться с близкими людьми?

Эта маленькая женщина переносит все тяготы и лишения автономной от родителей жизни с легкомысленной улыбкой на лице.

Она замечательная хозяйка – всё в её руках горит. Но не подгорает. В будущем из неё получится замечательная жена и мать, если она сумеет бросить курить и избавится от пагубной привычки напиваться, по её собственному выражению «в какашку». В этом состоянии она действительно напоминает «какашку». А вообще она – неогранённый алмаз. Попадет ли она когда-нибудь в руки мастера, сумеющего получить из этого «полуфабриката» бриллиант? Опять вопрос. И два ответа: «да» или «нет». Но я выбираю третий – «не знаю!».

Потому что пока не сумел ответить на самый важный вопрос – почему мы идём окольными путями к сердцу человека, о к-ром думаем с грустью, засыпая и с радостью, когда пробуждаемся, надеясь увидеть его в скором времени…

***

Прошло уже два месяца. От неё никаких вестей. Она не звонит, не шлёт писем… Видимо, совсем исчезла из поля зрения, пролетев яркой кометой мимо моего сердца, и скрылась в недосягаемых глубинах чужих судеб.

Одна моя знакомая сказала, что знает, чем закончилась та история с сослуживцем. Будто бы, заполучив "игрушку", Она разобрала ее на запчасти, а обратно не хватило ума собрать. Собрала все «детальки» в коробку из-под пылесоса и под кровать затолкала. Выкинуть пока не решается. И ко мне за советом боится идти. Знает, на что я способен в гневе. Поэтому и «пропала».

Ну, во-первых, моя знакомая не знает, какой я в гневе – и слава богу! А во-вторых – какое я имею право гневаться на Неё?

Я часто вспоминаю о ней. Уже не злюсь. Думаю, что она исчезла навсегда. Не знаю, огорчаться этому или плакать?



© Copyright: Якот, 2005