7. Песни Природы и Феникса

Феникс:

Скажи, Природа, что за город там вдали
Так живописно, так удобно расположен —
Зданья прекрасные искусно возвели,
Кристальная вода у их подножья;
Своим теченьем мшистый камень гложет,
    К морю стремясь, могучая река,
    И пики башен подпирают облака?

Природа:

То Тройновант старинный город бриттов,
Что был сооружен еще сынами Трои.
Когда отплыли те, ахейцами разбиты,
И корабли их поглотило злое море,
Здесь новое прибежище нашли герои,
    Остатки славы возродив испепеленной,
    Они воздвигли сидонийские колонны.

А уже ближе к нашим временам,
Власть укрепив, король великий Луд
Лудстоун заложил назло векам
На месте древних поселений тут.
Тот город ныне Лондоном зовут.
    Тамаз он реку местную нарек,
    Чей к океану буйно рвался ток.

О, Лондон, я тебе хочу услышать прославленье,
Величье имени превознести на благо всем,
Законодательный совет обрел в тебе рожденье,
Сенаторы вершат средь твоих древних стен
В сей школе опыта и знанья мудрое правленье.
    Всё служит здесь для украшенья трона,
    Нужда и голод никогда тебя не тронут.

Феникс:

Оставим славословья на иные времена,
И по-другому скрасим тяжкий долгий день,
Спасти нас он унынья лишь Любовь одна
Способна. Так пусть же скуки тень
Песней Любви будет устранена:
    Познаньями своими в этой милой теме
    Давай теперь поделимся со всеми.

Тогда Природа спела в своей песне следующее

Что Любовь? – Всего лишь забава,
Чтобы чувства обмануть мужчин.
А Купидон – мальчишка, право,
И от него убыток лишь один.
    Забава та нас делает рабами,
    Мальчишка потешается над нами.

Кто Любовь? – Всего лишь дитя,
Дитя, и несмышленое, по сути.
Из нас паяцев делает, с ума сводя,
И выставляет на смех людям,
    Дитя, что любит с безделушками забаву,
    И в прятки с нами ей играть по нраву.

Любовь сладка? — Да в чем же сладость?
В распутных и игривых наслажденьях?
Любовь божественна? — Но нам на радость
Досады и каприза почует смешеньем.
    То горечь, то нектар, и этой плиссировкой
    Нас Бог Любви обманывает ловко.

Феникс:

О, прекрати, ты оскорбляешь непорочной
Любви святое имя песней лживою своей,
И речь твоя — отравы горестный источник —
От Истины златой уводит прочь людей.
Любовь я жажду оправдать скорей.
    Хоть непривычен я к стихосложенью,
    Тебе доставлю это наслажденье.

А теперь Феникс и его песня

О, ты, Любовь — религия Святых,
Людей единственная высшая награда,
Не отразит художник прелестей твоих,
Ты смысл существованья мира и отрада.
    О, ты — Сокровище, Сокровище души,
    Что под божественную сень твою спешит.

Что может быть прелестнее объятий
Очаровательного совершенства красоты,
Чей взгляд таинственный, источник благодати,
Спасает сердце от ненастья, пустоты.
    Всё изобилье наслаждений сладостных, безмерных
    Хранится на груди пленительной Венеры.

Кто безупречную Любовь вкусил,
Тот навсегда избавлен от унынья,
Ведь Бог Любви его для жизни воскресил,
Уколы его стрел приятны им отныне,
    И заставляют петь поэтов вновь и вновь:
    Священна, священна, священна Любовь!

Природа:

О, голос ангельский! О, звук небесный,
Ты славой бесподобную Любовь позолотил,
И словом сладостным в медово-нежной песне
Саму Любовь самим собой затмил,
И превзойти тебя в ней не найдется сил.
    Твой мелодичный голос сладкозвучный
    Любовь надменную влюблять в тебя научен.

Феникс:

Довольно, перестань, Любовь священна, да,
Божественна, божественна, волшебна ее сила.
Сердца же низких, подлых, слабых никогда
Любовь еще блаженством не дарила,
Тех грязных обожателей, о ком ты говорила.
    Возводит свой чертог она в возвышенных умах,
    И только там ее мы видим подлинный размах.

Природа:

Стой, Феникс, стой, зажег уж вечер звезды,
Светильник солнца тьмою загасив,
Нам путешествовать по небу слишком поздно,
Хоть вид отсюда удивительно красив,
И близок остров наш в убранстве нив.
    Мы спешимся у скал, где глубоко в долине
    Блаженство с радостной улыбкой встретит ныне.

Феникс:

О, что за воздух, — он мускусом напоён,
Как будто Боги здесь все миррой оросили.
О, кровь волнуется, как будто бы вдвоем
Добро и зло во мне объединили силы.
Вкус перемен давно забытый, милый
    Витает в воздухе, и обновляет душу, чувства,
    И наполняет тело всё неведомым искусом.

Природа:

Взгляни, вокруг фруктовые сады
И дальше упоительное разнотравье,
А еще дальше реки хрустальные видны,
Что, с гор сбегая, плеском море славят,
Самозабвенно воды с ним сливая —
    И добродетельное их соединение,
    Родит в долинах изобилье и цветенье.

Когда ж осветит очи новый день нам,
Внимай мне, Феникс златокрылый,
Я расскажу о сказочном везении
Долины сей, что на века соединила
Венеру с Марсом рук переплетеньем
    Средь этих трав, деревьев и цветов,
    Чей сводит пчел с ума пленительный покров.


..................................................


ПЕСНИ ПРИРОДЫ И ФЕНИКСА

O Nature tell me one thing ere we part,               Phoenix.
What famous towne and fituated Seate
Is that huge Building that is made by Art,
Againft whofe wals the cryftall ftreames do beate,
As if the flowing tide the ftones would eate :
That lies vpon my left hand built fo hie,
That the huge top-made Steeple dares the Skie ?

That is the Britaines towne old Troynouant,
The which the wandrmg-Troyans Sonne did frame
When after fhipwracke he a place did want,
For to reuiue his Honor-fplitted Name,
And raifd againe the cinders of his Fame,
When from Sydonian Dido they did fteale,
To reare the Pillars of a Common-weale.

Since when to come more nearer to our time,
Lud the great King did with his wealth enlarge,
The famous builded Citie of this Clime,
And Ludftone to be cald he gaue in charge,
And London now that Towne is growne at large:
The flowing Riuer Thamafis is nam'd,
Whofe Sea-enfuing Tide can neare be tam’d

O London I haue heard thee honoured,
And thy names Glorie rais'd to good intent,
Lawes Councell chamber in thy wals is bred,
The fchoole of Knowledge and Experiment:
Wife Senators to gouerne thee is lent.
All things to beautifie a Royall Throne,
Where Scarfitie and Dearth did neuer grone.

Leaue off thy Praifes till we haue more leafure,
And to beguile the wearie lingring Day,
Whofe long-drawne Howers do tire vs out of meafure :
Our cunning in Loue-fongs let vs afsay,
And paint our Pleafure as fome good Array:
I will beginne my cunning for to taft,
And your Experience we will try at laft.

Here Nature fingeth to this dittie following

WHat is Loue but a toy,
To beguile mens Senfes ?
What is Cupid but a boy,
Boy to caufe expences,
A toy that brings to fooles oppreffed thrall,
A boy whofe folly makes a number fall.


What is Loue but a child,
Child of little fubftance,
Making Apes to be wild,
And their pride to aduance,
A child that loues with guegawes to be toying,
And with thinne fhadowes alwaies to be playing.

Loue is fweete, wherein fweete ?
In fading pleafures, wanton toyes,
Loue a Lord, and yet meete,
To croffe mens humours with annoyes:
A bitter pleafure, pleating for a while,

A Lord is Loue that doth mans thoughts beguile.
O fmg no more, you do forget your Theame,
And haue prophan'd the facred name of Loue,
You dip your tongue in an vnwholfome Streame,
And from the golden Truth your notes remoue
In my harfh Dittie I will all reproue :
And vnaccuftom'd I will trie my skill,
To pleafure you, and to confute your will.

The Phoenix her Song to the Dittie before.

 

O Holy Loue, religious Saint,
Mans onely hony-tafting Pleafure,
Thy glory, learning cannot paint,
For thou art all our wordly Treafure:
Thou art the Treafure, Treafure of the foule,
That great celeftiall powers doft controule.
What greater bliffe then to embrace

The perfect patterne of Delight
Whofe heart-enchaunting Eye doth chafe
All ftormes of forow from mans fight
Pleafure, Delight, Wealth, and earth-ioyes do lye
In Venus bofome, bofome of pure beautie.

That mind that tafteth perfect Loue
Is farre remoted from annoy:
Cupid that God doth fit aboue,
That tips his Arrowes all with ioy:
And this makes Poets in their Verfe to fing
Loue is a holy, holy, holy thing.

O voice Angelicall, O heauenly fong,
The golden praife of Loue that thou haft made,
Deliuerd from thy fweete fmoothd honied tong,
Commaunds Loue felfe to lye within a fhade,
And yeeld thee all the Pleafures may be had :
Thy fweete melodious voice hath beautifide
And guilded Loues rich amours in her pride.

Enough, enough, Loue is a holy thing,
A power deuine, deuine, maiefticall:
In fhallow wilted braines as you did fing,
It cares not for the force materiall,
And low-borne Swaines it nought refpects at all:
She builds her Bower in none but noble minds,
And there due adoration ftill fse finds.

Stay Phoenix ftay, the euening Starre drawes nie,
And Phoebus he is parted from our fight,
And with this Wagon mounted in the Skie,
Affoording paffage to the gloomie night,
That doth the way-faring Paffenger affright:
And we are fet on foote neere to that Ile,
In whofe deep bottome plaines Delight doth fmile.

O what a muskie fent the ayre doth caft,                Phoenix.
As if the Gods perfum'd it with fweete Myrrhe:
O how my bloud's infpired and doth tafte,
An alteration in my ioynts to ftirre,
As if the good did with the bad conferre :
The ayre doth moue my Spirites, purge my Sence,
And in my body doth new warre commence.

Looke round about, behold yon fruitfull Plaine,
Behold their meadow plots and pafture ground,
Behold their chryftall Riuers runne amaine,
Into the vafte huge Seas deuouring found,
And in her bowels all her filth is found :
It vomiteth by vertue all corruption,
Into that watrie plaine of defolation.

And while the day giues light vnto our eies,
Be thou attentiue, and I will relate,
The glorie of the plaines that thou defcri'ft,
Whofe fertill bounds farre doth extenuate,
Where Mars and Venus arme in arme haue fate:
Of plants of hearbs, and of high fpringing trees,
Of fweete delicious fauors, and of Bees.