Хаим Нахман Бялик

(перевод с иврита)

СОГНУЛАСЬ ДУША  МОЯ

До праха моя душенька согнулась под этой
Ношею любви великой вашей;
И горько мне, ведь был я лишь монетой -
В железной бочке звоном отдававшей.

Зачем вы заняли теперь мою обитель?
В чём грех мой? Или сила в чём?
- Я ни певец, я ни пророк, ни исцелитель –
Я дровосек. Иному неучён.

Я дровосек. Я с топором родился.
Работа самая, что ни на есть, простая;
Закончен день, моя рука устала,
И затупившийся топор на место возвратился.

Я только на короткий день наёмник из прохожих,
Для заработка к вам свернувший;
И у меня нет слов великих и пригожих,
Чтоб в День Трубления простили ваши души.

Но где же… где же к небу поднятые лица?
С чем день пришедший встретим?-
Ты, рассужденьями о мире кто гордится!
Отягощённым сердцем кто приметен!
29.01.1923г.
Гамбург



* * *


Велико – не измерить – уныние
На Земле, полной благ и открытой.
Что угодно даёт, но к покою
Остаётся дорожка забытой.

Вот и недра таить не захочет.
Всё для честных людей приготовит.
Как ослов нас работать заставит.
И жестокое рабство устроит.

Не оставит душе для услады
Ни минутки на отдых спокойный.
Не позволит уставшему сердцу
Присмотреть уголочек укромный;

Разогнуться, вздохнуть, оглядеться,
Благодарное выразить слово
За награду – плоды трудовые –
Дело рук огрубевших суровых.

Нет такого надёжного места,
Чтоб душою пришлось привязаться,
Где б у сердца, счастливое чувство
Гражданином могло оказаться,

Где забили бы колышек в землю,
Чтоб устойчиво, прочно, надежно,
Чтоб сказать: « Вот – спокойное место,
Мы нашли, - пусть искалось и сложно».   

Но никто даже не улыбнется
И не скажет «шалом» человеку:
Ни дорожные камни, ни небо,
Отчужденно глядящее сверху.

Затеряемся каплею в море
Среди фраков и янки, и бриттов… –
Велико – не измерить – уныние
На земле полной благ, и открытой!


© Copyright: Семён Брагилевский, 2010
Свидетельство о публикации №11003212272



С НАСТУПЛЕНИЕМ ВЕЧЕРА


В огне набухших кровью туч
Спускалось солнце в море с круч.

Лучи – как стрел и копий град –
Пронзали облаков отряд.

Был воздух свеж, прозрачен, чист.
В лесу пылал зелёный лист,

И виделось издалека
Как в русле плавилась река.

Сияние, в холмах пыля,
Кропило золотом поля,

И в бездну заживо сходя,
коснулось нежно кромки дня.

Сгустились тени. Всё. Явилась ночь.
Тьма ожила, повластвовать не прочь.

Подул прохладный лёгкий ветерок.
Утих. Обнял меня. Вдруг начал свой урок.

Он доверительно мне на ухо шептал.
Я слушал, слушал, слушал,… не роптал:

«Вся юность пролетит как стая птиц, -
Не разглядишь за миг ни глаз, ни лиц.

Здесь омерзительно… всё мучит, тяготит.
Есть мир другой; никто там не грустит.

В нём свет благословен, природа в нём светла,
В нём Солнце – справедливость,
     а свобода – ветер,
и никогда не наступает мгла.

Там высмотрел я место нам – двоим
Давай, дружок,  вставай и… воспарим.

Здесь нет покоя,  улетай со мной
И совершенный мир себе открой…»

Ах, сердце, сердце, что же ты болишь(!)
Раздражено, сердито и томишь.

Боишься мрачной бесконечной тьмы?
Простор Всевышнего тебе тесней тюрьмы?

Иль дело в том, что наблюдать обречено
Победу зла? Вот, чем огорчёно?

Ну, что за мысли теребят меня…,
Вторгаясь смело на исходе дня,

И в споре сердце юное влекут
К пределам Вечности, и ищут там приют.


© Copyright: Семён Брагилевский, 2010
Свидетельство о публикации №11003083153




* * *

                Памяти N.


Так оплачьте смерть мою, друзья:
«Был поэт – смотрите: больше нет:
Рано умер этот человек.
Жизнь его прервалась  посередине!
Стих один был в сердце у него –
А теперь утрачен стих навеки,
Да – навеки!


Жаль! Кинор* его ведь был не прост –
Вещая душа, душа живая,
Если говорил на нём поэт,
Тайны  сердца в звуки облачая,
Трепетали струны под рукой.
Но один секрет унес с собою,
Его пальцы как-то так играли,
что, одна струна немой осталась,
Да, немой осталась до конца.

Ах, как жаль!
А ведь живой была;
Разве что беззвучно трепетала,
Но в любви тянулась к жениху;
Жаждала, томилась, тосковала,
Как тоскует девушка по мужу:
Пусть он медлил – каждый день ждала,
Воркованием взывала сокровенным –
Только медлил он, да всё не шёл
Да – не шел, хотя она ждала.

Как безмерна, как безмерна боль!
Был поэт – смотрите: больше нет,
Песнь его прервалась посредине;
Стих ведь был ещё один на сердце –
Но утрачен этот стих навеки,
Да – навеки!.. Как безмерна боль!»




*Кинор – древнееврейский струнный музыкальный инструмент.


© Copyright: Семён Брагилевский, 2010
Свидетельство о публикации №11003078879



ГОЛОДНЫЕ ГЛАЗА


О, голодные эти глаза, где  кипящая страсть,
Эти жадные до поцелуев, молящие губы!
Эти лани: «Поймай нас!» - желанья призывные трубы!
Эти тайные прелести…; их ненасытность и власть.

Ты короной своею – изобилия полной отрады –
Из ключа наслаждений для смертных меня  напоила,
И душа моя этот источник благословила –
Ты бы знала, как жаждал тогда от тебя я награды.

Раньше бурными чувствами чистота моя не омрачалась;
Ты пришла, обласкала, дыханием тёплым задела.
Я всё бросил, - ты сердцем моим без труда завладела;
Так, что ясность и юность моя куда-то исчезла, умчалась.

Миг единственный счастья, безмерного счастья с тобою,
Наслаждения боль, - вот подарки, вручённые другу.
Но за миг ликования целым миром заплачено –  рухнул.
Как цена высока, что предложена строгой судьбою!


© Copyright: Семён Брагилевский, 2010
Свидетельство о публикации №11003076248



ДИНЬ-ДЛИНЬ


Динь-длинь – её нет, динь-длинь – упорхнула.
Взяла всё с собой – ничего не вернула.

Динь-длинь, почему поспешно ты скрылась,
Когда моё сердце едва приоткрылось.

Явилась разлука нежданно до срока;
Надумал я слово, – да только… что проку…

То слово на сердце неделями зрело;
В устах уже было, и вот – не слетело.

«Прощай, дорогой!», - вздохнула глубоко.
Кнут взвился – мне стало совсем одиноко.

Коляска пылила, неслась, отдалялась,
С зеленою рощей уже поравнялась.

Как аиста крылья между тополей,
мелькнула косынка на милой моей.

И вот, уж за рощей, на той стороне
Звенит колокольчик насмешливо мне.

Динь-длинь, её нет, динь-длинь – упорхнула.
Взяла всё с собой – ничего не вернула.


 


© Copyright: Семён Брагилевский, 2010
Свидетельство о публикации №11003069015