Пегас

  (предисловие)


  І. Неужели так уж необходимо, чтобы мы страдали по поводу всего, что делаем? Или все же есть секрет, открыв который, мы  будем способны подняться над всеми нашими невзгодами?
 «Из жизненного опыта следует извлекать только полезное и ничего больше, – сказал Марк Твен, – иначе мы уподобимся той кошке, что присела на горячую печку. Она на горячую печку никогда больше не сядет – и правильно сделает, но она никогда больше не сядет и на холодную». 
  В сущности, великий писатель и юморист говорит нам: «Пусть пройдет боль горьких уроков, и мы двинемся дальше, но теперь будем более осторожными». Иными словами, встречаясь на земном жизненном пути с плохим и хорошим, мы учимся тому, что значит быть Человеком, и начинаем понимать, что такое жизнь и для чего мы заброшены в этот мир, – это для того, чтобы совершенствоваться, помогая друг другу! Не стану отрицать, что черные мысли и негативные эмоции мне не знакомы. Было и смятение чувств:
                Я больно падал, – поднимался снова,
                Страдая, ненавидя и любя,
                Пока в душе не вызрела основа,
                Которую лелеяла Судьба…;
было и раздвоение личности:
                Согласен с Фаустом вполне,
                Что «…две души живут во мне,
                И обе не в ладах друг с другом…»;
но все это уже в прошлом, а сейчас:               
                Две души, наконец-то, слились воедино, –      
                Слава Богу, закончился их поединок!

  Обретя свое истинное «Я», начинаешь сознавать, что существует другой, высший мир, который и является нашим подлинным домом; что здесь мы лишь для того, чтобы усвоить уроки этой жизни, а вовсе не для того, чтобы оказаться невольными участниками драк и сражений за лучшее место под солнцем.
  Осознав это, я успокоился. Стать спокойным в неспокойном мире – дело не простое. Оно требует усилий. Внутреннее спокойствие не равнодушие, но душевное умиротворение  и одухотворенность, основанные на прозрении:
  Никто из нас не застрахован
  От сокрушений в чреве лет,
  Но тот, кто Словом очарован,
  Дыханьем Истины согрет.

  Сейчас я отчетливо сознаю, что получал и впредь буду получать ровно то, что заслужил в результате своего духовного роста, соразмерно этому росту и на каждом этапе этого процесса. Например, ещё десять лет назад, разве мог я предположить, что всерьез увлекусь стихотворчеством, не говоря уж о том, что осмелюсь печататься? Да о подобном мне и не снилось даже, — до поры. Теперь же некоторые мои стихи опубликованы в газетах «Наш путь», «Артинские вести», «Добрый день», «Городок», а также в уральском альманахе  «Складчина». В феврале 2006 года меня пригласили на презентацию коллективного поэтического сборника «Приуфимские зори», как одного из его авторов. Действительно: «Пути Господни неисповедимы».

 
  II. В связи с этим, обязан рассказать один удивительный сон, приснившийся мне весной 1996 года, и что за этим последовало. Я и сегодня, спустя десять лет, помню его до ярчайших подробностей. Тогда мне приснилось, что лежу я, весь израненный,  в искорёженных железных доспехах, не в силах выбраться из их смертельного плена. Вдруг замечаю сквозь прорези для глаз незнакомого мне человека в белом.  Незнакомец, склонившись надо мной, открывает со скрежетом на моем шлеме заклинившее забрало и произносит: «Выходи!». И я вылез с его помощью из сплющенных лат через открытое  отверстие, как рак из панциря. Затем, велев следовать за ним, мой неожиданный избавитель стал удаляться, почти не касаясь земли и, подчиняясь его воле, я поднялся и побрел за ним, с трудом передвигая ноги.
  Какое-то время мы пробирались сквозь чащу густого хвойного леса, затем перешли через глубокий овраг, пересекли березовую рощу, прошли озимое поле и, наконец, оказались на окраине какого-то не-то поселка, не-то городка. Долго шли в вечерних сумерках по длинной, безлюдной улице. Всюду валялись пустые бутылки, банки, пакеты, окурки, клочки рваной бумаги и прочий «человеческий» мусор и хлам. На столбах и заборах пестрели афиши, объявления, висели лозунги на растяжках и стояли рекламные щиты с белым текстом на черном фоне, как в негативе.
  Затем мы спустились в подземный переход, где вдоль стен мрачного туннеля стояли нищие, сидели калеки и лежали пьяные. Пройдя тоннель и поднимаясь по ступеням ведущей из подземелья лестницы, я увидел во встречном потоке людей толпу дерущихся и среди них узнал некоторых моих прежних знакомых (ныне умерших), призывающих меня к ним, но мой проводник велел не задерживаться, и мы вышли на поверхность. Здесь занимался рассвет…
  Тут я увидел отъезжающий автобус со школьниками и учителями, (моими коллегами), и среди них узнал свою жену. Забыв про все на свете, кинулся за ними вдогонку, крича и размахивая руками, стараясь привлечь к себе внимание, но все тщетно – автобус уехал:
                Вы уехали – я остался…
                До бела раскалилась слеза,
                Свет померк, горизонт закачался –
                Пополам раскололась душа.
  Придя в себя, заметил, что вожатый уже далеко, и снова устремился к Нему. Из последних сил шел и шёл вдоль ограждения из колючей проволоки, за которой беспорядочно сновали заключённые в окружении вооруженных милиционеров.  Наконец, я оказался перед трехэтажным белокаменным зданием, в котором уже скрылся мой ведущий.
Над входными дверями была вывеска, где играя всеми цветами радуги, сияло одно слово «Пегас».  Стеклянная мозаичная дверь была открыта, и я зашел внутрь. В вестибюле никого, в коридоре тоже пусто. Решил подняться на второй этаж, но ни лестницы, ни лифта нигде не обнаружил, зато заметил, что из круглого люка в потолке струится чистая, как слеза, вода. Почувствовав непреодолимое желание утолить жажду, отпил этой воды из пригоршни и вдруг ощутил необычайную легкость тела и небывалый прилив сил. Тем временем струя воды как бы замерла и затвердела, став похожей на гимнастический канат, по которому я легко вскарабкался наверх и очутился в светлом просторном зале, в центре которого на монолитном мраморном пьедестале в виде скалистого выступа возвышалась статуя небольшого крылатого коня размером с пони, наподобие конька-горбунка из сказки Ершова. Я понял, что это Пегас – крылатый конь Зевса из древнегреческой мифологии [с греч. Pёgasos ‹ pёgё - источник].
  Только я коснулся статуи рукой, как конь неожиданно ожил, ударил правым передним копытом по пьедесталу, и оттуда, как из недр Геликона, забил, запульсировал чудесный ключ с живой водой, словно волшебный источник Ипокрена – источник муз, вода которого, якобы, давала вдохновение поэтам.
  (В ранней молодости я несколько раз пытался рисовать словами, но из-за недостатка знаний и отсутствия опыта,
да и за суетой жизни, каждый раз бросал это занятие. Но вот наваждение-то, уже в зрелом возрасте, имея троих взрослых детей, – опять «накатило»: копилось, копилось и вдруг, как плотину прорвало). Как тут не вспомнить
А.  Майкова:
         Мысль поэтическая, – нет! –
      В душе мелькнув, не угасает!
         Ждет вдохновенья много лет
         И, вспыхнув вдруг, как бы в ответ
      Призыву свыше, воскресает.
         Дать надо времени протечь,
      Нужна, быть может, в сердце рана
         И не одна, чтобы облечь
         Мысль эту в образ и извлечь
      Из первобытного тумана.
 
  Итак, я нашел Пегаса. В голове сами собой, как внезапные гейзеры из-под земли, вырвались и запульсировали
в ямбическом ритме слова:
                Найду крылатого коня,
                Лет 25 балластных скинув,
                Легко вскочу ему на спину,
                И – только видели меня….
  Произнес это в слух. Пегас закивал головой и вдруг спросил человеческим голосом: «Хочешь летать?» – «Да», – сказал я. – «Тогда оседлай меня».
  (Оседлать Пегаса – писать стихи, стать поэтом.) Помню, когда мне было 12 лет, мы – ребятня, часто водили коней в ночное. Я долго не решался перевести коня с бега «рысью» на «галоп», но однажды это произошло, и  я испытал необычайный восторг от ощущения свободного полета над землей. Подобное ликование испытываешь при первом прыжке
с парашютом и в моменты творческого озарения:
                Не выразить словами ощущения,
                Когда внезапно начинаешь сознавать:
                Какое это чудо – вдохновение,
                А может даже, Божья Благодать!

  Недолго думая, привычно, как когда-то в детстве, я  взобрался на коня. Пегас, шумно взмахнув крылами, плавно воспарил над пьедесталом, и мы выплыли из раскрытого окна ничуть не хуже, чем булгаковская Маргарита.
  (Удивительно, что с этого момента я снова начал летать в своих снах, причем без всяких подручных  средств, просто раскинув руки в стороны, и паря над землей, иногда выше, иногда ниже – когда как).
  Сделав несколько кругов по восходящей спирали, мы поднялись до уровня окон третьего этажа, и тут на единственном балконе я снова увидел того, по стопам которого шел все это время. Сейчас он был не один, – рядом
с ним стояла женщина изумительной красоты.
  Пегас, почувствовав мой интерес к ним, замедлил полет и завис в воздухе как раз перед балконом.
Я в замешательстве молчал, не осмеливаясь что-либо спросить, но незнакомец понял мой безмолвный вопрос и сам спросил: «Знаешь – ли притчу о милосердном самарянине?»  Я кивнул головой утвердительно. «Считай, что это я,
– сказал он с дружелюбной улыбкой, а это Агапэ – твой светлый ангел. Теперь она будет заботиться о твоей душе. Доверься ей. Я же сейчас должен незамедлительно удалиться, но мы еще не раз встретимся, поэтому не прощаюсь». Сказав это, он повернулся и скрылся за балконной дверью, а женщина-ангел, лучезарно улыбаясь, протянула мне небольшую книжку, которую все это время держала в руке, со словами: «Возьми. Это твой будущий поэтический сборник». Я с трепетом принял из её рук этот подарок, прочитав на обложке книги название, «Сквозь поэтический бинокль», поблагодарил и … проснулся.


  III. С того времени я постоянно стал чувствовать чье-то незримое присутствие рядом, как будто Некто следит
со стороны за моими поступками в снах, как бы смоделированных специально для того, чтобы проверить в тех или
иных ситуациях мою реакцию на них; наблюдает, но не вмешивается в мои действия, лишь оценивая выбор моего поведения, иногда одобряя и подбадривая, иногда осуждая и сдерживая. Странные ощущения…
  Слава Богу, глядя сегодня с высоты своего богатого жизненного опыта на все «Сквозь поэтический бинокль», я уже начал понимать, что "...человек является не тем, чем он владеет, но тем, что владеет им..." У любого из нас есть выбор: либо следовать к свету, либо идти в противоположную сторону, либо топтаться в замешательстве на одном месте, не зная, куда ступить и как поступить, рискуя заблудиться и быть сбитым (с толку) потоком движущихся
во тьму. Скажу проще:
                Путей, бесспорно, в мире много –
                Суть вечной Истины одна:
                Когда душа не ищет Бога, —
                Её находит сатана:
                Жизнь — двухсторонняя дорога.

  Казалось бы, куда еще проще-то, но нет, куда ни глянь – сплошные ссоры, драки, грабежи, разбои и войны. Что как ни зло – расовая, национальная и религиозная нетерпимость, фальшь и ханжество, холуйство и самовлюбленность, ложь и мошенничество. Отсюда слезы, кровь, боль и страдания. Зачастую осознание того, что зло зияет, а добро сияет, приходит слишком поздно, когда процесс погрязания в разлагающемся болоте соблазнов, грехов и пороков становится уже необратимым. Да и сам-то я, давно ли выбросил чертову дубинку, найдя перо жар-птицы, чтобы освещать с Божьей помощью путь и себе, и тем, которые все еще блуждают в потемках жизни, как и я недавно, мечась и разрываясь между дьяволом, который хочет довести нас до животного состояния, и Богом, который дает нам возможность обрести спасение.
  Конечно,  я не могу пока с полной уверенностью утверждать вслед за Л. Н. Толстым, что «…побуждают меня к тому, что я делаю, ни корысть, ни слава, ни мирские соображения, а только страх не исполнить того, чего от меня хочет Тот, Кто послал меня в этот мир и к Которому я каждый час жду своего возвращения». ( Л. Н. Толстой. «Я верю».)
Тем не менее, в меру своих сил и возможностей, я должен хотя бы попытаться предостеречь от необдуманных и безрассудных поступков и себя, и тех, кому еще не поздно помочь, иначе мне не простится мое бездействие,
ибо, как утверждал Е. Н. Баратынский: «Дарование есть поручение и должно исполнить его, несмотря ни на какие препятствия».
  А подвести черту под всем вышеизложенным мне хочется словами замечательного американского мыслителя Ойгена Розенштока - Хюсси: «В каждый данный момент человек отвечает за свои поступки перед Богом, отчитываясь о себе самом своими истинными или ложными высказываниями».(«Речь и действительность»).