Давай с тобой поругаемся?

Давай поговорим, покричим, поругаемся,
дурью помаемся,
я брошу в тебя чашку с горячим чаем,
/нечаянно/
а ты разобьешь любимое фото мамы,
(сестры, брата, папы)
скажешь мне что-нибудь грубое, дерзкое, резкое.
Может быть, даже мерзкое.
Я расплАчусь, уйду, где-нибудь в шкафу спрячусь.
И буду перебирать в памяти все обиды, твои срывы,
буду все вспоминать, осуждать тебя...
ругать себя,
а потом мне станет вдруг резко легче,
наступит вечер, обнимешь меня за плечи.
А я пойму, что от всего устала,
скажу, что звонила мама...
и мне к ней срочно надо...
а когда ты за мной закроешь дверь и спокойно вздохнешь,
а я возвращаясь домой буду знать, что завтра и ты уйдешь.
Мы отпустим друг друга. Без звука.

А еще лучше, если ты вдруг позвонишь, напишешь,
мол, «лер, слышишь?
Мы ведь никак не могли начать нормально встречаться,
привыкли куда-то мчаться,
каждый по своей полосе
и я не помню где...
но где-то оставил тебя...
прости, но давай без меня».

Или было бы лучше, если б ты, встретив меня, шепнул мне тихонько на ушко -
«слушай, только не говори, просто слушай,
прости, прости... ты понять должна, что
Ты … ты мне не нужна».

И честно, это убило б надежды, мечтанья, желанья.
Прежде, я б не смогла так, а сейчас — это был бы пустяк.
Было б нестерпимо больно, а потом резко послышался бы внутренний голос «вольно»
и я б пожила б немножечко по команде (думая, что снова в игре, в финальном раунде) как в армии,
вырастила бы войска и слушала бы музыку «ска».

Милый, давай с тобой поругаемся, дурью помаемся...
покричим друг на друга, обматерим...
снимем наш убого лживо-спокойный грим.
Но ты, словно мим...

Ты просто ушел в себя...
а я...
я не могу слушать тишину, пустоту, ту,
которая разрушает меня...
я...
я прошу — соверши для меня безумство,
чувство не может просто так умереть ведь...
дай мне повод — разлюбить, забыть,
начать ненавидеть или хотеть увидеть...
дай мне возможность понять, что ты мне можешь дать,
чем ты готов делиться,
или же научи злиться...

Но в моей квартире нет никаких ссор,
взор падает на пустые тарелки,
(а в одинокой постеле — грелки, чтоб не замерзнуть, чтоб от душевного холода не подохнуть).

Давай, сделай хоть что-нибудь, чтоб я смогла снова дышать,
верить во что-то, чего-то ждать.
А я /как тупая/ гадаю твою тишину...
всем говорю — "Бросьте. Да ничего от него не жду!"
А сама в душе каждый раз перебираю каждое слово, каждый твой взгляд,
пытаясь понять, поверить в чепуху, что ты видеть меня был рад....
Я не хочу догадываться, я просто хочу знать...
кто я … и чего же мне ожидать...

Но ты не даешь мне возможности возненавидеть.
Не хочешь меня обидеть,
не хочешь задевать, оскорблять,
и в то же самое время, так странно продолжаешь меня ревновать...
а я с опущенными руками, еле перебирая ногами,
иду каждый раз домой,
говоря себя — ты не мой...
и впихиваю в себя правду, по крупиночке, горсточкой,
а ты косточкой застрял у меня в горле.
Не то, чтобы больно. Не то, чтобы горе.
Но как-то слегка обидно...
и кроме молчаливых глаз.... ничего душе моей не видно...

несмотря на то, что я обливаюсь слезами,
часами смотрю на наше с тобою фото
что-то говорит мне, что ты еще где-то рядом,
я вижу каким ты смотришь на меня взглядом,
я мечтаю, чтобы ты стал для меня каким-то ползучим гадом,
а все это я б называла адом...
или просто... стань моим лучшим другом,
супругом... стань моим благоверным...
таким добрым, любимым. верным


или давай с тобой поругаемся?
И таким образом точку поставим и просто расстанемся...--