Светлана Кузнецова. А у подруги, у подруги...

                Из цикла "ПОДРУГА".
Прототипом подруги являются разные лица, в разное время бывшие в кругу общения Светланы.

***

А у подруги, у подруги
Все предвечернее уже,
Бровей породистые дуги
Сошлись на темном рубеже.

И, как бывало, не разгладишь
Меж ними четкую черту,
Но надо с жизнью как-то ладить,
И надо помнить высоту.

Ту высоту, что за пределом
Казалась близкою почти,
Ту, что не сделалась уделом
Земного узкого пути.

Ту, что не сделалась усладой,
Судьбой не сделалась в конце,
Но тайной темною наградой
Лежит на нынешнем лице.

Ирина Горбачёва:


***

И тишина. И свет иных планет.
И рой существ, что над землей роится.
Но красота, которой больше нет,
Дороже той, которая родится.

Приятно привечать и отвечать
Тому, кто понимает и жалеет.
Но утвержденной памяти печать
Над беззащитным будущим довлеет.

И мне сейчас не эта даль видна,
Не мошкара, танцующая в круге,
А платье цвета красного вина,
Которое так шло моей подруге.

***

Нет, не о страшном, непонятном мире,
Который нам не пересотворить,
О старости, о холоде в квартире
С тобою мы не станем говорить.

Не станем вспоминать о том, что стало
Не с нами, а с другими на земле,
О том, что отпылало и устало,
Но затаилось углями в золе.

Мы станем вспоминать с тобой, подруга,
Не нацию и даже не народ,
А тех людей от севера до юга,
Что мы друзьями звали в свой черед.

Мы станем вспоминать с тобой не дали,
Которые вместились в наши сны,
А тех людей, что нас друзьями звали
И были в утешенье нам даны.

Мы станем вспоминать такую малость,
Как доброта, участье и тепло.
...И это все, что нам еще осталось,
Покуда наше солнце не зашло.

***

Не туда нашу жизнь повернуло,
Где легко разминуться с бедой.
Дорогими духами пахнуло,
А запахло сырой лебедой.

Зашумело вокруг, загудело.
Даже зеркало вдруг — на куски.
И какое, подруга, нам дело
До великой вселенской тоски?

Что с того, что мыслители где-то
Мыслят в эти минуты о нас,
Если холодом сердце задето,
Если близок полунощный час?

Что с того, что великая воля
Веселится в осенних ночах,
Коль великая бабья недоля
Тяжким грузом лежит на плечах?

Что нам проку в сужденьях и толках,
Если в нашем последнем углу
Мир, разъятый в зеркальных осколках,
Под ногами хрустит на полу?

***

В цветастом наряде, в обнимку с бедой,
Сидела подруга. А рядом
Летали поденки над грязной водой
И хвастались черным нарядом.

И я говорила ей странную речь
О том, что сама я — поденка,
О том, что мне жизнь неприлично беречь,
Когда она вся — похоронка.

О том, что не стану минуты считать,
Которыми так небогата.
О том, что мне надо летать и летать,
С восхода летать до заката.

Что нужен мне только мой черный наряд,
Прозрачные черные крылья,
Которые сладкую легкость творят
Над зарослями чернобылья.

Подруга в ответ мне роняла слова
Об отдыхе, счастье и смысле
И, может, была уж не так не права,
Да разные доли нам вышли.

Она переборет и эту беду,
Немного усилий осталось,
И встретит в каком-то туманном году
Спокойную, умную старость.

А мне лишь поденкой, поденкою быть
И в завтрашнем дне не продлиться.
А мне только траурным промельком слыть
Над грязной водою столицы.

***

«Носим ношеное.
Любим брошенных».
Это слышала в детстве не раз.
Это — в далях, пургой запорошенных.
Это — наша судьба без прикрас.
Нет, подруженька, лучше не будем
Ту далекую жизнь вспоминать,—
В подсознанье случайно разбудим
То, что нынче не надобно знать.
Но, шагнув в неуютную зрелость
И покой не сумев обрести,
Будем чтить мы чужую умелость
Прямо к цели по жизни идти.
Прямо к цели... Мы жили без цели.
Закуток обрядив как чертог,
Мы любили, работали, пели.
А теперь уже близок итог.
Так наденем наряды ношеные,
Приласкаем, подруженька, брошенных.
Приласкаем, судьбою скошенные,
Замороченные — опороченных...

***

Открыв тебе, моя подруга, двери
В дом, где над поздним постиженьем бьюсь,
Поговорю о вере и доверии,
Покаяться в грехах не побоюсь.

И хоть божиться в том не собираюсь
(Уста уже устали от божбы),
Поведаю, что я теперь чураюсь
Последствиями страшной ворожбы.

С нее довольно той «посильной» лепты,
Что не по силам оказалась мне,—
Не то, что ждешь, приносят амулеты
В полуреальной этой стороне.

Где полимерно каждое движенье,
Где скакуны медлительней улит
И где порой спасенье — пораженье,
А гибель — полный выигрыш сулит.

Где служит мне вернее, чем заклятье,
Которое боюсь произносить,
Потертое от частых чисток платье,
Поскольку я люблю его носить.

Поэтому плотней закроем двери
В дом, где над поздним постиженьем бьюсь.
Поговорим о вере и доверии,
А о другом — я просто побоюсь...

***

Пусть доля из доль —
Собирать гоноболь
На богом забытом болоте,
Подруга, не стоит утаивать боль
И вздохи при мысли о взлете.

Легко уступить.
Легко отступить.
Забывчивы мы и нестроги.
Устами нашими — мед пить,
Словами — мостить дороги.

Потехе — час,
И последствиям — час.
А время — огромная ступка.
Но все же порою нисходит на нас
Великая жажда поступка.

Во всю свою мочь
Мы рвемся помочь,
Над чьей-то бедой суетимся.
Но помыслы эти уходят в ночь,
А ночи мы с детства боимся.

Как в дверь — поздний стук,
Как чашка — из рук,
Все крутится в заданном круге.
Подруга, напрасно таим мы испуг
При мысли о третьей подруге...

***

В прабабкиной коробочке в эмалевой
Лежал тот крест, который ты теперь
Вымаливай,
Вымаливай,
Вымаливай,
Но в возвращенье все-таки не верь.

Сладчайший дар небесного Париса,
Веками вожделенного Христа,
Он легок был, тот крест из кипариса,
Но высота была им отперта.

Нас по земле как листья ветер тащит
Куда-то в непроглядные дожди.
Подруга, крест твой несравненно тяжче,
Но не сулит блаженства впереди.

И ты гляди,
Гляди,
Гляди с испугом
На бабочку, чей лет неуловим,—
Прабабкина душа парит над лугом,—
Сияние над сумраком твоим.

***
                Алле Марченко

Может, я ведьма уже, но еще не пророчица.
Все, что скажу я, ты знаешь, подруга, сама:
Умная женщина — это всегда одиночество,
И одиночеством полнятся наши дома.

Век, нам доставшийся, с нами за что-то не нежен,
И почему-то небрежен встречаемый друг.
Бег наш по кругу, подруга, вполне безнадежен,
Но ведь мы сами с тобой очертили тот круг.

Нас заморочили сны о иных вероятностях,
Судьбы чужие должны мы по миру нести.
Вот потому-то и тонем мы в тех неприятностях,
От каковых только глупость способна спасти.

Может, я ведьма уже, но еще не пророчица:
Что впереди там маячит — тюрьма иль сума?
Умная женщина — это всегда одиночество,
Стать же глупее — увы, не хватает ума...

***

Памятую дорогу земную,
Потому не в упрек, не в укор
Я сегодня, подруга, с тобою
Откровенный веду разговор.

Погибаешь ты? Не погибаешь.
Отчего же опять и опять
Ты себя до земли пригибаешь,
Не желая устои принять?

Снова — яростный, сбивчивый говор
(Много бед он еще сотворит).
Это гонор, подруга, твой гонор,
А не гордость со мной говорит.

Ты себя называешь «любая»,
Хоть в каком-то туманному году
Пан вельможный, «пся крев» голубая,
И в твоем затесался роду.

Но на этой земле неудобной,
Где у нас — ни кола ни двора,
Даже примеси крови подобной
Никому не приносят добра.

Ты же, после словесного яда
Захлебнувшись на миг в похвальбе,
Не отводишь от зеркала взгляда
И твердишь, что противна себе...

***

Говоришь: все вокруг говорят,
Что подобны слова твои зелью,
Что прекрасен твой желтый наряд,
Что везенье ложится к везенью.

Чуть помедли, себя не хваля.
Подожди, досмакую вино я.
Не твои ли, подруга, поля
Выгорают от желтого зноя?

От меня заслоняет твой свет
То, что сделать слова не сумели,
Этот желтый пронзительный цвет,
Цвет измены и цвет карамели.

Что же ты сотворила с собой,
Оголтело летя на удачу?
Почему над твоею судьбой,
Как над желтою бабочкой, плачу?

Опаленные крылья твои
У щеки моей жестко трепещут.
И опять о великой любви
Что-то лживое губы лепечут...

***

Брось ты сегодня тоску и опаску:
Вечер — законное время утех.
Я расскажу тебе русскую сказку,
Самую русскую сказку из всех.

Если прабабкину верить завету,
Если поверить старинушкой новь,—
Бродит, подруженька, бродит по свету,
Как побирушка слепая, любовь.

Нищенка просит тепла, и приюта,
И понимания, и доброты.
Доброе слово сегодня — валюта,
Так обогрей, обласкай ее ты.

Будет ответом за все тебе нежность,
Сладкая, гладкая тяжесть кольца.
Только грядет впереди неизбежность
Лютой расплаты, лихого конца.

Где-то, где небо к земле прикоснется,
Ставя неслышно и мягко стопу,
Волком рыскучим любовь обернется
И загородит собою тропу.

И на исходе пути изначального,
Посередине последних полей,
Не пожалей ты кольца обручального,
Пулю на оборотня отлей.

Дали окрасит багряная краска,
Чей-то багряный рассыплется смех.
Это, подруженька, русская сказка,
Самая русская сказка из всех.